Тред №181322

Дико извиняюсь за большие цитаты, но так будет понятней кто есть ху.

Бывший заместитель наркома вооружения СССР В. Н. Новиков.

ЦитатаЗнакомство с ним произошло довольно своеобразно. Как-то в июле 1941 года, когда я проводил совещание с представителями заводов, вошел секретарь и доложил, что в приемной находится конструктор Б. Г. Шпитальный и просит его принять.
— Попросите подождать минуты две-три, — сказал я, — сейчас закончу с товарищами и приглашу его.
Не прошло и двух минут, как я, завершив разговор, вышел в приемную. Секретарь недоуменно пожал плечами:
— Шпитальный уже уехал.
— А зачем приезжал?
— Не знаю.
— Ничего не сказал?
— Ничего. Когда я попросил его обождать, он встал и ушел.
Не придав совершенно значения этому факту (подумал только, что, значит, я был Б. Г. Шпитальному не очень нужен), я вскоре был обескуражен звонком из приемной Сталина. Со мной говорил Поскребышев. Вот что я услышал:
— Товарищ Новиков, как же так получается, вас только назначили на этот пост, а вы уже проявляете бюрократизм — не приняли конструктора Шпитального.
Объяснив, как было дело, я сказал, что готов встретиться со Шпитальным в любое время.
— Товарища Шпитального надо принимать сразу, — подчеркнул Поскребышев и положил трубку.
Позже я узнал, что Борис Гаврилович пользовался особым расположением Сталина. Почти на всех боевых самолетах стояли пулеметы и пушки его конструкции. Сталин позаботился о создании Шпитальному всех условий для работы, хотя, как скажу дальше, тот не всегда оправдывал возлагавшиеся на него надежды.

ЦитатаСпустя дней двадцать мне позвонили из Ижевска и доложили, что первые пушки собраны, а одну из них уже отстреляли. Но не все в порядке, нужен мой приезд.
— А в чем дело?

Директор завода уклончиво ответил, что разбираются, но пока пушка ведет себя ненормально: то ли виноваты боеприпасы, то ли что-то неладно в самой пушке.
— Вы можете наконец сказать, что не ладно-то?
— При стрельбе по мишени снаряды ложатся плашмя, — отозвался директор, — снаряд в полете кувыркается.

Немедленно доложил об этом наркому.
— Лети в Ижевск, — распорядился он, — посмотри, что там происходит, сразу доложи мне.

Прилетев на завод, я собрал руководящий состав:
— Разобрались ли досконально в причинах?

Ответили уверенно:
— Неправильно сделан дульный тормоз.
— Что неправильно?
— Дульный тормоз сделан не в виде насадки, а просто просверлили отверстия в конце ствола, причем просверлили так, что они пересекают нарезы. Снаряд из-за этого теряет устойчивость и кувыркается.

После осмотра ствола пушки ответ этот мне показался верным. То мы бракуем ствол из-за какой-либо царапины, а тут нарушены все нарезы. Невольно спросил:
— А что думает по этому поводу представитель Шпитального?
— Объясняет кувыркание снаряда некачественными боеприпасами. Правда, признает, что из опытных образцов по мишеням не стреляли, лишь проверяли автоматику.

Тогда я сказал.
— Раз все ясно, давайте сделаем другой дульный тормоз. Мне пояснили:
— Решением Сталина запрещено вносить изменения в конструкцию пушки без личного согласия Шпитального. А Борис Гаврилович убежден, что его пушка — в порядке, и менять он в ней ничего не будет.

Тогда я обратился к главному конструктору завода Лавренову:
— Много ли работы, чтобы сделать у пушки другой дульный тормоз?
— Немного. Надо лишь расточить в конце ствол, тогда снаряд не будет касаться нарезов, где проходят отверстия.
— Так в чем же дело? Расточите ствол.
— А самовольное изменение конструкции?
— А вы сделайте не сорок, а сорок одну пушку. Лишнюю пустим для экспериментов. Нарушения, таким образом, не будет.

Я позвонил Шпитальному и убедительно попросил его приехать в Ижевск. Борис Гаврилович ответил неопределенно: мол, подумает. Спустя два дня мы уже стреляли из пушки, в которую внесли необходимые изменения. Снаряды по мишени ложились правильно. Значит, все легко устранимо. Снова позвонил Шпитальному, объяснил, что его приезд крайне необходим. На этот раз конструктор ответил определенно: не видит в этом нужды. Пришлось вызвать Морозенко.
— Вы можете подписать чертеж пушки с измененным дульным тормозом?
— Без Бориса Гавриловича не могу.
— Но ведь и вам ясна причина кувыркания снарядов?

Морозенко покраснел и ничего больше не сказал.
Велик был авторитет Шпитального, но в данном случае не на пользу дела.

Опять взялся за телефонную трубку, но не успел вызвать Москву, как раздался встречный звонок от Василия Михайловича Рябикова, который в это время оставался за наркома.
— Только что меня и Шпитального вызывали в Государственный Комитет Обороны, спросили, почему задерживается сдача новых авиационных пушек. Шпитальный заявил, что дело не в пушке, а в замнаркоме Новикове, который ствол делает, видимо, не из стали, а из репы. В чем действительно загвоздка?

Я объяснил Василию Михайловичу истинную причину задержки со сдачей пушек. Тогда он сказал:
— Позвоните сами в Государственный Комитет Обороны и все объясните.

Позвонил. Объяснил, какие события тут происходят. Выполнение задания зависит уже не от завода, а от конструктора, который должен приехать и подписать необходимые изменения в чертежах; без этого нельзя завершить работу, а военной приемке принять пушки и отгрузить их на авиационный завод. Просьбы приехать в Ижевск автор пушки игнорирует.

Ответили: примем меры, Шпитальный немедленно прибудет на завод.

Не прошло и суток, как с пересадочной железнодорожной станции Агрыз, что в сорока километрах от Ижевска, позвонил Борис Гаврилович и сразу стал благодарить меня за заботу о его пушке и даже предложил стать его соавтором. Не очень любезно я ответил, что сейчас не время расточать комплименты: мы ждем его на заводе. Оказалось, на станции Агрыз конструктора встретил Морозенко и объяснил, что дульный тормоз спроектирован неправильно. Шпитальный появился на заводе настроенный довольно благодушно, разговор начал на отвлеченные темы.

— Борис Гаврилович, нам надо сдавать пушку, — прервал я его. — Подпишите подготовленный нами документ о внесении исправлений в чертежи.

Он тут же все подписал, согласившись, что в конструкции пушки допущена ошибка.

ЦитатаСравнительные стрельбы состоялись через несколько дней на одном из полигонов ВВС под наблюдением комиссии, состав которой определил Сталин. Испытания проходили в обстановке, исключавшей какую-либо предвзятость. Пушка конструкторского бюро А. Э. Нудельмана обладала рядом преимуществ по большинству пунктов технических условий и была признана лучшей. Это заключение представили И. В. Сталину.

Лучшие качества НС-37 были убедительно доказаны. Три самолета ЛаГГ-3, вооруженные пушками Шпитального, и один ЛаГГ-3 с пушкой Нудельмана соревновались в течение нескольких часов. Уверенный в превосходстве своего оружия, Шпитальный даже не приехал на полигон. Зато Нудельман и его соавтор Суранов с волнением наблюдали стрельбы в воздухе. Трижды самолеты взлетали с полным боекомплектом, и трижды НС-37 работала безупречно, а с Ш-37 ни один отстрел не прошел без задержек. Затем пушки взвесили, и опять выиграла НС-37. Сравнение конструкций, боевых характеристик, эксплуатационных и технологических данных оказалось в пользу новой пушки. Да еще звеньевое, а не коробчатое боепитание и гораздо больший боекомплект.

А потом была 45 миллиметровка, которую Шпитальный представить не смог. А Нудельман смог.

Борис Львович Ванников руководил в 1939-1946 годах сначала наркоматом вооружения, потом наркоматом боеприпасов.

ЦитатаКогда началась война, я тоже был в тюрьме, а потом, как уже сказано, работал в другой отрасли оборонной промышленности. Обстоятельства сложились так, что мне не приходилось заниматься авиационным вооружением, Но я знал, что после ареста Таубина все варианты пушек его конструкторского бюро были отвергнуты, причем к этому приложили руку некоторые конструкторы, особенно Б. Шпитальный, стремившийся во что бы то ни стало продвинуть свои собственные проекты.

ЦитатаЯ знал, что ближайший помощник Таубина инженер Нудельман, несмотря на сложную обстановку, которая сложилась и для него после ареста руководителя проекта, смело выступил в защиту конструкторского бюро, возглавил его и, реорганизовав доработку авиационных пушек, добился хороших результатов. Но тут он столкнулся с новыми большими трудностями, к сожалению, опять-таки связанными с противодействием со стороны Б. Шпитального. Доверие, которое последнему оказывал Сталин, еще больше укрепилось после неудач Таубина и некоторых других конструкторов авиационного вооружения. Шпитальный же неблагоразумно использовал свой авторитет. В эгоистических целях, стремясь сохранить собственную "монополию", он заведомо необъективно давал отрицательные оценки пушкам других конструкторов, ополчился даже против тогдашнего наркома вооружения Д.. Ф. Устинова и других руководителей наркомата только за то, что они поддерживали Нудельмана, и пустил в ход свое обычное средство — обвинения чуть ли не во вредительстве.

ЦитатаМне кажется поучительной и дальнейшая судьба бюро конструктора Шпитального. Взяв когда-то неправильное, неперспективное направление в области развития пушечного вооружения для авиации, Б. Шпитальный пытался удержать его всеми средствами, в том числе и вредными для дела, а это не могло не кончиться рано или поздно провалом. С победой правильного направления в создании авиационного пушечного вооружения, достигнутой, к сожалению, с опозданием, конструкторское бюро Шпитального постепенно теряло жизнеспособность и в конечном итоге бесславно закончило свое существование.
А жаль. Б. Шпитальный также был незаурядным конструктором, родоначальником высокоскорострельной автоматики и, если бы обстановка не испортила его, мог дать еще много хороших образцов оружия для обороны государства.

Потом он пытался приткнуть свою Ш-37 как зенитку:

ЦитатаНиколай Михайлович Попов - брат знаменитого генерала Маркиана Попова, одного из талантливейших полководцев Великой Отечественной войны - в Арткоме ГАУ курировал зенитные орудия.
После того, как 37-мм авиационная пушка его КБ была отвергнута из-за сильной отдачи, разрушавшей самолётные крылья, Борис Гаврилович решил предложить её в качестве зенитной для готовящейся тогда Сталинградской обороны. Попов участвовал в испытаниях этого орудия.

- Я до испытаний кое о чём посоветовался, поразведал и узнал, почему авиаторы отвергли эту пушку,- говорил Николай Михайлович. - Поэтому я поставил требование, чтобы она выдержала тысячу выстрелов. Сделали мощный фундамент из брёвен и рельсов. И какая там тысяча, она и двухсот выстрелов не выдержала. Поэтому мы не решились рекомендовать её на вооружение.

Ужасную историю рассказал Попов о том, как Шпитальный пытался всучить армии свою зенитную пушку для танков. У неё был серьёзный дефект: её заклинивало после пяти выстрелов, но через некоторое время она снова могла сделать пять выстрелов и опять замолкала и т.д. Испытатель Кубинского танкодрома дал по этому орудию выразительное заключение: "Дерьмо!" Тем не менее на следующий день приехал генерал для приёмки орудия. И тут выясняется, что испытывать пушку будет человек Шпитального - здоровенный красавец-мужчина. Забирается он в танк и начинает стрелять. Даст очередь в пять выстрелов, высовывается из танка, прикладывает руку к кепке и спрашивает генерала: "Разрешите продолжать, товарищ генерал?" Ничего не подозревающий генерал, недоумевая, разрешает: Продолжайте!" Через пять выстрелов опять: "Разрешите продолжать?" "Продолжайте!"... В результате эти бессмысленные переговоры замаскировали паузы в стрельбе, и введённый в заблуждение генерал приказал готовить документы к принятию пушки на вооружение.

- Я не решился на испытаниях сразу сказать, что орудие дефектное, - говорил Попов. - Но вечером, возвращаясь на электричке из Кубинки вместе с бригадой Шпитального, я спросил красавца-испытателя: "Зачем же вы так испытывали пушку и морочили голову генералу?" "А что? Здорово получилось? - простодушно откликнулся он. - Ведь  никто ничего не заметил, правда?" "А вы подумали о солдатах, которым  пушка откажет в пылу боя?" "Ну, что солдаты? Они как-нибудь выкрутятся, а мы зато заказ получим большой... А трюк с отдачей чести генералу - это мне сам Борис Гаврилович посоветовал!" Ну, я как приехал домой, так сразу сел писать генералу докладную об обмане. Уж он меня костерил-костерил за то, что я сразу не сказал, но делать нечего - отозвал своё представление, и пушку забраковали.

Так что Шпитальный это такой выдающийся конструктор который не выдержал испытания медными трубами. Пошёл по простому пути - использовал административный ресурс по любому поводу. Это вместо того чтобы прямыми обязанностями заниматься.

P.S. Вам не тяжело жить с дихотомическим сознанием? Шпитальный или дрянь или святой. Мир то он цветной, попробуйте книжки почитать возможно поможет. Про кухарку то хоть помните смысл фразы, без гугленья?

P.P.S. В текстах у вас использованы все приёмы Чапека. В последнем сообщении 1212 символов. Из которых, с натяжкой, тянет на какое-то осмысленное сообщение а не эмоции 86 символов: "И в 1940 году Шпитальный становится кем бы Вы думали? Зэком - отнюдь, Героем соцтруда." Отношение S/N = 0,076. Как это связанно с темой "Сталин. Роль в истории страны." вообще не понятно.