Последняя тайна Лаврентия Берии: официальные документы соврали о расстреле

Цитата«Лаврентий Палыч Берия вышел из доверия, и товарищ Маленков надавал ему пинков». Другой вариант концовки: «Осталися от Берия только пух да перья». О событии, описанном в этих искрометных образцах народной политсатиры, советский народ узнал 70 лет назад, 10 июля 1953 года — из опубликованного в газетах «сообщения о Пленуме ЦК КПСС», принявшем решение «вывести Л.П.Берия из состава ЦК КПСС и исключить его из рядов КПСС как врага Коммунистической партии и советского народа».
Для справки: на момент «выхода из доверия» Лаврентий Павлович занимал посты первого заместителя председателя Совета Министров СССР, министра внутренних дел СССР (возглавлявшееся им ведомство было образовано в марте 1953 года в результате слияния МВД и Министерства госбезопасности), председателя Специального комитета при Совете министров СССР (неофициальное название — «Спецкомитет по использованию атомной энергии»). Член Президиума ЦК КПСС, Маршал Советского Союза, Герой Социалистического Труда...
О том, как, при каких обстоятельствах был разоблачен и обезврежен матерый вражина, народу, однако, ничего не сообщили. Для народа это осталось тайной, до конца не проясненной, в сущности, и по сей день. Недостаток информации, впрочем, был быстро восполнен слухами, которые с приходом гласности обрели статус версий. Их, строго говоря, нельзя даже назвать альтернативными, потому что официальной, канонической версии ареста Берии вообще никогда не существовало.
Пленум, о котором шла речь в газетном сообщении, шел со 2 по 7 июля 1953 года. На нем очень много было сказано «о преступных антипартийных и антигосударственных действиях Берия» (это первый и главный пункт повестки пленума). Но решающую роль в судьбе Лаврентия Берии сыграло вовсе не это высокое партсобрание. Пленум лишь одобрил, согласно принятому постановлению, «своевременные и решительные меры, принятые Президиумом Центрального комитета КПСС для ликвидации преступных антипартийных и антигосударственных действий Берия».
Что же касается заседания Президиума ЦК, на котором якобы и решилась участь Берии, то никаких документов после него не осталось. Нет ни протокола, ни постановления — ничего. Собственно, даже о дате и месте его проведения — 26 июня 1953 года, Кремль, кабинет председателя Совета министров СССР Георгия Маленкова — известно лишь из мемуаров участников событий.
Больше всего информации об этом содержится в воспоминаниях Никиты Хрущева (впервые были изданы в Соединенных Штатах в 1970 году). Эта-то версия и стала основной, вошла в энциклопедии и учебники истории.

Версия №1
часть статьи - не помещалась в пост - потому по ссылке в конце поста
«Живым я твоего отца не видел»
В общем, версия хоть и не без шероховатостей, но на первый взгляд вполне стройная. Тем не менее Серго Берия, сын Лаврентия Павловича, считал дело Берии выдумкой от начала и до конца. По его собственной версии, отец был убит уже 26 июня — без суда и следствия. И имел на то достаточно веские основания.
Серго Лаврентьевич основывался в первую очередь на собственных воспоминаниях и впечатлениях. По его словам, заседание Президиума Совмина в тот день по какой-то причине было отложено, и отец поехал домой обедать. Сам же Серго находился в тот момент в Кремле — в кабинете Бориса Ванникова, заместителя Берии в «атомном» Спецкомитете.
Для справки: Серго Берия был конструктором-ракетчиком. За создание первой советской авиационной противокорабельной крылатой ракеты КС-1 был награжден орденом Ленина и удостоен Сталинской премии I степени. На момент события был главным конструктором КБ-1 (ныне — концерн «Алмаз-Антей»).
С Ванниковым Серго Берия обсуждал подготовку доклада правительству, посвященного предстоящим «испытаниям». Каким именно, в его рассказе не уточняется, но, судя по всему, речь шла об испытаниях первой советской водородной бомбы (впервые была взорвана 12 августа 1953 года на Семипалатинском полигоне).
Примерно в полдень, вспоминал Серго, раздался телефонный звонок: «Звонил летчик-испытатель Амет-Хан Султан, дважды Герой Советского Союза. С ним и с Сергеем Анохиным, тоже Героем Советского Союза, замечательным летчиком-испытателем, мы в те годы вместе работали и сошлись близко.
— Серго, — кричит, — у вас дома была перестрелка. Ты все понял? Тебе надо бежать, Серго! Мы поможем...
Что налицо — заговор против отца, я понял сразу. Что еще могла означать перестрелка в нашем доме? Об остальном можно было только догадываться. Но что значит бежать в такой ситуации? Если отец арестован, побег — лишнее доказательство его вины. И почему и от кого я должен бежать, не зная ни за собой, ни за отцом какой-либо вины? Словом, я ответил отказом и тут же рассказал обо всем Ванникову...
Из Кремля вместе с ним поехали к нам домой, на Малоникитскую. Это неподалеку от площади Восстания. Жили мы в одноэтажном особняке еще дореволюционной постройки. Три комнаты занимал отец с матерью, две — я со своей семьей.
Когда мы подъехали, со стороны улицы ничего необычного не заметили, а вот во внутреннем дворе находились два бронетранспортера. Позднее мне приходилось слышать и о танках, стоявших якобы возле нашего дома, но сам я видел только два бронетранспортера и солдат. Сразу же бросились в глаза разбитые стекла в окнах отцовского кабинета. Значит, действительно стреляли...
Внутренняя охрана нас не пропустила. Ванников потребовал объяснений, пытался проверить документы у военных, но я уже понял все. Отца дома не было. Арестован? Убит? Когда возвращался к машине, услышал от одного из охранников: «Серго, я видел, как на носилках вынесли кого-то, накрытого брезентом...»
В Кремль возвращались молча. Я думал о том, что только что услышал. Кто лежал на носилках, накрытых брезентом? Спешили вынести рядового охранника? Сомнительно. Со временем я разыскал и других свидетелей, подтвердивших, что видели те носилки...»
Когда Серго спустя несколько часов приехал на дачу и увидел мать, то в ответ на ее вопрос: «Ты видел отца?» — ответил, что, по всей вероятности, его нет в живых. Вечером того же дня Серго Берия был задержан и препровожден на некую охраняемую военными госдачу. А еще через полтора месяца был официально арестован и посажен в Лефортовскую тюрьму. Ему было объявлено, что он привлечен «по делу контрреволюционного заговора, направленного на свержение советского строя и восстановление капитализма».
Из-за решетки он вышел в конце 1954 года. Но свобода была очень ограниченной: остаться в Москве не было разрешено. Много лет Серго Берия и его мать, которая также подверглась аресту и заключению, провели в административной ссылке — в Свердловске.
Со временем предположение Серго о том, что жизнь отца оборвалась 26 июня 1953 года, переросло в убеждение. «В пятьдесят восьмом я встретился со Шверником, членом того самого суда: его дочь занималась радиотехникой, и мы были знакомы, — вспоминал Серго Лаврентьевич. — Могу, говорит, одно тебе сказать: живым я твоего отца не видел. Понимай как знаешь, больше ничего не скажу.
Другой член суда, Михайлов, тоже дал мне понять при встрече на подмосковной даче, что в зале суда сидел совершенно другой человек, но говорить на эту тему он не может... А зачем спустя годы посылал записки и искал встречи с моей матерью Хрущев? Затем дважды — Микоян? Почему никто и никогда не показал ни мне, ни маме хотя бы один лист допроса с подписью отца?».
Подписей в материалах дела и впрямь подозрительно мало. Оригиналов допросов Лаврентия Берии вообще нет — только копии. Допросы «сообщников» также в основном представлены копиями. Нет и оригинала приговора. На машинописной копии имеется лишь печать и автограф руководителя группы секретарей — подписи членов Специального судебного присутствия отсутствуют.
«Со мной хотят расправиться»
Однако есть свои белые пятна и в версии Серго Берии. Она никак не объясняет, например, несколько писем Берии, написанных его рукой уже после ареста, — иное, во всяком случае, пока не доказано. Адресованы они были бывшим коллегам по руководству страны. Дело тут, собственно, даже не в руке — почерк тоже можно подделать, а в стиле и содержании писем. Это сфальсифицировать куда сложнее.
Вот, например, выдержка из послания, отправленного узником гауптвахты 2 июля 1953 года: «Дорогие товарищи, со мной хотят расправиться без суда и следствия... Умоляю Вас всех, чтобы этого не допустили, прошу немедленного вмешательства, иначе будет поздно. Прямо по телефону надо предупредить... Дорогие товарищи, разве только единственный и правильный способ решения без суда и выяснения дела в отношении члена ЦК и своего товарища после 5 суток отсидки в подвале казнить его...
Утверждаю, что все обвинения будут сняты, если только это захотите расследовать. Что за спешка и притом очень подозрительная. Т. Маленкова и т. Хрущева прошу не упорствовать — разве будет плохо, если т-ща реабилитируют. Еще и еще раз умоляю Вас вмешаться и невинного своего старого друга не губить. Ваш Лаврентий Берия».
Нет, сымитировать такое отчаяние невозможно: и это, и другие письма явно подлинные. Но почему в таком случае нет ни одного оригинала протокола? Почему член Специального судебного присутствия Верховного суда СССР Николай Шверник не увидел на суде Берию? И чью казнь наблюдал комендант штаба Московского округа ПВО Хижняк?
Противоречия, казалось бы, неразрешимые. Но можно отыскать ключик и к этому ларцу. По мнению некоторых историков, Хрущев со товарищи не врут: Берия действительно был арестован 26 июня 1953 года. Но вот до суда, скорее всего, не дожил.

На суде же был то ли его не слишком похожий двойник, то ли вообще никого не было: никаких бесспорных подтверждений тому, что Берия был жив на момент начала судебного процесса (18 декабря 1953 года), не существует. Суд был закрытым, фото- и киносъемка не велась. Есть, собственно, серьезные сомнения даже в том, был ли сам процесс — тут с железобетонными доказательствами тоже туговато.
Последний несомненный документальный след живого Берии — то самое процитированное письмо от 2 июля, где он высказывал «дорогим товарищам» опасение, что с ним могут расправиться без суда и даже без допросов. Нельзя исключать, что предчувствие не обмануло Лаврентия Павловича. Хотя какие-то допросы, есть такое ощущение, все-таки были проведены. Однако результат их «дорогим товарищам» категорически не понравился. Как говорят в таких случаях, он слишком много знал.
Поэтому оригиналы протоколов допросов были уничтожены и заменены на очищенные от «лишних» сведений копии, а самого носителя опасных знаний решено было ликвидировать без промедления и безо всяких церемоний. Так что не исключено, что рассказ майора Хижняка об обстоятельствах расстрела Берии тоже вполне достоверен. Ну, с той поправкой, что комендант штаба «забыл» упомянуть, что случилось это не 23 декабря 1953-го, а на несколько месяцев раньше.