Как рождаются перспективы-2

Мурогов-2

34 тонны плутония

Оглядываясь назад, нужно признать, что все разговоры о применении плутония в энергетических реакторах так и остались бы разговорами, если бы не появилось соглашение об утилизации оружейного плутония (СОУП), по 34 тонны в России и США.
Да, это был шанс. Во-первых, оружейный плутоний чистый по сравнению с энергетическим, и с ним проще работать. Во-вторых, СОУП поднял вопрос о плутонии на самый высокий политический уровень, на уровень президентов, и это дало нам надежду, что тема выживет.
Главное было отстоять нашу принципиальную позицию - наша квота плутония должна была быть использована в качестве топлива для быстрых реакторов.
Приходилось хитрить. В какой-то момент я обратился к Борису Салтыкову, министру науки. Он наши идеи оценил, что немедленно вызвало ревность у нашего родного министерства. Честно скажу, мне позвонили буквально на следующий день после встречи и поинтересовались, не надоело ли мне работать в Средмаше? "Министр Михайлов ждёт вашего звонка по ВЧ".
Министр Михайлов нас в итоге поддержал. Решал возникавшие вопросы с Ельциным (он знал к нему подход), выделил институту деньги. Последнее при мне происходило - на экране компьютера раздвинули строчки документа и вписали: "ФЭИ: миллион".
Виктору Никитовичу я благодарен ещё по личным причинам. На меня был донос, тоже связанный с плутонием. Министр сказал: "Не бойся! Донос на самом деле не на тебя, а на меня. Я решу вопрос". Всё закончилось благополучно, несмотря на то, что "доброхоты" уже советовали мне сушить сухари.
Концепция - что задумывалось и что получилось
Настала пора рассказать, что мы, собственно говоря, хотели и что в итоге получилось. Точнее так - что получилось, вы знаете.
СОУП не был реализован. Американская часть программы завершилась бездарной тратой денег, теперь они вновь вернулись к идее где-то закопать свои 34 тонны плутония.
У нас в России был построен БН-800 и создано производство МОКС-топлива для быстрых реакторов. Причём оружейный плутоний Россия так и не тронула, топливо делалось сначала из обычного низкофонового плутония, а теперь уже освоено и производство из высокофонового плутония, то есть, энергетического плутония, выделяемого из ОЯТ ВВЭР.
Мы в ФЭИ в 90-ые годы хотели большего, но, видимо, время ещё не настало. Мы полагали, что развитие атомной энергетики потребует вовлечения в топливный цикл не только плутония (фактически, бывшего урана), но и тория.
Торий-232, как известно, изотоп сырьевой, а не топливный. Его нужно облучать нейтронами и нарабатывать из него уран-233.
Причём у нас на руках были экспериментальные доказательства того, что облучать торий нужно в быстрых реакторах, а не тепловых, уран-233 при этом получается намного более чистым. Не стану сейчас рассказывать, каким образом появились эти доказательства. Может быть, когда-нибудь по этой истории снимут остросюжетный сериал, который я с удовольствием посмотрел бы.
Поэтому мы предлагали примерно следующее. Быстрые реакторы должны работать на плутонии и производить уран-233 из тория. А уран-233, в свою очередь, должен использоваться в топливе для тепловых реакторов.
В тепловом реакторе уран-плутониевое топливо сильно отличается от традиционного уранового на основе урана-235 по своим нейтронно-физическим свойствам. А вот топливо из урана-233/238 практически то же самое, что и топливо из урана-235/238, только ещё лучше.
К сожалению, ториевый цикл потребует создания фактически второй атомной промышленности. Денег на это в 90-ые годы у России не было, да и сейчас это сделать не так просто. Но в будущем, когда запасы относительно дешёвого урана начнут подходить к концу, переход на торий/уран-233 станет неминуемым.

Вместо заключения

В заключительной части я перечислю, какие основные результаты мы получили и что это дало нашему Физико-энергетическому институту.
Первое. Мы решили вопросы финансирования ФЭИ на 1993-1995 годы, благодаря поддержке нашей инициативы Минатомом и его министром Виктором Никитовичем Михайловым.
Более того, новое на тот момент министерство науки и министр Борис Георгиевич Салтыков проявили реальный интерес к нашему проекту под названием "Экономически приемлемый замкнутый ядерный топливный цикл на основе использования избыточного плутония, урана-233 и тория".
По инициативе В.Н.Михайлова на коллегии Минатома разработанная нашим институтом концепция утилизации избыточного плутония была представлена, рассмотрена и принята в качестве концепции развития отрасли. Физико-энергетический институт был утверждён научным руководителем проекта.
Параллельно в это же время, благодаря активности инициативных групп, поддержанных руководством института, в том числе главным инженером Виктором Васильевичем Кузиным, а также при участии и активной роли Александра Ивановича Сорокина, были подготовлены требующиеся документы и проведены необходимые встречи в правительстве.
В результате этой деятельности ФЭИ стал первой научной организацией отрасли, получившей статус государственного научного центра, а я стал первым директором ГНЦ РФ - ФЭИ.
Также была решена задача сохранения ФЭИ как единой научной организации и научного руководителя по направлению быстрых реакторов. Тем самым мы сохранили свой статус как одного из ведущих научных центров страны.
В процессе разработки новой концепции были собраны молодые талантливые учёные и был организован научный отдел системных исследований, занимавшийся изучением различных аспектов будущей ядерной энергетики и анализом стратегий её развития.
Отдел опубликовал целый ряд работ, его учёные неоднократно приглашались на международные конференции и семинары, а впоследствии приняли активное участие в работе инновационного проекта ИНПРО, который был создан в МАГАТЭ по инициативе президента России.
Я был первым руководителем и организатором проекта ИНПРО в качестве директора департамента ядерной энергии и заместителя гендиректора МАГАТЭ. Приятно, что проект ИНПРО до сих пор является одним из ключевых элементов деятельности атомного агентства.
В заключение я хотел бы назвать тех сотрудников ФЭИ, кто внёс большой вклад в разработку нашей концепции и может с полным правом называть себя стоявшими у истоков российской гражданской плутониевой программы.
Прежде всего, хочу выделить Николая Семёновича Работнова и Владимира Семёновича Каграманяна, чей вклад в создание концепции трудно переоценить.
Моими ближайшими помощниками были Владимир Григорьевич Илюнин и Валентина Яковлевна Руднева.
Технологи - Александр Казанцев и Эдуард Сметанин. Старшее поколение - Фёдор Раскач, Владимир Поплавский, Вячеслав Куприянов и Анатолий Воропаев. Молодое поколение, вспоследствии кандидаты и доктора - Александр Чебесков, Владимир Усанов, Виктор Декусар и другие.
Многие принимали активное участие в этой работе, боюсь кого-то забыть и обидеть. Но обязательно должен отметить, что наша работа проходила при постоянной поддержке Михаила Федотовича Троянова, первоначально как директора ФЭИ и далее как ближайшего советника.

Спасибо, Виктор Михайлович, за интересный рассказ для электронного издания AtomInfo.Ru.
Ключевые слова: Плутоний, История, Статьи, Виктор Мурогов, Интервью