С рунета, из книги - (из книги "Евразийская стать России")

Цитата2.  Действительно, глядя на события 1917-1921 годов с высоты пройденного исторического пути, мы можем констатировать, что большевики выступили как строители великой державы, которая не просто стала геополитической и культурной правопреемницей  исторической российской государственности – Российской Империи, но и превзошла её по мощи и влиянию в мире. Дабы не быть обвинёнными в пристрастности, обратимся для подтверждения этого заявления к  деятелю, которого уж никак не упрекнёшь в симпатии к СССР – к писателю-диссиденту А.И. Солженицыну.   В своём знаменитом "Письме к вождям Советского Союза" он, между прочим, замечал: "От всех этих слабостей (слабостей царской дипломатии – Р.В.) с начала и до конца освобождена советская дипломатия. Она умеет требовать, добиваться и брать, как никогда не умел царизм. По своим  реальным достижениям она могла бы считаться даже блистательной: за  50  лет, при  всего  одной большой войне, выигранной не с лучшими позициями, чем у других, -  возвыситься от разорённой гражданской смутою страны до сверхдержавы, перед которой трепещет  мир".  
Дорогого стоит такое признание политических успехов СССР из уст ярого антисоветчика и не менее ярого идеализатора дореволюционных порядков! И это истинная правда, которая подтверждается самими историческими фактами. Вспомним, что советская Российская республика, возникшая после перехода власти от временного правительства ко II съезду Советов и избранному им органу – Совету народных комиссаров, первоначально была немногим больше территории центральной России. Украина, Белоруссия, Туркестан, Кавказ образовали отдельные государства, юг России, Сибирь и Дальний Восток также не подчинялись центральному правительству. Большевики в октябре 1917 пришли к власти не в России, поскольку России как единого государства после полугода бездарного правления февралистов-либералов уже и не было, большевики, как сказал Герберт Уэллс, пришли к власти на тонущем корабле.  Октябрьское вооружённое восстание первоначально действительно было лишь переворотом в отдельного взятом городе, почти никак не сказавшемся на тех территориях бывшей Российской Империи, политическое руководство которых фактически уже мыслило себя отделившимися независимыми государствами.
Но в 1921 году, после трёхлетней гражданской войны, большевикам фактически удалось объединить под властью Советского правительства и Компартии практически всю территорию Российской империи, за исключением  Прибалтики, Финляндии и Польши, а также части Бессарабии и Западной Украины.  Впрочем попытка установить Советскую власть в Финляндии и в "государствах Балтии" также была, но не удалась. Причём прибалтийским националистам помогли "сохранить независимость" белогвардейцы, которые на словах были против "самостийников" и за "единую и неделимую Россию", а на деле поддерживали их, а также Антанта, которая клялась в верности интересам России, а на самом деле откалывала от России целые куски. Так, в феврале 1918 года, армия эстонских националистов, при помощи белогвардейских частей Юденича, финских подразделений и английского флота, вытеснила Красную армию с территории Эстонии, а в 1919 году генерал Юденич официально признал независимость Эстонии (Декларация "К населению русских территорий Северо-Западного фронта"). Эстонские националисты отблагодарили белых за это интернированием в концлагеря солдат разгромленной армии Юденича, в которых большинство их погибли от холода, голода и тифа.
То же касается и Польши. Революционная Россия предпринимала попытку присоединить её к СССР, и Польша могла бы стать республикой Советского Союза, вернувшись в имперское пространство, из которого она выпала в Феврале, но поход на Варшаву под руководством Тухачевского бесславно провалился. При этом большевики проявили недюжинные политические таланты и интуицию. Это проявилось в частности в том, что они сумели виртуозно использовать в своих целях два нововведения, представлявших собой живое творчество масс – Советы  и федерализм. Про Советы ничего не было сказано у Маркса и Энгельса. Да и в программе русских социал-демократов говорилось, что после буржуазной революции в России должна установиться либерально-демократическая система как на Западе – с парламентом, многопартийностью и т.д. Советы были вызваны к жизни энергией и социальным творчеством самого народа. Большевики просто вовремя поняли, что система Советов, напоминавших общинные сходы,  русским революционным массам, сохранившим психологию крестьян-общинников, даже если это были солдаты и рабочие, ближе и понятнее, чем западный парламентаризм. Так оно и оказалось. Впоследствии белые прямо говорили об этом и признавались, что одной из главных их ошибок было догматическое следование западным политическим моделям, русским крестьянам и рабочим непонятным, да и ненужным. Точно также дело обстояло с федерализмом. Современные белые патриоты любят гневно восклицать, что, перейдя от унитарной империи к федеральному государству с элементами национальных государств в регионах, Ленин и большевики заложили "бомбу замедленного действия" под целостность России. В действительности всё как раз наоборот. Большевики таким образом спасли Россию, которая могла быть развалена, да и уже была развалена политиками-сепаратистами с национальных окраин в 1917-1920-х гг. Националистические эмоции пробудил уже развал империи в феврале 1917, когда стали отделяться Финляндия и Польша, и стали поговаривать об отсоединении прибалты и украинцы. Обратно, под спуд эти националистические настроения загнать было нельзя, их можно было лишь учесть и пойти с ними на определённый компромисс. Таковым компромиссом и стал федерализм, тоже вполне стихийно сформировавшийся в ходе выстраивания взаимоотношений между центрами и регионами в бурную годину революции (например, между Башкирской республикой З. Валидова и Совнаркомом В.И. Ленина, которые одними из первых подписали договор друг с другом). В той ситуации это была единственная возможность сохранить большое российское политическое пространство. Догматизм белых в том и состоял, что они до последнего не желали идти на компромисс с нерусскими национальными движениями, не понимая, что прежнее устройство России уже невозможно и что нужно искать иные, более гибкие формы великодержавия (а когда пошли на компромисс, как Юденич, признавший в 1918 году независимость Эстонии, то сделали это под давлением союзников по Антанте, что ещё более обесценило такой их ход). У большевиков опять оказалось больше гибкости и такта, без каковых не бывает державостроителей. Недаром же наиболее прозорливые русские патриоты, не питавшие ни малейших симпатий к идеям коммунизма и марксизма, видя, что большевики, вопреки своей интернационалистской и даже космополитической риторике, объединяют империю, встали на их сторону. Они  исходили из главного принципа патриота: польза и благо Отечества, его целостность и политическая и военная мощь важнее субъективных разногласий того или иного патриота с правящим в Отечестве режимом. В 1920 году герой первой мировой войны генерал Брусилов и группа высших офицеров царского генштаба перешли на сторону большевиков и стали служить в Красной армии и, более того, выступили с открытым обращением к русскому офицерству, в котором призывали офицеров идти в Красную армию, дабы "послужить матушке-Руси".  Примерно в то же время активный белогвардеец и монархист В. Шульгин произносит знаменитые слова  о том, что белая идея переползла фронты гражданской войны и попала к красным, и что большевики, думая, что воюют за интернационал, воют за Великую Россию.
В том же 1920 году бывший идеолог колчаковского режима, правый кадет Н.В. Устрялов провозглашает лозунг национал-большевизма, признания большевиков как национальной силы, отстаивающей независимость России от агрессии Антанты и обустраивающей жизнь русского народа и других народов  России. "С точки зрения русских патриотов, русский большевизм, сумевший влить хаос революционной весны  в суровые, но чёткие формы своеобразной государственности, явно поднявший международный престиж объединяющейся России и несущий собою разложение нашим заграничным друзьям и врагам, должен считаться полезным для данного периода фактором в истории русского национального дела" - писал Н.В. Устрялов в сборнике "В борьбе за Россию" (1920). Вскоре эти идеи Устрялова найдут единомышленников в пражской эмиграции, где выйдет сборник "Смена вех", призывающий эмигрантов возвращаться в СССР и помогать отстраивать новое российское государство.  В передовой статье "Смены вех" один из лидеров движения, тоже бывший правый кадет Ю.В. Ключников призывал русскую интеллигенцию, вместе  с остатками белых армий оказавшуюся за границей, "принять сам факт случившейся в России революции, признать её национальный, русский характер, отказаться от трактовки всего произошедшего в России как крупной неприятности, прекратить мешать родине и русскому народу в их борьбе за лучшее будущее". На призыв этот отзовутся тысячи и тысячи. Только в 1921 году в РСФСР вернулись 121.843 эмигранта, вдохновлённые призывом сменовеховцев. Они стали "спецами" - инженерами, врачами, военными, учёными и преподавателями вузов, благодаря усилиям которых развороченная гражданской войной страна уже скоро вошла в нормальное мирное русло жизни. Сменовеховцы имели своих сторонников и среди некоммунистической интеллигенции в самой России, их лидером по эту сторону границы был И. Лежнёв, издававший журнал "Россия". То, что  в 1920-х годах звучало как парадоксы утончённых политических мыслителей, после 1930-х и особенно после 1940-х стало очевидным: большевизм и великодержавие не просто совместимы, именно через большевизм и  могло только реализоваться и реализовалось новое российское великодержавие. Вспомним, что вошедшую в Берлин весной 1945 года советскую армию ярый антисоветчик Деникин назвал "русским воинством". Вообще во время Отечественной войны большая часть эмиграции стала на позиции "оборончества", советского патриотизма, так как Советский Союз был тогдашней исторической формой существования российской цивилизации, и его поддержка в борьбе против иностранных агрессоров была в их глазах поддержкой России.
После же войны, когда завершилось соединение социализма и русской идеи в "сталинской красной монархии" для всех, кроме ослеплённых ненавистью антикоммунистов, стало ясно, что СССР и есть новая великая Россия, недаром на Западе его так и называли – Россия.