Еще про Колчака

Интервью «Реальному времени» питерского ученого, доктора исторических наук Анатолия Смолина, автора вышедшей в издательстве «Наука» книги «Взлет и падение адмирала Колчака».
Когда же в 1918 году Колчак возвратился из Америки (после чего он должен был пойти на службу к англичанам и ехать на Месопотамский фронт, но не получилось), то он поехал в Китай, где контактировал с русскими офицерами и с послом Временного правительства в Китае.
 Да, у большинства офицеров русской армии именно Брестский мир был лакмусовой бумажкой для определения новой власти, и встав против большевиков, офицеры считали, что борются с немцами. Но отмечу — это в офицерской среде было в основном до Компьенского перемирия в Первой мировой, а дальше-то немцы проиграли, и немало бывших царских офицеров перешло на сторону Советской власти — те же морские офицеры Альфатер, Игнатьев. Колчак же, как я говорил, переживал развал армии еще в 1917 году, и на него все новые порядки, которые привели в 1917 году к падению дисциплины, действовали очень резко: он считал, что к этому причастны в том числе и большевики, хотя большую вину он сваливал на эсеров, поэтому в итоге примкнул к белому движению. Хотя, когда Колчак пребывал в Харбине среди бывших офицеров русской армии, он увидел, что и в «белой» среде никакого порядка нет, потому что дисциплина упала и там.
Колчак как сибирский военачальник — это действительно заслуга англичан, но, к сожалению, мы не знаем еще очень многого об их контактах с Колчаком, потому что многие материалы хранятся в Великобритании. Но нам известно, что пока Колчак ехал на Месопотамский фронт, все его движение сопровождала английская военная разведка, а уже в Сибири англичанам приходилось твердо отстаивать свои интересы — как и французам, так и японцам.
Никто из англичан, французов и американцев не был заинтересован в существовании новой единой и неделимой России — такая Россия их пугала, они не хотели иметь такого конкурента. Доказательство тому — еще в конце 1917 года между Англией и Францией было заключено соглашение о разделе сфер влияния в России, и это уже говорило о том, что эти страны не заинтересованы в создании единой и неделимой России. Поэтому страны Антанты после Первой мировой войны встали на путь поддержки правительств, которые стали образовываться на окраинах государства — в Прибалтике, на Кавказе. Да и те же США считали, что Россия должна быть Конфедерацией, то есть разделенной на несколько государств, экономически зависящей от них.
Конечно, Колчак был зависим от союзников — в частности от англичан, потому что вся помощь ему шла через англичан. Также Колчак был зависим и от чехов — чехословацкий корпус был одной из боеспособных частей его армии. Кроме того, важным моментом была «атаманщина» в Сибири и на Дальнем Востоке — казачьи атаманы Семенов, Калмыков подчинялись лишь тем, кто давал им деньги, поэтому на местах действовали, говоря современным языком, полевые командиры, и подчинение атаманов Колчаку было весьма относительным. Кроме того, на местах была коррупция, взяточничество, распродажа государственного имущества, а на многих территориях проводились бессудные расстрелы, порки, а это уже отталкивало население от Колчака. 
На вопросе земли себе сломали голову все белые движения, в том числе и колчаковское, ведь Ленин, подписывая Декрет о земле, сказал: «Теперь нас никто не сковырнет, потому что мы землю отдали крестьянам, а крестьяне ее никому не отдадут!».
Прежде всего, в армии Колчака пошло разложение дисциплины — во многом из-за того, что армия устраивала насилие над местным населением. Обратите внимание, в начале 1919 года партизанские отряды Сибири насчитывали примерно 20 тысяч человек, а к концу 1919-го — уже 140 тысяч, то есть в семь раз больше! Таким образом население ответило на те притеснения, которые шли от местных военных властей, к тому же, как писал один бывший колчаковец, «я не помню, чтобы за насилие военных кто-то ответил». Пороли же всех подряд — и баб, и мужиков, и детей, и в одном из приказов Колчак ставил русским в пример японцев, которые в Приморском крае сжигали целые деревни за действия партизан. И колчаковцы так и боролись, сжигая деревни. Все это было — и расстрелы, и порки, и сжигания деревень.
А в ноябре 1919 года, когда колчаковский режим уже разваливался, чехи, считавшиеся главной силой союзников в Сибири, опубликовали известную резолюцию, обвиняя колчаковский режим в насилии, в том, что он несет народам закабаление и так далее, и выступили фактически против Колчака. 
Чехи не хотели вступать в боевые действия против красных вместе с каппелевской армией, которая приближалась к Иркутску — это было чревато потерями для чешской стороны. К тому же партизаны не хотели пропускать чехов через забайкальские тоннели, и пошли на это только после того, как была заключена сделка: Колчака выдадут, а чехи спокойно выедут из Иркутска. 
На мой взгляд, местные революционные власти Иркутска боялись, что они не удержат Колчака до прихода войск Красной Армии (а белый генерал Войцеховский был уже у Иркутска), поэтому он был расстрелян.
Это не та фигура в русской истории, чтобы ставить ей памятники. Он заслуживает их ровно в той же степени, что и зловещие атаманы Семенов и Калмыков. Колчаком сибирских детей пугали едва ли не до 40-х годов — «слава» колчаковцев в Сибири была ого-го какой. О каком памятнике можно говорить, если колчаковцы пороли баб до выкидышей, потому что их мужья были в Красной Армии? Мне думается, такого не будет.
Источник : https://realnoevremya.ru/articles/120643-istorik-anatoliy-smolin-o-vzlete-i-padenii-admirala-kolchaka?ysclid=lisi5cz5cd752476814