Спецслужбы
1,321,833
7,957
|
Vediki977 ( Слушатель ) |
| 30 окт 2020 08:01:12 |
Информация как поле боя
новая дискуссия Статья 182Управлять обществом и противодействовать деструктивным потокам
Современные возможности обработки данных неизбежно влекут за собой попытки воздействия на сознание. Фото с сайта www.defense.gov
Что такое информация? Какие ее виды существуют? На каких стадиях оборота информации легче всего осуществляется воздействие на личности и массы? Об этом в беседе с журналистом Алексеем ЛАМПСИ рассказывает профессор кафедры информационной безопасности учебно-научного комплекса информационных технологий Московского университета МВД России имени В.Я. Кикотя Анатолий ОВЧИНСКИЙ – автор нового подхода к определению информации, разработчик концептуальной основы обеспечения безопасности и противодействия терроризму и экстремизму в информационных сферах.
– Анатолий Семенович, ваше первое образование – техническое, долгое время вы возглавляли научно-испытательный отдел в НИИ, как вы оказались в МВД и пришли к проблематике информационной безопасности?
– 20 лет я был гражданским ученым, работал в системе Академии наук. Занимался композитными материалами, космическим материаловедением, моделированием, работал еще на больших ЭВМ. Но в 1994 году моих сотрудников стали увольнять, и в результате крутого поворота судьбы я оказался в Московском институте МВД России.
У нас сложилась команда из молодых кандидатов наук из самых разных вузов. Мы занимались аналитической и компьютерной разведками, информационным противодействием. Всегда присутствовал компонент информационно-психологического противоборства.
Нами была разработана и внедрена специальность в МВД – безопасность информационных технологий, было предусмотрено три специализации: специалисты по защите информации, по информационно-аналитическому обеспечению и по информационно-психологическому противодействию. Третья, к сожалению, так и не открылась. Во многом это вызвано тем, что у нас в МВД до сих пор никто не может понять, кто и в каком объеме должен заниматься информационным противоборством. Работает система БСДМ, отделы по борьбе с экстремизмом, по борьбе с компьютерными преступлениями, но это бессистемно.
– Как обстоят дела с информационной безопасностью в России?
– Когда мы начинаем рассуждать об информации и информационной безопасности, первое, что приходит в голову: информация, данные как объект защиты. На мой взгляд, это устаревшая позиция. Надо защищать военные сети, военные коммуникации, средства управления, а все, что касается гражданского сектора, в защите не нуждается. Нужно привыкать жить в открытом мире, где все всё обо всех знают. Американская доктрина, к примеру, не предусматривает защиты гражданской информации.
На первую роль выходит информация как объект контроля. Видеокамеры, видеонаблюдение, QR-коды, контроль над перемещением и т.д. Первыми начали американцы после 9 сентября 2011 года. Но этот сбор и анализ информации не афишировался. Далее к делу подключились китайцы с их системой социального рейтинга и социального кредита. Мы находимся между ними. Но и это не самое главное.
Самое главное – информация как инструмент управления социальными процессами, инструмент воздействия. Как управлять, как нами управляют, как противодействовать деструктивной информации. Здесь нужно развивать теорию. Без глубокого понимания сущностных свойств информации не обойтись.
– А что с теоретической базой?
– Информационные технологии – то, что лежит на поверхности. Тема благодатная – говорить можно бесконечно.
Взять украинский майдан 2013–2014 годов. Казалось бы, все технологии вскрылись. Однако события в Белоруссии показывают, что люди не учатся на чужих ошибках.
Сейчас мы видим, как это бумерангом вернулось к американцам, технологии применяются друг против друга кандидатами в президенты. Обе стороны уже заявили, что не признают итоги выборов при победе соперника. Поэтому будущее США после 3 ноября весьма смутно.
Но это все же поверхностный слой. За всеми этими событиями стоят именно глубокие теоретические наработки. В 1980-е годы был создан Институт Санта-Фе (SFI). Помимо прочего, он занимался пробелами нелинейности, фрактальности, синергетики и т.д. Все это было основано на междисциплинарных исследованиях. Именно SFI внес определяющий вклад в создание теории управляемого хаоса, которая нашла благодатную почву для применения в информационном и социальном поле. У нас глубоких теоретических наработок не видно.
– Так что же такое информация?
– Информация – это не моя речь, не звуки, но та реакция, которая возникает в вашем мозгу на мою речь. Первое сущностное свойство информации – реакция. Что важно в общении? Реакция. Если собеседник реагирует – хорошо, не реагирует – значит, не воспринимает ничего.
Реактивная информация возникает как реакция человека на внешние воздействия и внутренние побуждения. Она возникает в мозгу человека как некая интерпретация полученных сообщений. Или не возникает, если вам это неинтересно.
Реактивная информация возникает на всех уровнях жизни. Любая букашка, любая таракашка ползет туда, где мокрее, теплее, комфортнее. Она важна для адекватных реакций, от чего зависит выживание как отдельной особи, так и всего вида.
Так мы приходим ко второму сущностному свойству информации – ресурсности. Есть биологическая ресурсная информация, которая передается через генетический код. На ней построена вся эволюция. А есть социальная ресурсная информация. Это все, что создано человеком: нарисовано, написано, построено. Внешние носители постоянно совершенствуются – от папируса до цифровых носителей сейчас.
Есть много теорий, когда и как человек стал человеком. В тот момент, когда взял в руки палку, – самый распространенный ответ. По моей теории, человек стал человеком в современном понимании тогда, когда впервые перенес содержание своего сознания на внешний носитель.
 |
| Развитие высоких технологий подталкивает к простым решениям, но необходим поиск нетривиальных истин. Иллюстрация с сайта www.defense.gov |
Третье, самое фундаментальное – свойство информации – способность отражать окружающую реальность. Это фоновая информация. Сейчас у нас третья информационная революция, связанная как раз с фоновой информацией, когда манипуляции с фоном начинают оказывать влияние на социум.
Эти три фундаментальных проявления информации можно представить в трехмерной проекции. Информация едина, но может проявлять себя одновременно как реакционная, ресурсная и фоновая.
– На какой из типов информации опираются информационные технологии, наиболее эффективные на данный момент?
– Особенность фоновой информации в том, что она может обходить защитные функции сознания. Взять эффект 25-го кадра, аудиаульную или визуальную психокоррекцию.
Все работает в комплексе. Главное, что в этой трехмерной системе можно раскрывать самые разные процессы. Первое свойство информационной безопасности – обладать реакционной информацией. Именно она позволяет адекватно реагировать на вызовы. Это значит, что доступ к информации, аналитические технологии – это основа.
Второй вектор – ресурсный – правовая, техническая, информационная защита. И третий – собственно вектор информационного противоборства. Это и есть информационные войны и защита от вредоносной информации.
У информационных войн также есть три вектора: психоидеологический, психоисторический и психодемографический. Любой аспект – идеологический, исторический, демографический – может быть разложен в трехмерной проекции информации. Возьмем историю. Сейчас модно стало говорить о фальсификации истории. Но тут же выяснилось, что история – очень тонкая материя. В 1990-е немцы и поляки попытались издать единый для двух государств учебник истории. 10 лет было много денег, конференций и фуршетов. Учебника так и не появилось.
Ресурсный вектор истории – дошедшие до нас артефакты. Реактивный вектор истории – интерпретации летописей. Но есть еще и фоновый вектор – это позиция, идеология, исходя из которой даются оценки фактов. Получается, что история – не наука, а инструмент борьбы.
– Как эта борьба реализуется на практике?
– Есть понятие «социально-психологическая энергия». Человеку, чтобы функционировать, нужна энергия. Воздух, тепло, солнечный свет. Но это физический уровень. Но чтобы работать, общаться, совершать поступки, творить, нам нужна другая энергия – социальная. Энергия социальных связей и психологических отношений. Источник этой энергии – реактивная информация.
Как происходит деструкция? Чтобы совершить действие, нужно накопить социальную энергию. Информационное взаимодействие – открытая система. В одной системе энергия накапливается, а разрядиться может из-за сигнала из другой системы. Это как выстрелить из ракетницы в грозовое облако. Оно может и пройти мимо, но от выстрела в него будет гроза. То есть небольшой сигнал может вызвать реакцию больших энергий. Также и в случае массовых коммуникаций, протестных действий. Сначала надо накопить негативную энергию, а потом дать сигнал ей разрядиться.
– Если взять информационное поле и накопленные в нем негативные энергии, эта область несоизмеримо больше любого направленного в нее сигнала. Возможно ли не допустить прохождения этого сигнала?
– Практически нереально.
– Речь может идти о деконструкции негатива или только о минимизации последствий?
– В трехмерной проекции информация может выступать и как накопитель энергии, и как сигнал для разрядки энергии. Разрядка психической энергии – это действие, поступки людей. Действия и события приводят к событию, которое становится историей, порождает интерпретации и становится фоновой информацией. В итоге мы имеем дело с системой энергоинформационных трансформаций: информация – энергия – действие – история – информация.
Исходя из этой схемы, мы можем видеть и точки приложения усилий, в которых можно управлять развитием ситуации. Можно разобрать эту схему на уровне криминологии. Преступление – это событие. Его дальнейшее расследование – это пресечение негатива после события. Но преступление можно предотвратить на уровне оперативно-разыскной профилактики. Энергия накопилась, люди «вышли на дело», но службы правопорядка не дали совершиться событию. Есть точка информационного противоборства – сорвать преступление на уровне замысла. Не дать негативной энергии достичь критического уровня. Это самое сложное. Но самая фундаментальная точка приложения усилий – точка интерпретации: показать, что все совершенные ранее преступления не принесли успеха их акторам. На практике это идеология с пропагандой и образование.
– Как выглядит практически реализация такого подхода?
– Первый этап – формирование информационных ресурсов для дальнейших акций. Тут работают ключи экструзии формирования идей. Дальше идет интрузия – перевод ресурсной информации в фоновую. Тут работает сила искусства. Дальше начинается интерпретация – перевод информации в реактивную фазу. После чего ключами актуализации провоцируется реакция – конкретные поступки людей.
– В этой картине мира истина возможна? Как отличить ее от попыток интерпретации событий заинтересованными сторонами?
– Истина – вещь условная. У каждого своя позиция. Но главное в результате – адекватное реагирование на информационные поводы. Если реакция на внешние воздействия адекватна, воспринятая информация близка к истине. Если нет, если реакция негативна для социума, то нет. Изначальное главное предназначение информации – помочь выжить. И об этом нельзя забывать. В конечном итоге любая нетривиальная истина, то есть предмет, о котором можно спорить, дуалистична. Нужно смотреть с позиций интереса выживания той общности, к которой ты принадлежишь.
Ссылка
ОТВЕТЫ (1)
|
|
Vediki977 ( Слушатель ) |
| 06 ноя 2020 08:04:33 |
Цитата: Vediki977 от 30.10.2020 08:01:12
Информационная война как повседневность
В XXI веке каждый человек стал и объектом, и субъектом цифровой битвы
Развитие цифровых технологий и новые принципы социальных коммуникаций вывели информационную составляющую межгосударственных, внутриполитических и корпоративных конфликтов на новый уровень. Владение информацией и манипуляция ею позволяют достигать тактических и даже стратегических преимуществ. На вопросы журналиста Алексея ЛАМПСИ ответил главный научный сотрудник ВНИИ МВД России, вице-президент Российской криминологической ассоциации, доктор философских наук Игорь СУНДИЕВ – разработчик новых подходов к пониманию сущности экстремальности, противодействию экстремистской и террористической деятельности, форм и методов информационного противоборства.
 |
| Условные поколения Y и Z, выросшие вместе с цифровыми технологиями, имеют затруднения в социальном взаимодействии. Фото Pexels |
– Игорь Юрьевич, с чем связан расцвет технологий информационной войны?
– Информационный компонент в войнах существовал всегда. Если взять уровни противоборства в социуме, то в основе лежат традиционные войны, они же кинетические: кинуть камень, запустить стрелу, сейчас – бомбу, снаряд, ракету. Это то, чем человечество занималось тысячи лет, оно привыкло именно к такому виду войн. На этом уровне информационный компонент очень маленький, но он всегда присутствовал.
Однако уже во время Второй мировой войны появляется работа «Психологическая война» Пола Лайнбарджера, методики из которой активно использовались, они перешли и в эпоху холодной войны, которая и стала следующим уровнем противостояния. Степень эффективности информационных операций была низкой, так как не хватало технологических ресурсов передачи информации. Телевидение, радио, печатная продукция – этого не хватало.
Только с развитием интернета появилась возможность быстро и массово влиять на аудиторию. Так родилась гибридная война: главным объектом стали не материальные ресурсы и живая сила, а именно сознание объекта.
На данный момент мир переходит к новой стадии противоборства – это смысловая война, я ее называю «Войной Шредингера». В этом натурном эксперименте кот внутри ящика жив или мертв в зависимости от мнения, от суперпозиции того, кто находится с другой стороны ящика.
– Кто субъекты в этой войне? Цивилизации? Государства?
– Это и государства, и корпорации, и частные лица, и неизвестные организации. Они участвуют в ней одновременно. Кто более в нее вовлечен, сказать трудно, так как один и тот же индивидуум может работать сразу на несколько субъектов. Цифровая среда в отличие от обычной социальной не требует сверхжесткой фиксации. Грубо говоря, госслужащий, отработав свои восемь часов в фирме, после официальной работы идет выполнять заказ частной корпорации. Следует учитывать и фактор мерцания: субъекты и объекты могут меняться местами. Отследить это в режиме реального времени крайне сложно.
На рубеже 1990-х годов произошло несколько революционных изменений. Прежде всего были удовлетворены витальные потребности всего населения Земли. Кроме того, произошел третий аксиологический кризис за XX век – ценности поменялись абсолютно. А потом произошла цифровая революция. Это не только создание цифровой среды и возможности виртуального общения. Это приоритетное значение информационно-смысловой продукции. Не важно, сколько произведено чугуна и стали, важно, сколько произведено смыслового продукта.
Объектом информационного противодействия стали смысловые субъекты. При этом материальные потребности удовлетворены, а потребности в развитии заблокированы. Потому что это требуется для сохранения современного капиталистического миропорядка. Впрочем, это относится к любому устоявшемуся миропорядку. Длиться он может только при сохранении вертикального развития. Объектами уничтожения становятся смыслы, которые способствуют движению вверх.
Управление суперпозицией – это классическая игра в наперстки. Но есть последствия этой игры.
– Какие?
– Есть понятие «когнитивный диссонанс». А сейчас в обществе нарастает казуальный диссонанс. Причина и следствие поменялись местами. Невозможно сказать, является ли информация правдивой или ложной. На любом уровне.
– То есть постоянная информационная война влияет на психическое здоровье людей?
– Конечно, влияет – и крайне негативно. В мире случилась глобальная психологическая катастрофа, абсолютно не замеченная обществом. По данным ВОЗ, в 2017 году в мире было 450 млн психических больных, а 800 млн находятся в пограничном состоянии. То есть психически неустойчив каждый пятый житель Земли, а в развитых странах эта доля еще больше.
Уже в 2000 году запаздывание в развитии височных и лобных долей левого полушария мозга фиксируется у 60% людей. Затем началась жесткая патология в органолептике, в итоге пришли к доминированию старых отделов мозга. Это значит, что массы утрачивают способность к анализу информации. Ноокортис требует колоссальных затрат энергии, тогда как лимбика и крокодилов мозг потребляют энергии в разы меньше. Современная цифровая среда позволяет отключать ноокортис. Информация добывается без усилий.
Посмотрим на новые поколения, которые развивались вместе с цифровыми технологиями или выросли в их среде, – условные поколения Y и Z. Мы видим затруднение социального взаимодействия – номофобию. Гаджеты стали посредниками в общении. Последствия – снижение эмпатии к людям, снижение либидо, снижение пассионарности и перевод творческих усилий в виртуальное пространство.
– Это объективный процесс или субъективный?
– Это результат синергетической смеси объективного процесса, связанного с дизонтогенезом, действиями модераторов, заинтересованных в сохранении текущего миропорядка, и аномалиями цифровой среды, которая живет по своим законам, не до конца осмысленным человечеством.
Но самым важным последствием цифровизации стало упрощение представлений о реальности. Печатный текст воспринимается с трудом. Большинство молодежи привыкло работать с образами, при этом с образами крупными, недетализированными. Печатный текст требует мелкой моторики, а она образуется в другом процессе обучения.
– Мы приходим к преимущественному использованию картинок, звуков, видео?
– Да, причем на самом примитивном уровне. Вспомните символизм 20-х годов прошлого века. Он доходил даже до необразованного человека тех лет мгновенно. Сейчас мы приходим к схожей ситуации, но это все же должен быть не рисунок, а видеоролик. Это наиболее быстрая форма донесения информации.
– Как эти особенности цифровых поколений используются в информационно-смысловых войнах?
– Весьма эффективно. Еще одна специфическая черта поколений Y и Z – увеличенная лабильность и сетевой конформизм. «Умная толпа» Говарда Рейнгольда отлично показывает, как в современном мире за очень короткое время собрать самоуправляемую толпу из этих ребятишек. Если мы посмотрим на все цветные революции, на 90% использованы технологии Рейнгольда.
Это не совокупность отдельных индивидуумов, не коллектив, это рой. Роевое мышление и роевое действие. Это принципиально новый механизм, который стал возможным исключительно в цифровом мире.
– Технологии запуска этого роя, как я понимаю, на Западе есть у государств, есть у частных корпораций. Есть ли они в России?
– Да, есть.
– А в российской реальности субъектами, использующими эти технологии, выступают исключительно государственные структуры или они используются и корпорациями?
– В том числе частными. Более того, они используются и криминальными структурами. К примеру, хабаровские протесты, которые длятся до сей поры, пример применения этих технологий криминальными структурами для дестабилизации ситуации в крае.
– Достаточно ли имеющихся в России технологий для обеспечения задач национальной безопасности?
– Для обеспечения национальной безопасности главное – понимать принципы работы этих технологий. Если есть сущностное понимание, то подобрать методы противодействия и исполнителей не составит труда.
Классический вариант пассивной обороны в информационном пространстве мы видим у китайцев в виде Великого китайского файервола. Классический вариант активной обороны – США. По сути, это нападение. Оптимальный результат – когда сочетаются оба варианта.
Стратегический фундамент национальной безопасности в информационной безопасности состоит в преодолении дизонтогенеза поколений Y и Z. Важнее задачи нет. Это приложение усилий в сфере воспитания, образования и науки.
– Какие формы имеет современное информационное противоборство?
– На верхнем уровне это программы и проекты. «Гладио» (тайная операция НАТО после Второй мировой войны по дискредитации и вытеснению коммунистов из властных структур. – А.Л.) – это был проект. Навальный, Дудь – это проекты. Это не персоналии, а программы, в которые вкладываются деньги, для которых пишутся сценарии и т.д. На более мелком уровне это компании. Пример – любые выборы.
Далее идут акции. Они делятся на три вида.
Акции немедленного действия. Тут принцип один – highly likely. Скрипали были нужны в данный конкретный момент. Именно в Англии и именно для английского правительства. Фактор времени был критичен, поэтому сработано было топорно.
Акции пролонгированного действия. Они строятся по принципу «окон Овертона» и когнитивной инфильтрации. Первый вариант отлично отработан на Украине, в Молдове, Грузии. Инфильтрация тоже хорошо используется на всем постсоветском пространстве.
Акции, предваряющие использование военной силы. Пример – Сирия.
– Как определить эффективность этих форм информационного противоборства?
– Результатами запланированных и прогнозированных реакций объекта, возможностью проведения дальнейшей направленной трансформации мотиваций у объекта акции в интересах инициатора, достаточной обоснованностью последующих акций военно-политического и экономического противодействия.
– Роевые технологии сейчас доминируют при проведении информационных кампаний и акций?
– Для новых поколений – однозначно. Для них рой – естественное состояние. Если оно дополняется цифровой доводкой, тогда работать с ними очень легко.
– Как можно противодействовать рою?
– У роя нет физического центра управления. Рой – это одноранговая система, искать центр управления бессмысленно. Легче всего переключить его на другую задачу. Но лучше всего он дезинтегрируется, когда возникает сразу несколько равнозначных задач. С учетом низкого уровня эмпатии эти задачи подобрать очень легко.
– То есть задача, под которую собирается рой, для участников роя значения не имеет?
– Абсолютно. Для них имеет значение только фактор принадлежности к рою. Проблема такого формата общественных отношений в том, что в этом состоянии ничего производить нельзя. Можно только кайфовать. Это не социум.
– Как я понимаю, любая социальная сеть, любое информационное пространство превратились в поле для информационных спецопераций, которые идут в режиме 24/7. Насколько человечество готово жить в условиях постоянной информационно-смысловой войны?
– Мы живем в информационном поле так же, как в гравитационном. Новые информационные технологии стали не только благом, но и сделали объектом информационной войны каждого. Это новая форма нашей жизни, пока мы не перейдем на новый уровень развития.
– Можно ли сказать, что понятие правды теряет свой смысл? Не имеет значения соответствие утверждения фактам, а только суперпозиция относительно утверждения?
– Функционально – да, с моральной точки зрения – нет. В конечном счете все определяется в соответствии с нравственным императивом Канта. С другой стороны, с точки зрения любой войны нравственным является уничтожение противника. И ложь тут только один из видов оружия.
Ссылка