Еще одна наспех придуманная звезда горит на литературном небосклоне России

Конечно, все мы призваны затаив дыхание следить за рождением новой яркой звезды на небосводе современной русской литературы. Ее зовут Мария Степанова, женщина, чей смелый литературный стиль ( по бесспорному авторитету «Нью-Йорк Таймс» ) представляет собой «комбинацию семейной истории и странствующего культурного анализа», если это вам нравится. Характерный для г-жи Степановой жанр, пожалуй, лучше всего можно охарактеризовать как литературный антиквариат. Она одержимо роется в артефактах из прошлого своей семьи, использует иногда увлекательные и всегда очень запутанные моменты, чтобы связать свои личные рассказы с более широким потоком русской истории двадцатого века, и ткет лично уникальный гобелен, который, возможно, лучше всего представлен эксцентричным названием ее главная постановка - «Памяти памяти».

Ну и хорошо, и пусть читатели, чувствительные к такого рода предметам, а также профессиональные литературные критики, сделают последнее слово о достоинствах нового литературного опуса г-жи Степановой. Она все еще относительно молода, ей меньше 50 лет, возможно, она еще не достигла своего полного уровня и зрелости как писатель, и мы все же можем быть приятно удивлены неожиданными и более значимыми проявлениями ее литературного таланта. Нельзя отрицать, что Степанова - серьезный и очень настойчивый писатель. В качестве своей фирменной темы она выбрала что-то не совсем банальное (способ литературного исполнения может спасти даже самые унылые тексты), но, безусловно, не способное достичь трансцендентности. Независимо от того, продолжает ли она развиваться как писатель,

С точки зрения этого восхождения, которое Степанова должна предпринять, если она хочет обратиться к не только своей семейной аудитории, понимаемой в самом широком смысле этого слова, и если она должна действовать как законный писатель без рекламного реквизита, оказываемого той же самой племенной средой. , похоже, у нее довольно плохой старт. Это то, что обычно происходит, когда писатель оппортунистически переходит к банальным политическим вопросам и - что еще хуже - использует их как костыль для привлечения внимания и, что еще хуже, как средство снисхождения для поиска милостей у властей, иностранных или внутренних.

Поздравляем Степанову с выдвижением на Международную Букеровскую премию. Но на заднем плане отчетливо слышен знакомый грохот пропагандистской машины, которая переопределяет талант и определяет параметры достижений, по крайней мере, в западной части известной вселенной. На данный момент нет четких указаний на то, что г-жа Степанова была избрана апофеозом, но она явно претендует на роль одной из номинантов от русского литературного мира. Опять же, время покажет.

Проницательный антиквар, госпожа Степанова, очевидно, не менее комфортно чувствует себя в лабиринтах настоящего момента. Хвалебное Deutsche Welle слоеного кусок несколько дней назад листьев несколько дилемм о ее навигационных навыках. «Россия переживает захват истории», - цитирует ее собеседник в интервью DW . Ясно, что эта дама - не просто опытный коллекционер записок из прошлого; она также знает, какие кнопки нужно нажать, чтобы получить текущие результаты.

Будучи проницательным антикваром, госпожа Степанова, очевидно, так же комфортно чувствует себя в лабиринтах настоящего момента. Хвалебная статья Deutsche Welle, опубликованная несколько дней назад, оставляет несколько дилемм относительно ее навигационных навыков. “Россия переживает захват истории", - цитирует ее собеседник в интервью DW. Очевидно, что эта дама не просто опытный коллекционер обрывков прошлого; она также знает, на какие кнопки нужно нажать, чтобы получить настоящие результаты.

Драматично изображается как «сбежавшая», что на самом деле означает, что «в течение многих месяцев она жила со своей семьей на даче под Москвой» (о, горько болезненное изгнание, но еще и изысканная радость от того, что ей не приходилось общаться с другими людьми). простой народ!), Степанова развивает свою мысль об угоне:

«Путинская версия истории представляет собой непрерывную цепочку побед», - сказала DW Мария Степанова. «Это восходящее величие: от царской России до победоносной сталинской эпохи и, наконец, до лучезарного путинского настоящего, полного достоинства и стабильности».

«Создается впечатление, - продолжила она, - что не было ни революции, ни гражданской войны, ни миллионов жертв сталинского террора. И для этой версии истории власти [в тексте DW слово «власть» странным образом неправильно переведено как «власть» - С.К.) готовы бороться любыми средствами. Среди прочего, принимаются законы о фальсификации истории ».

Они? У лиц, явно менее осведомленных в российских делах, чем г-жа Степанова, сложилось противоположное впечатление, что законы были приняты именно для того, чтобы запретить распространение исторических фальсификаций, главным образом в отношении того, кто есть кто во Второй мировой войне, и других тем, которые она случайно упоминает.

Гениальное российское правительство, продолжает она, «нашло способ и дальше угнетать людей, держать их в послушании и страхе, не прибегая к концлагерям и казням». Похоже, что г-жа Степанова была в значительной степени освобождена от воздействия этой успешной в остальном кампании запугивания:

«И пандемия, и суровый политический климат загнали многих деятелей культуры в своего рода «дачное изгнание»», - бедствие, которое коснулось и нашей литературной героини, как зловеще сообщает нам Deutsche Welle . «Отсюда она общается со своими издателями по всему миру, координирует работу colta.ru, одной из последних независимых журналистских площадок в России, главным редактором которой она является, и пишет. Она также дает многочисленные интервью, иногда по несколько в день в преддверии вручения Международной Букеровской премии. Хотя телефонная связь плохая, на заднем плане слышно щебетание птиц ».

Позволить критикам вести дачный образ жизни с неограниченным доступом к своим международным покровителям, пусть даже по плохой телефонной линии, для производства известной литературы в окружении щебечущих птиц вместо башен концентрационных лагерей, что довольно великодушно для репрессивного режима, не так ли?

Степанова может жить в гнетущей «дачной ссылке», но она не Пастернак. Она может усердно напрягаться, чтобы быть услышанной по основным политическим вопросам дня, но так же очевидно, что она не Солженицын.