Добрый дядя Вестингауз

Отрывки из интервью с генеральным директором крупнейшей словацкой энергетической компании Slovenské elektrárne (SE) Браниславом Стрычеком.
=========

Не было ли ошибкой, что мы не начали диверсифицировать источники ядерного топлива во время последнего тендера на его закупку в 2018 году?

Для каждого типа АЭС есть поставщик. У нас стоят реакторы ВВЭР-440, которые еще есть в Чехии, Венгрии, Финляндии и Украине.
На упомянутый тендер мы пригласили всех мировых игроков и получили около двухсот предложений.
Но топливо состоит из четырех частей и четвертую часть, то есть производство, смог обеспечить нам только российский «ТВЭЛ».
Проблема в том, что, поскольку реакторов ВВЭР-440 так мало, другим поставщикам экономически нецелесообразно разрабатывать и начинать производство топлива.
За исключением наших реакторов ВВЭР 440, у остальных истекает срок службы. Однако топливо необходимо постоянно производить, а в случае с ВВЭР-440 со временем делать это будет не для кого.
Поэтому мы остались в стороне и в какой-то мере зависимы от россиян, потому что они единственные, у кого есть действующая производственная линия и ноу-хау по производству топлива для атомных реакторов типа ВВЭР 440.

Предложение в тендере сделала и американская компания Westinghouse, хотя и не самое дешевое. С сегодняшней точки зрения уместно ли смотреть на цену при покупке такого сырья?

Westinghouse поставлял топливо финнам в период с 2001 по 2007 год, но и они от него отказались.

В тендере компания представила предложение на 150 млн евро выше (оценочная стоимость контракта составляла 700 млн евро — прим. ред.). Кроме того, часть их требований заключалась в том, чтобы мы оплачивали всю разработку топлива.
Сумма была чудовищной, поэтому мы остановились на россиянах. И топливо у них действительно хорошее.
После событий на Украине все операторы ВВЭР-440 начали сообща общаться с потенциальным производителем топлива, чтобы вместе профинансировать исследования. Чем это отличается от того, если бы мы это делали одни.

Westinghouse говорил в своих презентациях, что это может занять два года. Что делать до тех пор?

Мы все еще обсуждаем это с Westinghouse. Судя по всему, это означает, что мы потеряем несколько процентов производительности. Однако из-за этих нескольких процентов производительности мы потеряем от десятков до сотен миллионов евро. Мы должны понимать, что диверсификация будет чего-то стоить.

Какую часть стоимости производства электроэнергии на АЭС составляет топливо?

Около 18% от общей стоимости производства.

Я спрашиваю, потому что мне интересно, что бы это означало с точки зрения производственных затрат, если бы они были на 20% больше. Это стоило бы евро и двадцать центов за мегаватт-час.

Необходимо помнить о ситуации и контексте. На момент проведения тендера мы продавали электроэнергию по себестоимости. Конечно, с сегодняшней точки зрения, когда мегаватт-час стоит двести евро, вы скажете, что такое несколько сотен миллионов евро. Но у нас их тогда не было.

Да, если бы мы знали, что цена на электроэнергию будет такой, как сейчас..., мы бы, наверное, тогда сказали бы американцам, что будем финансировать исследования. Но в то время цена на электроэнергию не была даже на уровни 26 евро, что было ниже нашей себестоимости производства одного мегаватт-часа.

Министр экономики Рихард Сулик дал понять, что если не будет топлива из России, то в качестве плана Б можно будет использовать отработавшие топливные стержни. Он сравнил это с отсутствующей в пульте батарейкой. Заменяешь севшую батарейку новой, и все. Однако физик-ядерщик Владимир Слугень, которого мы спросили об этом, сказал, что это нереально. Так можно ли еще использовать отработавшее топливо?

Мы рассматриваем все варианты. Топливо в реакторах заменяется по частям. АЭС «Богунице V1» была отключена, а это значит, что некоторые части топлива могли находиться там несколько лет и не использоваться. Мы выясняем, есть ли возможность использовать это топливо, но сегодня я не могу вам это подтвердить.

Насколько сложно было получить топливо из России, которое уже прибыло, когда уже действовал запрет на полеты российских самолетов?

Получить его было все равно, что подняться на Эверест в купальнике.
Топливо изначально должно было приехать поездом, но в начале января мы заметили, что на границе стали собираться войска.
Мы начали работать над альтернативными маршрутами и решили обеспечить авиаперевозки.
Это не дороже, и мы делали это в прошлом.
Поэтому в начале января мы поменяли транспорт на авиатранспорт, а также изменили сроки доставки на более ранние.
Тем временем, однако... были введены санкции и, кроме того, в Беларуси шли мирные переговоры, для чего пришлось закрыть воздушное пространство как раз в тот день, когда туда должны были лететь заправочные самолеты.
Нам нужно было договориться о нескольких исключениях и подтверждениях, чтобы это произошло; были сотни телефонных звонков.
Я хотел бы в этом интервью поблагодарить всех, кто нам помог. Это был сверхчеловеческий подвиг, совершенный причастными к этому людьми.
Со стороны Словакии это были: премьер-министр Хегер, министр экономики Сулик, глава МИД Корчок, наши послы в Польше и Литве, статс-секретарь министерства транспорта Брунчкова и, что не менее важно, г-н Хисек из Министерства транспорта.