«Ложат голову на пень» Как ГУЛАГ переживал из-за голода своих подопечных

«Ложат голову на пень» Как ГУЛАГ переживал из-за голода своих подопечных



Полит.ру и телеграм-канал Государственного архива Российской Федерации «Документальное прошлое: ГА РФ» продолжают совместный проект «Документ недели». Сегодня — история о том, как лагерное начальство пыталось остановить вымирание семей раскулаченных.





 В 1933 году председатель Наркомата лесной промышленности Лобов и глава ГУЛАГа Берман направили тревожные письма в адрес вышестоящих властей. Поводом для них стало положение в поселках спецпоселенцев – то есть семей раскулаченных, высланных на отдаленные территории Урала и Сибири.
Спецпереселенцы не были осуждены, но как бывшие кулаки считались по умолчанию нежелательным элементами, а потому высылались из родных мест вместе с семьями и должны были осваивать труднодоступные районы. За организацию их поселков и снабжение новых поселений отвечал ГУЛАГ – поселки входили в его структуру, хотя и не были лагерями, семьи раскулаченных могли отправлять в безлюдные края, где просто не существовало никаких каналов снабжения, и управление лагерей оказывалось единственной структурой, способной обеспечить функционирование сети таких поселений. Условия жизни были крайне суровыми, раскулаченные, остававшиеся формально на свободе, хоть и пораженными в правах, выполняли тяжелые работы. В частности, валили лес, отчего об их судьбе беспокоился, в том числе, и Наркомат лесной промышленности.
И ГУЛАГ и Наркомлеспром СССР едва ли когда-то бывали движимы человеколюбием. Однако контингенты, находящиеся в их распоряжении, требовалось как-то обеспечивать. За результаты их труда организации должны были отчитываться, поэтому нарушение порядка, при котором поселенцы выполняют тяжелые работы в чрезвычайных условиях и получают для этого необходимый для выживания минимум, создавало для этих организаций очевидные сложности. И тогда приходилось беспокоить верховные власти.
Такая ситуация и сложилась в 1933 году. Тогда Наркомснаб решил уменьшить спецпоселенцам норму выдачи продуктов. Прежде всего, это касалось муки (т.к. любые другие продукты завозились в далекие поселки нерегулярно). Для принятия такого решения у снабжающих ведомств, видимо, были свои соображения. 1933 год – время разворачивания индустриализации, на которую власти направляли почти все имеющиеся ресурсы, это же время великого голода в СССР (в особенности на территории Украины). У кого же, в конце концов, и отнять хлеб, как не у бывших раскулаченных, за снабжение которых теперь отвечало государство? 
Прежде всего, уменьшение снабжения коснулось иждивенцев – то есть детей и стариков из семей раскулаченных, которые не могли работать на лесоповале. В отличие от лагерей, контингент которых состоял из осужденных, обязанных трудиться и получавших за это свой паек, здесь ГУЛАГ и Наркомлеспром должны были отвечать и за снабжение членов семей переселенных на север кулаков.
В записке главы Наркомлеспрома на имя председателя Совета труда и обороны (СТО) Вячеслава Молотова объясняется, что спецпоселенцы, занятые на работах, получали снабжение, исходя из выработанных трудодней, однако иждивенцам также полагалась определенная твердая норма продуктов. Однако в 1933 году норму резко снизили. Теперь иждивенцы могли рассчитывать на 167 грамм муки в сутки вместо прежних 300 грамм. Стоит напомнить, что минимальная норма снабжения хлебом для иждивенцев в блокадном Ленинграде составляла 125 грамм хлеба в сутки. Она действовала лишь несколько недель и затем была увеличена. И разумеется, в случае спецпоселенцев не могло быть и речи о регулярном получении готового хлеба, а лишь о периодическом снабжении мукой, исходя из установленных суточных норм в изолированных поселках в северной тайге.
В записке руководителя ГУЛАГа Матвея Бермана, направленной в Комитет товарных фондов при СТО, говорится о дополнительном снижении отпуска муки для спецпереселенцев в ноябре 1933 года с 3500 до 2500 тонн. Берман пишет, что дети из семей раскулаченных получают 4 килограмма муки в месяц и «вынуждены влачить полуголодное существование». Лобов, используя бюрократические обороты, информирует главу СТО: лишение семей высланных кулаков хотя бы минимальной возможности прокормиться привело к тому, что «на почве недостаточного питания проявились в ряде мест массовые заболевания с смертельным исходом взрослых и особенно детей».
Чтобы придать своей просьбе об увеличении норм снабжения спецпоседенцев большую наглядность народный комиссар лесной промышленности снабдил ее выписками из различных отчетов, из которых можно понять, что происходило в северных поселках в 1933 году: «Спецпоселенцы вынуждены употреблять в пищу суррогаты и трупы павших животных… по Уральской области зарегистрированы случаи самоубийств на почве голода», «Везде можно наблюдать, что если где-нибудь в деревне спецпереселенец, зайдя в дом, увидит хлеб, сразу же набрасывается на него, хотя бы для того, чтобы откусить один-два раза, а там будь что будет». Составители докладов (функционеры ГУЛАГа и руководители леспромхозов) писали о массовой детской смертности, что, очевидно, вгоняло поселенцев в отчаяние. Едва ли такое отчаяние могло привести к открытому организованному сопротивлению (лишенные всего, когда-то зажиточные, а теперь помирающие от голода крестьяне, не имели на это психологических и физических сил), однако поселенцы теряли страх перед любыми последствиями своих действий и, кажется, переставали подчиняться ежедневному принуждению и реагировать на угрозы наказаний. В выписках упоминается об открытых возгласах: «Морить нас хотите до смерти, расстреливайте». Один из чиновников, наблюдавший ситуацию в поселках спецпоселенцев, с беспокойством отмечал: «Недостаток питания резко отражается на производительности труда, когда их заставляют дать норму, то они доходят до того, что ложатся, голову ложат на пень и говорят «отрубай», все равно скоро умру с голоду». Он же отмечает: «Пойманные и возвращенные на спецпоселок через несколько дней бегут снова,.. Штрафроты они теперь нисколько не боятся, а наоборот всячески добиваются туда отправки», поскольку по парадоксальной логике штрафникам полагался твердый паек в 200 грамм хлеба в сутки.
Возможно, такая потеря управляемости контингентом раскулаченных (готовых при сохранении минимального куска хлеба для семей смириться со своей участью) должна была особенно тревожить отвечающих за спецпереселенцев силовые и хозяйственные ведомства. Да и вообще, вымирание переселенных крестьянских семей вряд ли отвечало задаче освоения труднодоступных территорий, поставленной перед ГУЛАГом, которому тоже приходилось соблюдать баланс стимулов и наказаний в отношении полученного человеческого ресурса.
Так что даже из прагматических соображений лесное и лагерное начальство действительно пыталось обеспечить хотя бы минимальные потребности тех несчастных, которые поступили в его распоряжение.
Впрочем, в направленных в СТО настойчивых просьбах увеличить нормы муки, чтобы избежать голода, отмечается: «Переговоры с т. Микояном (на тот момент главой Наркомснаба – прим.) выяснили, что он категорическим возражает против восстановления ранее действующих норм».