Квазигосударство или часть России? Борьба за статус Крыма между дипломатами и генералами Екатерины II

20 марта 1778 года императрица Екатерина II издала рескрипт о переселении крымских христиан на территорию России. В общей сложности из Крымского ханства в Российское Приазовье тогда перебралось более 31 тыс. человек - преимущественно греков и армян. Этим шагом Петербург решал сразу две задачи

Во-вторых, христиан выводили из-под угрозы османского отмщения за содействие русским в 1771—1777 годах. Однако эта эвакуация поспособствовала овладению Россией и самим Крымским полуостровом, а вместе с ним Кубанью, а также Северной Таврией. 
В российской истории неоднократно случались ситуации, когда в решении геополитических задач сталкивались мнения профессиональных дипломатов и военных.
Так было и в отношении Крымского ханства после заключения Кючук-Кайнарджийского мира в 1774 г. Ключевым вопросом этого русско-турецкого трактата было обретение Крымским ханством статуса «независимой области».
Основным проводником курса на крымскую независимость был фактический глава российской дипломатии Никита Панин.
Посылая в 1772 г. в Тавриду российское посольство для переговоров с ханским правительством, Панин так обозначал задачу выстраивания новых русско-крымских отношений: «Чтоб Крым и все принадлежащий к сему полуострову Ногайские народы прямо свободными и не подчиненными посторонней власти и для всего света виделися».
По окончании русско-турецкой войны 1768-1774 годов эта позиция проявилась в том, что Россия приступила к выводу своих войск с территории ханства, не дожидаясь взаимности от противника.
«Надобно стараться оставить ныне татар при собственных их распоряжениях и таким поведением приучить Порту к оставлению их с ее стороны в полной их вольности и независимости» — так обосновывался этот шаг на заседании Госсовета России в августе 1774 г.
Этой же логикой объясняется весьма осторожная реакция Петербурга на приход к власти в Крыму Девлет-Гирея в 1775 г. Прямое вмешательство России в крымские дела последовало лишь годом спустя в условиях начавшегося там открытого османского реванша.
Показательно, как описывает те события их непосредственный участник с турецкой стороны Ресми Ахмет-эфенди:
«Москвитянин (российское правительство. — Авт.) был крайне огорчен вниманием, оказанным Татарщине, бунтующей против условий мирнаго договора (Кючук-Кайнарджийского. — Авт.), и ему следовало отвечать нам на отрез. Но он по своему обычаю отвечал очень вежливо (выделено авт.). Наши простодушные государственные мужи, не знающие дипломатических церемоний франков (европейцев. — Авт.) сказали: «Видите ли? Так и есть, как мы говорили. Гяур слаб! Он не смеет противиться воле Высокой Порты!»
Однако ответ «Гяура» оказался весьма эффективным.

Лидеры ногайских орд, сосредоточившихся на Кубани, провозгласили новым ханом Шагин-Гирея — ставленника Петербурга. Он и пригласил российские войска вновь войти на территорию Крымского ханства и восстановить на его территории «конституционный» порядок.
Правление Шагин-Гирея считается временем российского протектората над Крымским ханством.
В этот период Петербург активно вкладывался в развитие ханских институций. В первые три месяца правления Шагин-Гирей получил из российской казны только деньгами не менее 65 тысяч рублей, что составляло почти 19% от среднего годового дохода Крымского ханства. Ещё 10 тысяч рублей было выделено ханскому двору в виде займа, в возврате которого были большие сомнения. Довольно дефицитное для России серебро стало поставляться на заведенный в Бахчисарае монетный двор.
Взаимоотношения с Крымским ханством виделись официальной русской дипломатии как союз с зависимым, но самостоятельным государством. Переселение части жителей этого государства на территорию собственно России с точки зрения этой стратегии было абсолютно нелогичным. Ведь христианское население, контролировавшее городское хозяйство, торгово-ростовщические операции, было критически важно для функционирования социально-экономической системы ханства.
Российские дипломаты наверняка с успехом выполнили бы миссию по взращиванию за счёт отечественных налогоплательщиков лимитрофного государства.
Однако угроза нового османского вторжения в Тавриду в 1777 г. и опасность начала общеевропейского военного конфликта усилили в российской политике голос военных.
Благо во главе русских войск на юге империи стоял настоящий знаток крымско-ногайского вопроса, фельдмаршал Пётр Румянцев. Несколькими годами ранее он, кстати, весьма болезненно переживал уступку туркам завоёванных им Дунайских княжеств и Бессарабии в обмен на предоставление независимости Крымскому ханству. Такой размен граф Румянцев считал неравноценным.
Кому, как не ему, было знать обо всей глубине противоречий между крымцами и ногайцами, которых удерживала под властью одного хана преимущественно воля османского султана. Знал Румянцев и о реальном положении крымских христиан, которые, даже добиваясь материального благополучия, не были защищены шариатским законодательством.
Противоречия между религиозными общинами резко обострились во время русско-турецких войн, когда горечь военных поражений ханские власти стремились компенсировать антихристианской истерией. Христиане не скрывали своих симпатий к русским единоверцам при их вступлении в Крым в 1771 г., оказывали активное содействие в борьбе с проосманскими повстанцами пятью годами позже.
В своём письме на имя императрицы Румянцев в октябре 1777 г. обращал внимание на непостоянство Крымского ханства в отношениях с Россией, несмотря на все преференции со стороны Петербурга.
«По таковым соображениям, не удобнее ли бы было, оградясь от Татар лучшим образом… оставить их в зависимости от Порты, а в замену одержать в прибавок некоторой выгоды для торговли нашей на Черном море или гавань способнейшую от оной?»
Тогда же граф приступил к действиям по переселению в Россию крымских христиан. В уже упомянутом мартовском рескрипте императрицы Румянцеву говорится: «Из последних донесений ваших относительно до Крыма усмотрели мы, что сделали вы с своей стороны предписание… склонять живущих там греков и других Христиан к переселению их в Россию».
Екатерина II одобрила данные действия русского главнокомандующего, определив в качестве мест поселения выходцев из Крыма Новороссийскую и Азовскую губернии.
На фоне современного отношения российского чиновничества к зарубежным соотечественникам такая политика Екатерининского правительства может показаться весьма экстравагантной. Однако в XVIII в. посильная забота о симпатизантах Российского государства была непременным условием достойного завершения международных конфликтов.
Так, в 1750-е годы в Россию на льготных условиях привлекались австрийские сербы, благодаря чему были созданы Новосербская и Славяно-Сербская провинции. В 1775 г. на весьма льготных условиях русскими подданными стали греки, примкнувшие к Архипелагской экспедиции российского флота против Турции. Тогда же приют на территории Новороссии получили многие балканские арнауты (добровольцы), сражавшиеся в русской сухопутной армии. Из их числа стало формироваться Бугское казачье войско.
Сразу после получения одобрения из Петербурга Румянцев поручил командующему крымским корпусом Александру Прозаровскому вступить в переговоры с греческим митрополитом Игнатием на предмет обсуждения условий водворения христиан в Россию.
В июле 1778 г. было принято коллективное постановление крымских христиан, начинавшееся словами: «Все общество крымских христиан, греческаго, армянскаго и католическаго законов, вступая в подданство всероссийское, с согласия и доброй воли, чрез преосвященнаго митрополита Игнатия просят ея императорскаго величества милости высочайшего покровительства…»
Среди основных условий переселения значились: обеспечение безопасности этого процесса; сохранение компактности этнических общин на новом месте жительства; религиозное и административное самоуправление общин переселенцев; освобождение иммигрантов от рекрутства; предоставление экономических льгот и компенсации за дома, оставленные в Крыму.
Однако Прозаровский оказался недостаточно решительным сторонником переселенческого проекта. По этой причине, видимо, во главе Крымского корпуса русской армии был поставлен Александр Суворов. Благодаря его энергичной деятельности основная волна переселения была проведена уже в августе-сентябре 1778 г.
Выходя за пределы Крыма, переселенцы попадали в ведение генерал-губернатора Новороссийского и Азовского Григория Потёмкина. Перепись, проведённая весной 1779 г., показала, что на территорию Азовской губернии тогда мигрировали 15 712 греков, 13 695 армян, 664 грузина и 162 волоха.
В угоду политической конъюнктуре в некоторых современных изданиях переселение крымских христиан в Приазовье преподносится едва ли не как насильственная депортация.
Безусловно, решение об оставлении обжитых многими поколениями предков мест давалось основной массе семей непросто. Но оно принималось не в силу принуждения, а под влиянием убеждения христианским духовенством.
Весть об эвакуации христиан произвела удручающее воздействие на Шагин-Гирея. После её получения хан больше чем на месяц удалился от дел и даже покинул столицу. Как отмечал граф Румянцев, «по случаю переселения христиан из Крыма в Россию примечено крайнее в Шагин-Гирей-хане противу нас негодование».
Печалиться главе крымского государства действительно было из-за чего, ведь уход христиан лишил ханство значительной доли городского населения, подрывал амбициозный план по модернизации этого государства.
Для России проект переселения единоверцев обошёлся недёшево. 
Без учёта субсидий ханскому двору и финансовой помощи иммигрантам эвакуация стоила не менее 130 тысяч рублей (около 1% от доходной части бюджета того времени). Однако такие расходы сполна окупились. Перебравшиеся в Приазовье крымские торговцы, ремесленники и ростовщики очень поспособствовали укреплению деловых связей между Россией и Крымским ханством, создав благоприятную почву для интеграции крымского общества в российское экономическое пространство.
Во многом благодаря этому родившийся вскоре потёмкинский проект включения Тавриды и Кубани в состав Российского государства уже не казался таким уж фантастическим. 

Ссылка