Анатомия волны преступности

Анатомия волны преступности
Балтиморский эксперимент с отменой полицейской службы оказался катастрофическим - и смертельным.
Стивен Дж. К. Уолтерс
5 мая 2021 г. 

Десять лет назад балтиморцы стали подопытными крысами в судьбоносном эксперименте: их избранные должностные лица решили решить давнюю проблему преступности в городе с гораздо меньшим количеством полицейских. Фактически, Балтимор начал отказываться от своей полиции и заниматься депопуляцией задолго до того, как эти условия приобрели популярность.
Этот эксперимент окончился неудачей . С 2011 года было убито около 3000 балтиморцев - каждый 200-й житель города за этот период. Ежегодный уровень убийств вырос с 31 на 100 000 жителей до 56, что в десять раз превышает общенациональный уровень. И 93 процента жертв убийств известной расы за этот период были чернокожими.
Примечательно, что Балтимор усиливает свою стратегию снятия полиции с охраны. Государственный прокурор Балтимора Мэрилин Мосби больше не намеревается преследовать в судебном порядке различные «мелкие» преступления. Новоизбранный мэр Брэндон Скотт обещает пятилетний план по сокращению бюджета полиции. Оба оправдывают свою политику, утверждая, что кровопролитие на городских улицах доказывает, что сама полицейская деятельность «не сработала»; они продают свое ускорение отмены полицейской службы как «свежий подход» и «переосмысление» правоохранительных органов.
Мотивация к отмене полицейских мер является следствием неудачной реакции города на предыдущую эпидемию преступности в 1990-х годах, когда в городе было в среднем 45 убийств на 100 000 населения, что на 55 процентов больше, чем в предыдущем десятилетии. Поэтому в 1999 году жители Балтимора избрали мэром Мартина О'Мэлли, который пообещал применить успешный подход Нью-Йорка к борьбе с преступностью, где количество убийств за десять лет сократилось на две трети (до одной девятой уровня в Балтиморе) благодаря расширению полицейских сил и инновационной, проактивной стратегии полицейской деятельности.
Первый комиссар О'Мэлли, ветеран полиции Нью-Йорка Эд Норрис, поначалу подавал надежды. К 2002 году уровень убийств в Балтиморе был на 20 процентов ниже уровня 1999 года. Однако по мере того, как О'Мэлли настаивал на большем, отношения испортились, и Норрис ушел (и некоторые финансовые махинации в  конечном итоге принесли ему срок в федеральной тюрьме). Его преемник, Кевин Кларк, еще один сотрудник полиции Нью-Йорка, также оказался втянут в личные и профессиональные споры; его уволили, а на смену ему пришел сотрудник полиции Балтимора. К тому времени, когда О'Мэлли переехал в особняк губернатора Мэриленда в 2007 году, уровень убийств в Балтиморе вернулся к среднему уровню 1990-х годов.
Проблема заключалась не только в беспорядках среди руководства BPD и вмешательстве (или еще  хуже) О'Мэлли, но и в фатальном непонимании того, что сработало в Нью-Йорке. Там широкий спектр преступной деятельности решался эффективно и с привлечением общественности. Подробные данные помогли направить ресурсы в горячие точки преступности. Шеф Уильям Дж. Брэттон внедрил методы охраны общественного порядка, вдохновленные теорией « разбитых окон», впервые разработанные социологами Джорджем Келлингом и Джеймсом К. Уилсоном, который понимал, как мелкие проявления беспорядка могут перерасти в более крупные. Мелкие правонарушения, которые заставляли жителей чувствовать себя небезопасно или намекали на принятие насилия, рассматривались в целях улучшения качества жизни, укрепления общин и предотвращения серьезных преступлений.
Однако в Балтиморе Разбитые окна были неправильно поняты и неправильно применены. Она мутировала в злокачественный вариант, полицейскую “нулевую терпимость”, и поведение БЛД стало не просто нетерпимым, но несфокусированным и чрезмерным. Как подвел итоги Дэвид Саймон, ветеран балтиморского криминального репортера и создатель канала HBO “The Wire”, О'Мэлли "выбросил Четвертую поправку в окно и начал использовать департамент полиции, чтобы подметать углы и ступеньки в роухаусе и [пер Норрис] "запереть почти всех"", что иногда даже включало членов съемочной группы, возвращавшихся домой после долгого съемочного дня.
Настоящая полиция разбитых окон, по словам Келлинга, создает “согласованное чувство порядка в сообществе” и предполагает сотрудничество между полицейскими и жителями. Как выразился один ветеран из BPD: “Вы идете в сообщество—прежде чем мы войдем, [мы должны спросить]: "Какие основные вещи вы все терпеть не можете?" Все играют музыку в 11.30 вечера, дети сидят на углу, проститутки используют маленький парк вон там, чтобы заниматься своим ремеслом. А теперь: "О чем ты не заботишься?’ Видишь стариков, которые каждый вечер сидят на углу и играют в карты? Они могут оставаться там сколько угодно ... Потом приходит полиция и делает то, что хотят соседи. Вы просто не выходите и не запираете всех”. Но, заключил он, “мы переборщили.”
Келлинг предупредил, что “если вы скажете своим полицейским: "Мы собираемся пойти и практиковать нулевую терпимость ко всем мелким преступлениям", вы навлекаете на себя неприятности.” Это именно то, что получил Балтимор: стратосферные показатели арестов (более 110 000 в 2005 году, в городе с населением 600 000 человек), отсутствие значительного сокращения убийств, , судебный процесс ACLU и ошибочное, но широко распространенное мнение, что разбитые окна-это чушь, и полиция не является ответом на проблемы преступности в городе.
Затем наступила передышка. Преемница О'Мэлли, Шейла Диксон (первая женщина и третий чернокожий мэр города), бросила вызов рекомендациям своих сотрудников и назвала комиссара Фредерика Билефельда, пожизненного сотрудника полиции без образования в  колледже. “Что-то внутри меня подсказывало, что он был лучшим человеком”, - объяснил Диксон. “Я просто чувствовала его страсть.”
Билефельд понимал работу полиции в сообществе лучше, чем нью-йоркская полиция, эффективно справляясь с беспорядками и преступностью . Он неустанно посещал общественные собрания, чтобы выяснить, чего хотят жители; чаще вытаскивал полицейских из их машин и ходил патрулировать; инвестировал в лучшую подготовку; и поддерживал работу полицейских с детьми. Сотрудничая с опытным федеральным прокурором Родом Розенштейном, он нацеливался на известных дилеров и стрелков, подчеркивая качество арестов, в том числе  полицейских на взятке. Это сработало. Несмотря на то, что общее количество арестов снизилось (до 70 000 к 2010 году), уровень убийств уменьшилось до 31 на 100 000 жителей к 2011 году.
Но именно тогда прогресс остановился, и начался эксперимент по сокращению полиции.
Диксон присвоила подарочные карты, предназначенные для бедных—мелкая коррупция является традицией Балтимора, и в 2010 году его сменила Стефани Роулингс-Блейк. Бывший государственный защитник, получившая образование в Оберлине, была более либеральной, чем Диксон, лично тепло относилась к Билефельду и сочувствовала тем, кто был озлоблен политикой “нулевой терпимости” О'Мэлли. И она столкнулась с бюджетными проблемами. Таким образом, отмена полиции, казалось, поставила все правильные галочки и, учитывая, что уровень убийств находился на 23—летнем минимуме (хотя все еще почти в семь раз превышает средний показатель по стране), было мало протестов против этого.
Во-первых, было частично прекращено финансирование с сокращением заработной платы на 2%, чтобы помочь решить проблему бюджетных ограничений, связанных с рецессией; также были увеличены взносы полицейских в их пенсионные фонды, чтобы помочь устранить дефицит в этих фондах. Первый предлагаемый бюджет нового мэра фактически сократил запрос BPD на 10 процентов, хотя в конечном итоге разница была разделена. Деморализованные, опытные копы начали массово уходить на пенсию.
Роулингс-Блейк не заменила их, и она агрессивно уравновешивала штат. Бюджеты BPD последовательно утверждали около 3900 должностей на протяжении всего периода правления О'Мэлли и Диксон. Роулингс-Блейк сократила это на 5 процентов в своем бюджете на 2012 год и еще на 6 процентов в 2013 году. Билифельд назвал сокращение «бессовестным» и ушел на пенсию. Как он однажды сказал главе профсоюза полицейских, «вы можете долго бить своих лошадей, прежде чем они сдадутся».
Таким образом, еще до того, как Фредди Грей умер в полицейском участке в 2015 году и балтиморцы взбунтовались, у полиции было на 460 меньше бюджетных “лошадей”, чем при мэре Диксоне, и на 300 меньше патрулировавших, проводивших расследования или нацеленных на насильственных преступников. Неудивительно, что к 2013 году уровень убийств вырос на 20 процентов. И после того, как новоизбранный прокурор города Мосби предъявил обвинение шести полицейским в форме в смерти Грея—хотя она не смогла никого осудить—активная полицейская деятельность по существу прекратилась. Ежегодное количество трупов в городе подскочило и с тех пор остается трагически высоким.
Раскритикованная за то, что она справилась с беспорядками - несколько несправедливо, - Ролингс-Блейк решила не баллотироваться на переизбрание, но в своих последних двух бюджетах она вычеркнула еще 345 сотрудников из бюджета BPD, почти вдвое сократив ее следственный состав. (Реальные расходы BPD, однако, росли примерно на 4,5 процента в год за ее время из-за обязательных пенсионных взносов и резкого роста сверхурочных расходов.)
Таким образом, сегодня полиция патрулирует 81 квадратную милю города имея на 18 процентов меньше сотрудников, чем десять лет назад. После Фергюсона, конечно, стало обычным указывать на интуитивно правдоподобное, но трудно поддающееся количественной оценке снижение уровня усилий полиции по объяснению локальных всплесков преступности; доказательства этого утверждения, хотя и предварительные, подтверждают это. В Балтиморе «эффект Фергюсона» усилил устоявшуюся модель сокращения ресурсов полиции, способствующую росту кровопролития.
И теперь Балтимор входит в число национальных авангардов в новой тенденции: отказ от судебного преследования. Хотя было широко распространено мнение, что в начале своего пребывания в должности Мосби затормозила судебное преследование за многие преступления “низкого уровня”, как только началась пандемия, она четко сформулировала эту политику (( номинально для того, чтобы переполненные тюрьмы не стали распространителями Covid). Она отклонила более 1400 незавершенных уголовных дел и отменила столько же ордеров за хранение или “попытку распространения” контролируемых опасных веществ, проституцию, незаконное проникновение на территорию, публичное мочеиспускание или дефекацию, мелкие нарушения правил дорожного движения и многое другое.
 
Год спустя она показала, что эта политика была не просто паллиативом Covid, а экспериментом с людьми; Провозгласив его большим успехом, она заявила, что «эпоха« жесткой борьбы с преступностью »в Балтиморе закончилась». Она указала на 20-процентное сокращение насильственных преступлений и 35-процентное снижение имущественных преступлений в первом квартале 2021 года по сравнению с тем же периодом прошлого года. Конечно, со всеми смешивающими переменными, действующими во время пандемии, ни один заслуживающий внимания социолог не объявил бы такой сложный эксперимент завершенным - гораздо менее успешным - с данными всего за год (или их подвыборкой).
Однако, когда у вас есть данные, которые вам нравятся , «науку» или логику можно упустить. Таким образом, Мосби заявила, что уменьшение количества звонков в службу 911 с упоминанием наркотиков и 50 процентов звонков с упоминанием секс-бизнеса во время ее эксперимента доказывает, что «преследование за эти преступления не имеет ценности для общественной безопасности». Напротив: поскольку употребление наркотиков и проституция в Балтиморе де-факто легальны, многие жители по-прежнему зря тратили время на звонки в полицию по поводу дилеров, наркоманов, проституток или посетителей их квартала.
Кроме того, Мосби утверждает, что сосредоточение “ограниченных ресурсов правоохранительных органов, которыми мы располагаем”, на убийствах, вооруженных ограблениях и угонах автомобилей волшебным образом приведет к более безопасному Балтимору. Тем не менее, именно Мосби руководит прокуратурой штата более шести лет, за это время  ее штат вырос на 14 процентов (с добавлением 50 должностей), а ее реальный бюджет - на 27 процентов. Циник может предположить, что ограничения ресурсов, которые она воображает, являются побочным продуктом ее активного графика поездок или других  отвлекающих факторов.
Более простое объяснение состоит в том, что Мосби просто не очень хорошо справляется со своей работой. До пандемии насильственные преступления резко возросли на ее глазах; число убийств (в среднем 55 на 100 000 жителей) было на одну пятую выше, чем в любой предыдущей администрации. Число осужденных упало, как только она вступила в должность. По словам Шона Кеннеди из Института государственной политики штата Мэриленд, в 2017 году  году только 12 процентов случаев убийства, покушения на убийство или заговора с целью совершения убийства привели к признанию вины или приговору по обвинению в убийстве. В 2018 году только 18 процентов обвиняемых в преступлениях с применением огнестрельного оружия были признаны виновными.
 
Конечно, это правда, что ресурсы BPD—измеряемые в реальных сотрудниках на местах—в последние годы становятся все более скудными. Мосби игнорирует довольно очевидные последствия этой тенденции, делая сомнительные выводы из своего слишком короткого, плохо разработанного теста. Бесстрастный взгляд на десятилетний эксперимент Балтимора с отменой полиции кажется довольно ясным: люди умирают.
 
Отмена  судебного преследования, вероятно, усилит эту трагическую тенденцию. Теперь, когда продавцы и покупатели наркотиков и секса сталкиваются с меньшим риском (или без риска) преследования в Балтиморе, эти рынки будут расширяться и станут более прибыльными. Банды, поставляющие эту продукцию, часто борются за долю на рынке с применением насилия; их клиенты иногда финансируют свои привычки ограблениями и нападениями.
Как учили Келлинг и Уилсон, и история многих городов продемонстрировала, беспорядки и преступность могут быть заразными , но эффективное решение этих проблем и при участии сообщества может привести к значительным улучшениям в общественной безопасности и качестве жизни. Балтимор просто игнорирует эти уроки. Другие города не должны последовать этому примеру.