«Катынский вопрос» на Нюрнбергском процессе. Воспоминания переводчика

новая дискуссия Дискуссия  53

Воспоминания Татьяны Сергеевны Ступниковой (1923—2005) — советского переводчика-синхрониста на Нюрнбергском процессе.

ЦитатаДЕНЬ КАТЫНИ
Раскрытие тайны секретных протоколов на заседании Международного трибунала было для советских участников процесса не единственным серьезным потрясением. Другим поистине тяжелым переживанием для большинства из нас было «катынское дело». Каждый воспринял это печальное событие по-своему, исходя из собственного жизненного опыта, но тяжело было, бесспорно, всем советским. И судьям, внезапно утратившим свою самоуверенную окаменелость, и обвинителям, которым суждено было на примере Катыни еще раз убедиться, что Нюрнбергский трибунал — это не суд Союза Советских Социалистических Республик. Наконец, тяжело было рядовым членам делегации, переживавшим всё, что происходило в зале суда, и делавшим свои выводы... Многие из этих статистов молча думали о своем, скрывая эти мысли, так как официальное право на существование имела лишь одна кремлевская версия. Она гласила: осенью 1941 года гитлеровскими оккупационными властями в Катынском лесу было расстреляно 11 тысяч польских военнопленных.
... Советский опыт осуждения людей без судебного разбирательства и без права на защиту, страх перед своим государством и его руководителями не позволили нашим юристам высшего ранга трезво оценить обстановку с учетом всех имеющихся по катынскому делу документов. Не задумываясь над возможными последствиями, они сами полезли в устроенную ими же самими ловушку, предоставив суду «Сообщение Специальной комиссии по установлению и расследованию обстоятельств расстрела немецко-фашистскими захватчиками военнопленных польских офицеров в Катынском лесу». Они были уверены в том, что суд автоматически, без сомнений и рассуждений, примет этот документ на основании 21-й статьи Устава МВТ, по которой Трибунал принимает «без доказательств официальные правительственные документы и документы комитетов, созданных в союзных странах для расследования военных преступлений».

...Присутствующие в зале суда прекрасно понимали, что в случае, если свидетелям, вызванным в суд по ходатайству советского обвинения, не удастся достаточно убедительно подтвердить своими показаниями факт массового расстрела гитлеровцами польских военнопленных в Катынском лесу осенью 1941 года, советская версия окажется юридически несостоятельной. И хотя защитники не выдвинут никакой своей версии (такого права им не дано), это чудовищное преступление XX века останется на совести сталинского руководства (если у того есть совесть!) и тень его падет на нашу Родину.

Проведенные Смирновым допросы свидетелей обвинения не дали советской стороне желаемых результатов. Бывший помощник бургомистра Смоленска Базилевский производил жалкое впечатление...
... В конце допроса адвокат спросил Базилевского, был ли тот репрессирован за сотрудничество с немцами. На это Базилевский ответил отрицательно. На вопрос, служит ли он снова и пользуется ли уважением, свидетель дал положительный ответ. Таким образом защите вполне удалось дискредитировать главного свидетеля обвинения.


...Для меня это был действительно черный день хотя я была всего лишь переводчиком в зале суда. Слушать и переводить показания свидетелей мне было несказанно тяжело, и не из-за сложности перевода, а на сей раз из-за непреодолимого чувства стыда за моё единственное многострадальное Отечество, которое не без основания можно было подозревать в совершении тягчайшего преступления.

В этом, к моему великому ужасу, и заключалась Правда, ничего кроме Правды! Для того чтобы не усомниться в этом и доказать себе правомерность столь тяжкого обвинения, мне было достаточно вспомнить очередь измученных горем родственников советских заключенных во дворе дома № 24 на Кузнецком Мосту, в которую мы вставали на рассвете. Мы дожидались, когда откроется дверь в приемную НКВД, и выслушивали трафаретные ответы дежурных энкаведистов. Протягивая в маленькое окошко в толстой зеленой стене паспорт, большинство слышало неизменный ответ: «Десять лет без права переписки». Это, как правило, означало: расстрел!

...Через десятилетия узнаем мы об огромных массовых захоронениях на территории СССР, но это будет потом. А пока в Нюрнберге свидетель Аренс в своих показаниях суду только упомянул о безымянных неглубоких могилах в Катынском лесу, где лежали разложившиеся трупы и рассыпавшиеся скелеты. Судя по состоянию останков, это были наши соотечественники, расстрелянные еще задолго до войны.

Ступникова Т.С. «Ничего кроме правды. Нюрнбергский процесс. Воспоминания переводчика». — М.: Возвращение, 2003.

• -0.14 / 5