Криминал и власть в эпоху становления советской государственности
Ветка: Сталин. Роль в истории страны. Современники, события, явления. Сталин сегодня.
|
зарун ( Дилетант ) |
| 29 окт 2025 в 14:57 |
В эпоху революции и Гражданской войны произошло взрывное увеличение всевозможных преступных проявлений. Связь между воплощаемыми в широчайших масштабах идеями насильственного передела собственности и террористического подавления противников режима с проявлениями всевозможной уголовщины внутри самой большевистской власти вполне очевидна.
С первых недель большевистской власти родился феномен красного бандитизма – стихийного политического разбоя со стороны
низовых органов власти и ее сторонников. 46 Обычно о нем говорят применительно к событиям начала 1920-х гг., когда с окончанием Гражданской войны власти столкнулись с массовыми несанкционированными расправами низовых начальников (военных, чекистских, милицейских, советских), а также членов сельских коммунистических ячеек над сторонниками белых18. Но практика 1918 г. показывает, что и начальный период существования большевистской власти сопровождался связанным с патриархальной практикой самосудов массовым красным бандитизмом, отношение к которому со стороны вышестоящих властей было аналогичным поведению после завершения самой острой фазы гражданского противостояния – осуждение на словах, а на деле одобрение погромных инициатив снизу, позволявших расправляться с классовыми врагами руками представителей масс. Из феномена красного бандитизма, с его систематическим ограблением жертв, проистекало частое желание убивать «врага» с целью присвоения его имущества.
Первый широко известный случай красного бандитизма и установил традицию снисходительного отношения власти к такого рода преступлениям. Известно, что Ленин негодовал на шокировавшее Россию убийство 7 января 1918 г. бывших министров, кадетских депутатов Учредительного Собрания А.И. Шингарева и Ф.Ф. Кокошкина, но виновников распорядился наказать недолгим пребыванием в тюрьме. Расследование установило, что его совершили матросы кораблей «Чайка» и «Ярославец» во главе с С.И. Басовым, а подстрекали их глава милицейского комиссариата Петрограда П. Михайлов и начальник красногвардейского отряда бомбометчиков А.Г. Куликов19. Двое непосредственных убийц были спрятаны экипажами, восемь остальных провели несколько недель под арестом, а затем оказались отпущены без судебного разбирательства. Известно, что Басов и Куликов были отправлены на фронт20. В статьях большевистской прессы, клеймившей вредное для репутации власти злодеяние, сквозило недовольство по поводу того, что убили не тех: «Если говорить об обаянии их [Шингарева и Кокошкина], то... в качестве жертв злодейского убийства они гораздо опаснее для революции, чем были при своей жизни...»21 Известно, что А.Г. Куликов с 1918 по 1922 гг. служил в РККА, затем находился на хозяйственной работе, в 1941 г. был ранен и контужен на фронте. В 1954 г. высшие партийные инстанции рассматривали заявление одного коммуниста на неправильное установление стажа пребывания в партии с 1913 г. Куликову как причастному к историческому политическому убийству. Однако по ходатайству Ленинградского обкома Комитет партийного контроля при ЦК КПСС в ноябре 1954 г. подтвердил Куликову дореволюционный стаж, что означало: соучастие в убийстве классовых врагов не повод для сокращения стажа пребывания в КПСС22. Снисходительный подход к самочинным расправам над классовыми противниками практически не знал исключений, поэто- му суровым наказаниям (и только в случае особых эксцессов) подвергались немногие красные бандиты.
Этот вид бандитизма, выражавшийся в сведении политических счетов методами убийств и грабежей, первоначально особенно был заметен в Красной гвардии, а затем переместился в продовольственные отряды, РККА, ВЧК, милицию, ревкомы, сельсоветы и комячейки. Красногвардейские отряды, формировавшиеся из городских низов, повсеместно являлись вооруженным сбродом, мародерствовавшим и торговавшим собственным оружием23. Характеризуя отряд черемховских рабочих (до 3 тыс. человек) в Иркутской губернии, один из его командиров, П.Ф. Попов, признавал: «Правда, была часть уголовников. Я считаю, что мы не найдем ни одного отряда красногвардейцев, в котором не было бы уголовного элемента…».24 Возможность получить в отрядах Красной гвардии хорошее жалованье, обмундирование, оружие, а также право на безнаказанные обыски и конфискации привлекала туда безработных, дезертиров и прочие маргинально-криминальные элементы. В апреле 1918 г. житель Успенской волости Иманского уезда Приморской губернии К. Рад-зивилль писал во ВЦИК о том, что во многих местах красногвардейцы – «не защитники Советской власти, а губители», поскольку их не отбирают сельские общества из достойных людей, а они сами «пишутся как попало» в отряды25. Среди красных боевиков было много неустойчивой молодежи. Так, 16-летний слесарь Василий Шпицер в 1918 г. записался в Красную гвардию в г. Таре Омской губернии, и, по собственному признанию во время партийной чистки 1929 г., сделал это, «конечно, не по убеждению, а потому что там давали лошадь и оружие»26.
Современные исследователи отмечают, что отряды красногвардейцев по всей России быстро выродились в шайки «революционной хулиганщины»27, существовавшие за счет реквизиций и прямых грабежей. В марте 1918 г. городская дума Владивостока официально заявила, что бессильна бороться с грабежами и разбоями, «так как то же делают самочинные организации: красная гвардия и лига благоустройства города»28. В конце марта 1918 г. вятские большевики постановили реорганизовать местную Красную гвардию, пронизанную уголовниками и занимавшуюся бесконтрольными арестами, обысками и конфискациями29. Попытка Совета и красногвардейского отряда в с. Троицк Голуметской волости Черемховской волости Иркутской губернии, созданных из дезертиров и уголовников, подвергнуть ограблению и соседние села, привела в марте 1918 г. к осаде Троицкого совета тысячной толпой приехавших из окрестных деревень крестьян и убийству примерно 20-ти советских работни-ков30. Зимой–весной 1918 г. красные отряды вели постоянные грабительские и карательные набеги на города Поволжья, спровоцировав создание отрядов городской обороны, поддержавших антибольшевистскую власть31.
В условиях резкого ослабления власти и в деревне, и в городах, затопленных вчерашними крестьянами, население вкупе с местными начальниками повсеместно жесточайшими самосудами расправлялось с уголовниками и подозреваемыми в уголовщине на месте преступления. Красногвардейцы сочетали террор против криминала с уничтожением противников режима.
Так, в Воронеже в первой половине 1918 г. существовала красногвардейская Рабочая Боевая дружина из 140 вооруженных, левацки настроенных рабочих и маргиналов с незначительной прослойкой коммунистов во главе с М.А. Чернышевым. В этом отряде был создан «особый резерв» из 15-ти человек, обязанностями которого были «обыски краденых вещей, оружия, разных продуктов, облавы, поимки, расстрелы». В штабе дружины процветали жестокие пытки, после которых многих арестованных выводили ночью на улицу и пристреливали, оставляя труп неубранным. Итогами работы дружины к лету 1918 г. стали около 40 убитых, в основном воров и грабителей, но часть убийств была совершена из «политической мести». Руководство милиции активно контактировало с Чернышевым, составляя списки уголовников, которые потом ликвидировались «при попытке к бегству». Дружина терроризировала Юридический отдел Совета и следственную комиссию, отбивая своих, арестованных за произвол, и несколько месяцев существовала безнаказанно. Только после левоэсеровского мятежа, когда дружина категорически отказалась ехать на фронт, ее разоружили с помощью войск; часть дружинников вернулась на заводы, из остальных сформировали продовольственный отряд и набрали пополнение для местной губЧК. В трибунале и ЧК работал затем и Чернышев, чье имя до сих пор носит одна из воронежских улиц32.
На счету красных «штурмовиков», действовавших в конце 1917 – первой половине 1918 гг., – огромное количество жертв, только в последнее время начавших обращать на себя внимание историков. В Екатеринославе красногвардейцы, свергнув 28 декабря 1917 г. власть Центральной рады и устроив «штаб Духонина», убили всех сложивших оружие гайдамаков – более 300 человек33. Февральская резня 1918 г. в Севастополе привела к гибели 250–300 человек, преимущественно офицеров. Один из организаторов резни, В.В. Роме-нец, утверждал, что террор, когда матросы убивали людей на улицах, в квартирах, на пристани, а также уничтожили заключенных в тюрьме, был вызван якобы «заговором Севастопольской Рады». Согласно его воспоминаниям, Л.Д. Троцкий прислал в Центрофлот телеграмму, где грозил, что «виновники кошмарного произвола и беззакония, учинившие самосуд и расправу в Севастопольском порту и крепости Революционным Комитетом будут расследованы и преданы суду». Немедленно вызванный в Петроград Роменец, по его словам, «очень трусил» идти к Троцкому и сначала посетил Ленина. Тот, выслушав доклад о «заговоре» и изучив список «заговорщиков», заявил, что Роменец поступил правильно, и твердо указал: «…Такие меры надо принимать только тогда, когда нет иного выхода»34.
Одним из характерных проявлений сути красногвардейщины стали кровавые события в Благовещенске в марте 1918 г., когда в ходе «погрома буржуазии» погибло до 1 500 офицеров, служащих, коммерсантов и случайных лиц. В советской и постсоветской литературе этот эпизод замалчивается до сих пор. Между тем видный большевик А.А. Ширямов, кратко упоминая об этих событиях, использовал термин «резня»35. Полпред ГПУ по Сибири И.П. Павлу-новский в записке И.С. Уншлихту от 22 ноября 1922 г. дал развернутую характеристику благовещенским громилам, видя в событиях социальную чистку. Приисковых рабочих, составлявших ядро красногвардейцев, он характеризовал как тип «таежного рабочего-хищника», отметив особо: «По составу это прежде всего наследие каторги, уголовный элемент, далее – разного рода бродячий люд, привыкший к тайге, дезертиры, безработные из городов и т.д.». Как писал Павлуновский, после попытки эсеров во главе с атаманом И.М. Гамовым «устроить восстание и захватить город в свои руки масса рабочих с приисков хлынула в город, взяла его штурмом и устроила поголовную резню (буржуазии “вообще”). Ходили отрядами из дома в дом и вырезали всех заподозренных в восстании и сочувствующих им. Между прочим, вырезали почти весь состав Благовещенского Городского Управления, особенно крошили спецов и служащих горных контор»36. Этот уголовно-классовый террор сопровождался массовыми грабежами.
Оргия благовещенских убийств оказалась опасной для самой коммунистической власти, не сразу наведшей относительный порядок. Ночь первых погромов с 12 на 13 марта лидер амурских большевиков А.М. Краснощеков, освобожденный из тюрьмы вечером и увидевший, что «идти по улице опасно – свои же могут убить», согласно его дневнику, «провел в чьей-то безлюдной избе», а утром предпочел покинуть разграбляемый город и пробрался в красноармейский штаб в Астрахановке37.
Тогда же с открытого убийства начал свой революционный путь будущий партизанский вожак Н.А. Бурлов. Грузчик, а затем красногвардеец в Благовещенске, он сразу после мартовского погрома 1918 г. поступил в городскую милицию. И уже 25 марта «т. Бурлов, видя несправедливость, охваченный негодованием явных контрреволюционных действий помощника коменданта города Филиппова, пристрелил его, за что на месте и был арестован, но благодаря заступничеству флотских, избежал самосуда». Бурлов через некоторое время был взят на поруки одним из милиционеров, освобожден, участвовал в боях с белыми, а затем стал видным организатором красного партизанского движения в Восточной Сибири38.
Большевики по всей стране сознательно использовали криминал в своих целях, де-факто разрешая ему грабежи и насилия.
Так, в мае–июне 1918 г. Шадринский уезд Пермской губернии был охвачен огнем крестьянских восстаний. Советский мемуарист отмечал среди действий большевиков «аресты, обыски, расстрелы… грабежи, выпуск из тюрьмы уголовных преступников, даже таких, как Петров и Кокшаров, которым поручена Советской властью организация дружин для борьбы с возмущенным народом»39. Действительно, чтобы справиться с нарастающим социальным протестом, шадринские большевики не только разрешили матросу Петрову набрать из местных уголовников добровольческий партизанский отряд, но помогли вооружить и экипировать его. Согласно боевому расписанию отрядов Уральского военного округа от 19 июня 1918 г., в отряде Петрова было 70 штыков, что составляло 8 % общей численности войск Красной армии на шадринском направлении. В дальнейшем этот отряд влился на правах роты в состав вновь формируемого добровольческого 4-го Уральского стрелкового полка40.
Такая прагматическая связь с криминалом долго висела на победителях тяжелым грузом. Возглавлявшая весной 1919 г. Бердянскую уездную ЧК Екатеринославской губернии левая эсерка Введенская в 1922 г. писала в воспоминаниях об уголовниках-анархистах, к чьей помощи широко прибегало большевистско-эсеровское подполье, и называла лицемерием позднейшую борьбу чекистов с уголовниками – бывшими союзниками: «А как обойтись без этих представителей общественного подполья, когда у них было оружие, они были ловки и смелы и могли выполнить любое поручение комитета?» Ведь знала же я, наши политические – кровь от крови и плоть от плоти уголовных. Кто же шел в подполье бесстрашно на все: на эксы и убийства как не эти же уголовные, под влиянием нашей агитации они только меняли цель своего ремесла. Убийство и экс оправдывались нами, когда выполнялись под диктовку партии. Да и из кого же набирался кадр смелых бойцов? Разве тупая мещанская “золотая середина” давала что-нибудь подобное?»41
Известно, что в Одессе большевистская власть оказалась особенно тесно связана с уголовным миром, который помогал подпольщикам укрываться при деникинцах42.
В советских учреждениях и большевистских организациях повсюду мелькали уголовные, опустившиеся личности, растратчики и мародеры, проводившие время в кутежах. Вятский советский работник в апреле 1918 г. восклицал в письме к В.Д. Бонч-Бруевичу: «Из кого состоят Советы и Красная гвардия? Здесь [В Пермской губернии. – А.Т.] я нагляделся, это все отбросы общества, хулиганы, воры, пьяницы, убийцы. Я ездил в Сибирь, в Омск, в Краевой Совет по поручению Вятск. продов. комит., за хлебом для обсеменения всей губернии. Хлеба там много, есть чем прокормить всю Россию, но нам дали крохи... везде взятки и взятки не как прежде, [а] от 500 до 5 000 за вагон, и благодаря взяткам вместо хлеба везут табак (взятка 15 т. за вагон), вот вам диктатура пролетариата! Раньше если и брали, то брали по чину и уж не так зверски»43.
В национальных окраинах криминальность и некомпетентность новой власти проявлялись с особенной силой. Председатель Бакинского СНК С.Г. Шаумян 23 июня 1918 г. писал Ленину: «В Туркестане у нас не очень благополучно. Я говорю сейчас об ответственных работниках. Сюда приехала делегация во главе с “Чрезвычайным Комиссаром” Дунаевым. Публика очень подозрительная. Пьянствуют, развратничают, тратят десятки тысяч. Приехавший на днях оттуда наш товарищ передает, что это общее явление в Ташкен-те»44. Член Туркестанской комиссии ВЦИК и кандидат в члены ЦК РКП(б) Г.И. Сафаров деловито пояснял, что в таком отсталом регионе, как Туркестан, до 1917 г. не было левых партий, и они торопливо организовались из городских низов только с появлением Советов, из-за чего «партии большевиков и левых эсеров с первых же дней сделались пристанищем значительного количества авантюристов, карьеристов и просто уголовных элементов»45. Постоянные грабежи со стороны русских красногвардейцев на фоне голода в селе привели к тому, что «…в мусульманской среде складывалось то роковое настроение по отношению к Советской власти, которое выражалось в краткой формуле: “Скоро ли кончится русская слободка?” – Русская слободка означала голодную смерть, красногвардейский налет на сложившийся веками национальный быт, расправы без разбора, поголовные конфискации и реквизиции, самочинные обыски»46.
В 1920 г. председатель ЦИК Калмыкии А. Чапчаев констатировал: «Большевизм калмыки понимали как вандализм, стремящийся все разрушить, уничтожить и сокрушить…»47
Оценивая большевистскую власть на восточных окраинах России, традиционно являвшихся местами уголовной каторги и ссылки, один из красногвардейских вожаков Барнаула написал в 1928 г.: «… Если разбираться здраво в положении прошлого первой Сов. власти, ведь какой только сволочи не налипло в то время к ней, я пожалуй не ошибусь, что 90 % было в ней уголовного элемента и различных брехунов…»48
В Чите советские чиновники в начале 1918 г. организовали грабительскую группу в составе командира 1-й Забайкальской казачьей дивизии вахмистра М.В. Янькова (анархиста, судимого за мошенничество и подлоги), председателя горсовета Е.П. Попова, начальника красногвардейского штаба М.Я. Перцева и председателя контрибуционной комиссии. Они вместе со своими приближенными занимались взяточничеством, вымогательством и грабежом, а отобранные у населения ценности транжирили в кутежах. Когда их действия выплыли наружу, читинские лидеры в апреле 1918 г. скрылись, став впоследствии, как Перцев и Попов, вождями красных партизанских отрядов в Западной Сибири49. И коммунисты, и партизаны признавали, что летом 1918 г. красные, защищавшие свою только что свергнутую власть, практически не пользовались поддержкой сибиря- 52
ков, которые в большинстве считали ее представителей отбросами общества, случайно выплывшими на поверхность50.
В Тамбовской губернии именно массовый красный бандитизм, именуемый коммунистами «советским», стал одной из главных причин почти всеобщего восстания крестьян под руководством А.А. Антонова51.
Сколько-нибудь управляемый криминал, способный действовать в предлагавшихся властью рамках, становился элитой с перспективами хорошего карьерного роста.
Так, из дневниковых записей писателя Ю.В. Трифонова следует, что его отец и дядя, Валентин и Евгений Трифоновы, крупные военно-политические деятели Гражданской войны, «…были сначала хулиганами в Темернике. Евгений носил красный пояс, и за поясом – нож»52.
Уроженец Курской губернии, бывший матрос-балтиец, командир Крымской советской повстанческой армии во время борьбы против власти генерала П.Н. Врангеля, А.В. Мокроусов начинал, по его собственному признанию, известным на всю округу хулиганом и пьяницей, потом стал анархистом-боевиком и бежал от суда в Южную Америку. В мемуарах Мокроусов хвастливо вспоминал, как, будучи матросом и приметив во время одного из вояжей богатого пассажира, в приступе классовой ненависти («готов был грызть корабельную цепь») ночью ударил его по затылку и выбросил за борт: «От радости я даже пустился вприсядку, так после этого мне стало легко и свободно»53
Член РВС и начальник политотдела 3-й Украинской армии в 1919 г. И.Е. Ефимов (Гольфенбейн) в 1911 г. получил полгода тюрьмы за серьезное денежное мошенничество и выдавал эту судимость за революционную. В 1917 г. он вступил в партию, год спустя – подвизался комиссаром ВЧК на Восточном фронте (против Чехословацкого корпуса), а через небольшое время уже был начальником штаба железнодорожных войск в Москве. До 1937 г. Ефимов работал заместителем торгпреда СССР в Милане, а затем оказался разоблачен в своем дореволюционном жульничестве и получил строгий партийный выговор54.
Особенно активно криминальный элемент проникал в карательные органы большевистской диктатуры, причем изгонялся он оттуда далеко не всегда.
Так, Ф. Косырев, заместитель председателя контрольно-ревизионной коллегии при ВЧК, отвечавшей за ее кадры, до революции не раз судился, в том числе и за двойное убийство с ограблением. Он попался в 1918 г. на вымогательстве взяток с арестованных, и только на процессе с участием Н.В. Крыленко выяснилось его уголовное прошлое55. Моряк Ф.А. Кронин-Апинь записался в партию большевиков в 1917 г., будучи 15-летним. Поступив впоследствии в чекистские органы, он в августе 1922 г. был осужден Коллегией
ГПУ за бандитизм56.
Бандит Теодор Козловский в 1907 г. был осужден военным судом в Риге на 20 лет каторги за разбой и нападение на рижскую пивную лавку. Это преступление было признано настолько тяжким, что даже амнистия Керенского, несмотря на поданное прошение, не коснулась разбойника. Освободившись в конце 1917 г., благодарный Козловский немедленно записался в большевики, с 1919 г. успешно подвизался в ЧК, в 1923 г. став начальником Амударьинского об-лотдела ГПУ. В 1934 г. ему подтвердили партийный стаж именно с 1917 г.57
Польский социалист А.Р. Формайстер, осужденный в 1906 г. за грабеж, отягченный убийством беременной женщины, на 20 лет каторги, в 1917 г. был освобожден и сколотил банду, занимавшуюся вооруженными налетами в Москве. Затем с помощью друзей-коммунистов Формайстер перешел в ВЧК и много лет занимал ответственные должности в контрразведке и внешней разведке ОГПУ58.
Начальник Особого отдела УНКВД по Киевской и Днепропетровской областям Я.Е. Флейшман в 1919 г. арестовывался за бандитизм, а начальник отделения Особого отдела НКВД УССР Л.Д. Телешев-ский в 1921 г. был осужден на три года за кражу, бежал, обосновался в Одессе, занимался торговлей, а в 1923 г., скрыв судимость, поступил в ГПУ и затем в партию59.
Рабоче-крестьянская милиция активно вела борьбу с политическими противниками власти большевиков, а органы ВЧК – с уголовниками. Весной 1919 г. заместитель председателя ВЧК Я.Х. Петерс сообщал московским ответственным работникам, что ЧК все время была вынуждена бороться не только с контрреволюцией, но и бандитизмом, поскольку милиция «по своей организации и моральному уровню является еще непригодным орудием для борьбы с этим злом»60. Вместе с тем Особый отдел ВЧК издал циркуляр, который обязывал милицию фабриковать общеуголовные дела на политически неблагонадежных лиц: «Если в городе, уезде и деревне замечается вредное в интересах Р.К.П. политическое течение, то нужно… сделать так чтоб главарь этой группы и влиятельные ея члены не заметно для широких масс были бы привлечены к судебной ответственности за уголовное преступление которое при искусной работе… Ч.К. можно им создать… возложить это дело на милицию и Уголовный розыск»61.
Разумеется, фабрикация дел о контрреволюционных и уголовных преступлениях была гораздо проще принципиальной борьбы с бандитами и коррупционерами.
События конца 1917–1918 гг., связанные с организацией государственности нового типа, продемонстрировали крайне высокую степень криминализации органов власти, особенно на местах. Классовый подбор и отказ многих пригодных к управлению лиц работать с большевиками привел к формированию элиты из случайного и «примазавшегося» элемента54. В Москве высокий уровень криминала демонстрировали, в первую очередь, ВЧК и милиция, на местах же проникновение уголовщины во власть, особенно на уездном и волостном уровнях, было массовым. Высокая степень криминализации большевистской власти стала и неизбежным следствием, и проявлением бурного роста уголовной преступности, стихийного и сознательного революционного разрушения прежних морально-этических ценностей и «первородного» коррупционного разложения многих едва созданных учреждений Советской власти, карательных и партийных органов, опиравшихся на маргиналов, которые при лояльности к лозунгам большевиков получали возможности доступа к «скоростным» социальным лифтам.
В «Совдепии» же, в конце концов одержавшей победу в Гражданской войне, вседозволенность власть имущих ежечасно порождала и сохраняла криминал снизу доверху. Секретный циркуляр ЦК РКП(б) от 30 ноября 1922 г. признавал факт «громадного распространения взяточничества» среди ответственных работников, грозящего «разрушением аппаратов рабочего государства»63. Особенно сильно были поражены преступностью карательные и правоохранительные органы. Говоря о советской милиции, Ю.Е. Аврутин констатирует, что она «в целом никогда не была законопослушной организацией, с уважением относящейся к своим согражданам»64. В 1922 г. советская Рабоче-крестьянская милиция была коррумпирована, по официальным данным, на 95 %; пьянство и взяточничество в ней стали «притчей по языцех»65. Судебные органы имели ничуть не больше авторитета. В одном из советских сатирических журналов горько шутили, что разница между судом и революционным трибуналом заключается лишь в большей дороговизне трибунала как более сурового по части приговоров66.
Власть, обретшая криминальное «родимое пятно» уже в момент своего рождения и усилившая его за годы кровавой Гражданской войны, сохраняла уголовников в своих рядах и дальше при сравнительно терпимом к ним отношении. В беззакониях советских и партийных ответственных работников, по большому счету, не видели «ничего предосудительного и опасного»67. Даже не все очевидные эксцессы привлекали к себе внимание, поскольку красный банди- тизм низовых властей выполнял, по мнению руководящих органов партии большевиков, роль социальной «чистки».
Верхи «рабоче-крестьянского» государства реагировали обычно лишь на антисоветские повстанческие настроения населения и факты полной дискредитации власти, часто связанные с параличом ее деятельности в результате повсеместных «склок», «трений», споров о пределах компетенции и подсиживаний. Та же власть, что проявляла хотя бы относительную дееспособность, была спаяна круговой порукой и имела фактически мандат на широчайший спектр злоупотреблений, включая откровенно криминальные проявления. Только при очевидной непригодности местных работников вышестоящие органы обращали внимание на их «темные делишки». Наибольшие возможности для злоупотреблений были у отличавшихся максимальной автономностью вооруженных, карательных и чрезвычайных институтов власти: Красной гвардии, РККА, ВЧК, ЧОН, Рабоче-крестьянской милиции и продовольственных отрядов и т.п. Этому помогал широко распространенный ведомственный сепаратизм, когда военные власти легко укрывали от ответственности проштрафившихся подчиненных.
Определенное укрепление Советской власти и органов большевистской партии в 1919 – начале 1920-х гг. сопровождалось массированными чистками аппарата и РКП(б) от непригодных элементов, однако порочные классовые принципы подбора работников и зависимость чиновников-коммунистов прежде всего от решений партийных комитетов фиксировали патриархально-клановую систему взаимоотношений, слабо подверженную правовому регулированию.
И полвека спустя номенклатура носила «родимые пятна» своих прародителей: замкнутая властная система 1940–1960-х гг. «не отличалась высокой эффективностью, так как число управленцев, исключенных из партии, получивших различные партийные и дисциплинарные взыскания, снятых с занимаемых должностей, оставалось стабильно высоким»68.
https://sciup.org/14913738
С первых недель большевистской власти родился феномен красного бандитизма – стихийного политического разбоя со стороны
низовых органов власти и ее сторонников. 46 Обычно о нем говорят применительно к событиям начала 1920-х гг., когда с окончанием Гражданской войны власти столкнулись с массовыми несанкционированными расправами низовых начальников (военных, чекистских, милицейских, советских), а также членов сельских коммунистических ячеек над сторонниками белых18. Но практика 1918 г. показывает, что и начальный период существования большевистской власти сопровождался связанным с патриархальной практикой самосудов массовым красным бандитизмом, отношение к которому со стороны вышестоящих властей было аналогичным поведению после завершения самой острой фазы гражданского противостояния – осуждение на словах, а на деле одобрение погромных инициатив снизу, позволявших расправляться с классовыми врагами руками представителей масс. Из феномена красного бандитизма, с его систематическим ограблением жертв, проистекало частое желание убивать «врага» с целью присвоения его имущества.
Первый широко известный случай красного бандитизма и установил традицию снисходительного отношения власти к такого рода преступлениям. Известно, что Ленин негодовал на шокировавшее Россию убийство 7 января 1918 г. бывших министров, кадетских депутатов Учредительного Собрания А.И. Шингарева и Ф.Ф. Кокошкина, но виновников распорядился наказать недолгим пребыванием в тюрьме. Расследование установило, что его совершили матросы кораблей «Чайка» и «Ярославец» во главе с С.И. Басовым, а подстрекали их глава милицейского комиссариата Петрограда П. Михайлов и начальник красногвардейского отряда бомбометчиков А.Г. Куликов19. Двое непосредственных убийц были спрятаны экипажами, восемь остальных провели несколько недель под арестом, а затем оказались отпущены без судебного разбирательства. Известно, что Басов и Куликов были отправлены на фронт20. В статьях большевистской прессы, клеймившей вредное для репутации власти злодеяние, сквозило недовольство по поводу того, что убили не тех: «Если говорить об обаянии их [Шингарева и Кокошкина], то... в качестве жертв злодейского убийства они гораздо опаснее для революции, чем были при своей жизни...»21 Известно, что А.Г. Куликов с 1918 по 1922 гг. служил в РККА, затем находился на хозяйственной работе, в 1941 г. был ранен и контужен на фронте. В 1954 г. высшие партийные инстанции рассматривали заявление одного коммуниста на неправильное установление стажа пребывания в партии с 1913 г. Куликову как причастному к историческому политическому убийству. Однако по ходатайству Ленинградского обкома Комитет партийного контроля при ЦК КПСС в ноябре 1954 г. подтвердил Куликову дореволюционный стаж, что означало: соучастие в убийстве классовых врагов не повод для сокращения стажа пребывания в КПСС22. Снисходительный подход к самочинным расправам над классовыми противниками практически не знал исключений, поэто- му суровым наказаниям (и только в случае особых эксцессов) подвергались немногие красные бандиты.
Этот вид бандитизма, выражавшийся в сведении политических счетов методами убийств и грабежей, первоначально особенно был заметен в Красной гвардии, а затем переместился в продовольственные отряды, РККА, ВЧК, милицию, ревкомы, сельсоветы и комячейки. Красногвардейские отряды, формировавшиеся из городских низов, повсеместно являлись вооруженным сбродом, мародерствовавшим и торговавшим собственным оружием23. Характеризуя отряд черемховских рабочих (до 3 тыс. человек) в Иркутской губернии, один из его командиров, П.Ф. Попов, признавал: «Правда, была часть уголовников. Я считаю, что мы не найдем ни одного отряда красногвардейцев, в котором не было бы уголовного элемента…».24 Возможность получить в отрядах Красной гвардии хорошее жалованье, обмундирование, оружие, а также право на безнаказанные обыски и конфискации привлекала туда безработных, дезертиров и прочие маргинально-криминальные элементы. В апреле 1918 г. житель Успенской волости Иманского уезда Приморской губернии К. Рад-зивилль писал во ВЦИК о том, что во многих местах красногвардейцы – «не защитники Советской власти, а губители», поскольку их не отбирают сельские общества из достойных людей, а они сами «пишутся как попало» в отряды25. Среди красных боевиков было много неустойчивой молодежи. Так, 16-летний слесарь Василий Шпицер в 1918 г. записался в Красную гвардию в г. Таре Омской губернии, и, по собственному признанию во время партийной чистки 1929 г., сделал это, «конечно, не по убеждению, а потому что там давали лошадь и оружие»26.
Современные исследователи отмечают, что отряды красногвардейцев по всей России быстро выродились в шайки «революционной хулиганщины»27, существовавшие за счет реквизиций и прямых грабежей. В марте 1918 г. городская дума Владивостока официально заявила, что бессильна бороться с грабежами и разбоями, «так как то же делают самочинные организации: красная гвардия и лига благоустройства города»28. В конце марта 1918 г. вятские большевики постановили реорганизовать местную Красную гвардию, пронизанную уголовниками и занимавшуюся бесконтрольными арестами, обысками и конфискациями29. Попытка Совета и красногвардейского отряда в с. Троицк Голуметской волости Черемховской волости Иркутской губернии, созданных из дезертиров и уголовников, подвергнуть ограблению и соседние села, привела в марте 1918 г. к осаде Троицкого совета тысячной толпой приехавших из окрестных деревень крестьян и убийству примерно 20-ти советских работни-ков30. Зимой–весной 1918 г. красные отряды вели постоянные грабительские и карательные набеги на города Поволжья, спровоцировав создание отрядов городской обороны, поддержавших антибольшевистскую власть31.
В условиях резкого ослабления власти и в деревне, и в городах, затопленных вчерашними крестьянами, население вкупе с местными начальниками повсеместно жесточайшими самосудами расправлялось с уголовниками и подозреваемыми в уголовщине на месте преступления. Красногвардейцы сочетали террор против криминала с уничтожением противников режима.
Так, в Воронеже в первой половине 1918 г. существовала красногвардейская Рабочая Боевая дружина из 140 вооруженных, левацки настроенных рабочих и маргиналов с незначительной прослойкой коммунистов во главе с М.А. Чернышевым. В этом отряде был создан «особый резерв» из 15-ти человек, обязанностями которого были «обыски краденых вещей, оружия, разных продуктов, облавы, поимки, расстрелы». В штабе дружины процветали жестокие пытки, после которых многих арестованных выводили ночью на улицу и пристреливали, оставляя труп неубранным. Итогами работы дружины к лету 1918 г. стали около 40 убитых, в основном воров и грабителей, но часть убийств была совершена из «политической мести». Руководство милиции активно контактировало с Чернышевым, составляя списки уголовников, которые потом ликвидировались «при попытке к бегству». Дружина терроризировала Юридический отдел Совета и следственную комиссию, отбивая своих, арестованных за произвол, и несколько месяцев существовала безнаказанно. Только после левоэсеровского мятежа, когда дружина категорически отказалась ехать на фронт, ее разоружили с помощью войск; часть дружинников вернулась на заводы, из остальных сформировали продовольственный отряд и набрали пополнение для местной губЧК. В трибунале и ЧК работал затем и Чернышев, чье имя до сих пор носит одна из воронежских улиц32.
На счету красных «штурмовиков», действовавших в конце 1917 – первой половине 1918 гг., – огромное количество жертв, только в последнее время начавших обращать на себя внимание историков. В Екатеринославе красногвардейцы, свергнув 28 декабря 1917 г. власть Центральной рады и устроив «штаб Духонина», убили всех сложивших оружие гайдамаков – более 300 человек33. Февральская резня 1918 г. в Севастополе привела к гибели 250–300 человек, преимущественно офицеров. Один из организаторов резни, В.В. Роме-нец, утверждал, что террор, когда матросы убивали людей на улицах, в квартирах, на пристани, а также уничтожили заключенных в тюрьме, был вызван якобы «заговором Севастопольской Рады». Согласно его воспоминаниям, Л.Д. Троцкий прислал в Центрофлот телеграмму, где грозил, что «виновники кошмарного произвола и беззакония, учинившие самосуд и расправу в Севастопольском порту и крепости Революционным Комитетом будут расследованы и преданы суду». Немедленно вызванный в Петроград Роменец, по его словам, «очень трусил» идти к Троцкому и сначала посетил Ленина. Тот, выслушав доклад о «заговоре» и изучив список «заговорщиков», заявил, что Роменец поступил правильно, и твердо указал: «…Такие меры надо принимать только тогда, когда нет иного выхода»34.
Одним из характерных проявлений сути красногвардейщины стали кровавые события в Благовещенске в марте 1918 г., когда в ходе «погрома буржуазии» погибло до 1 500 офицеров, служащих, коммерсантов и случайных лиц. В советской и постсоветской литературе этот эпизод замалчивается до сих пор. Между тем видный большевик А.А. Ширямов, кратко упоминая об этих событиях, использовал термин «резня»35. Полпред ГПУ по Сибири И.П. Павлу-новский в записке И.С. Уншлихту от 22 ноября 1922 г. дал развернутую характеристику благовещенским громилам, видя в событиях социальную чистку. Приисковых рабочих, составлявших ядро красногвардейцев, он характеризовал как тип «таежного рабочего-хищника», отметив особо: «По составу это прежде всего наследие каторги, уголовный элемент, далее – разного рода бродячий люд, привыкший к тайге, дезертиры, безработные из городов и т.д.». Как писал Павлуновский, после попытки эсеров во главе с атаманом И.М. Гамовым «устроить восстание и захватить город в свои руки масса рабочих с приисков хлынула в город, взяла его штурмом и устроила поголовную резню (буржуазии “вообще”). Ходили отрядами из дома в дом и вырезали всех заподозренных в восстании и сочувствующих им. Между прочим, вырезали почти весь состав Благовещенского Городского Управления, особенно крошили спецов и служащих горных контор»36. Этот уголовно-классовый террор сопровождался массовыми грабежами.
Оргия благовещенских убийств оказалась опасной для самой коммунистической власти, не сразу наведшей относительный порядок. Ночь первых погромов с 12 на 13 марта лидер амурских большевиков А.М. Краснощеков, освобожденный из тюрьмы вечером и увидевший, что «идти по улице опасно – свои же могут убить», согласно его дневнику, «провел в чьей-то безлюдной избе», а утром предпочел покинуть разграбляемый город и пробрался в красноармейский штаб в Астрахановке37.
Тогда же с открытого убийства начал свой революционный путь будущий партизанский вожак Н.А. Бурлов. Грузчик, а затем красногвардеец в Благовещенске, он сразу после мартовского погрома 1918 г. поступил в городскую милицию. И уже 25 марта «т. Бурлов, видя несправедливость, охваченный негодованием явных контрреволюционных действий помощника коменданта города Филиппова, пристрелил его, за что на месте и был арестован, но благодаря заступничеству флотских, избежал самосуда». Бурлов через некоторое время был взят на поруки одним из милиционеров, освобожден, участвовал в боях с белыми, а затем стал видным организатором красного партизанского движения в Восточной Сибири38.
Большевики по всей стране сознательно использовали криминал в своих целях, де-факто разрешая ему грабежи и насилия.
Так, в мае–июне 1918 г. Шадринский уезд Пермской губернии был охвачен огнем крестьянских восстаний. Советский мемуарист отмечал среди действий большевиков «аресты, обыски, расстрелы… грабежи, выпуск из тюрьмы уголовных преступников, даже таких, как Петров и Кокшаров, которым поручена Советской властью организация дружин для борьбы с возмущенным народом»39. Действительно, чтобы справиться с нарастающим социальным протестом, шадринские большевики не только разрешили матросу Петрову набрать из местных уголовников добровольческий партизанский отряд, но помогли вооружить и экипировать его. Согласно боевому расписанию отрядов Уральского военного округа от 19 июня 1918 г., в отряде Петрова было 70 штыков, что составляло 8 % общей численности войск Красной армии на шадринском направлении. В дальнейшем этот отряд влился на правах роты в состав вновь формируемого добровольческого 4-го Уральского стрелкового полка40.
Такая прагматическая связь с криминалом долго висела на победителях тяжелым грузом. Возглавлявшая весной 1919 г. Бердянскую уездную ЧК Екатеринославской губернии левая эсерка Введенская в 1922 г. писала в воспоминаниях об уголовниках-анархистах, к чьей помощи широко прибегало большевистско-эсеровское подполье, и называла лицемерием позднейшую борьбу чекистов с уголовниками – бывшими союзниками: «А как обойтись без этих представителей общественного подполья, когда у них было оружие, они были ловки и смелы и могли выполнить любое поручение комитета?» Ведь знала же я, наши политические – кровь от крови и плоть от плоти уголовных. Кто же шел в подполье бесстрашно на все: на эксы и убийства как не эти же уголовные, под влиянием нашей агитации они только меняли цель своего ремесла. Убийство и экс оправдывались нами, когда выполнялись под диктовку партии. Да и из кого же набирался кадр смелых бойцов? Разве тупая мещанская “золотая середина” давала что-нибудь подобное?»41
Известно, что в Одессе большевистская власть оказалась особенно тесно связана с уголовным миром, который помогал подпольщикам укрываться при деникинцах42.
В советских учреждениях и большевистских организациях повсюду мелькали уголовные, опустившиеся личности, растратчики и мародеры, проводившие время в кутежах. Вятский советский работник в апреле 1918 г. восклицал в письме к В.Д. Бонч-Бруевичу: «Из кого состоят Советы и Красная гвардия? Здесь [В Пермской губернии. – А.Т.] я нагляделся, это все отбросы общества, хулиганы, воры, пьяницы, убийцы. Я ездил в Сибирь, в Омск, в Краевой Совет по поручению Вятск. продов. комит., за хлебом для обсеменения всей губернии. Хлеба там много, есть чем прокормить всю Россию, но нам дали крохи... везде взятки и взятки не как прежде, [а] от 500 до 5 000 за вагон, и благодаря взяткам вместо хлеба везут табак (взятка 15 т. за вагон), вот вам диктатура пролетариата! Раньше если и брали, то брали по чину и уж не так зверски»43.
В национальных окраинах криминальность и некомпетентность новой власти проявлялись с особенной силой. Председатель Бакинского СНК С.Г. Шаумян 23 июня 1918 г. писал Ленину: «В Туркестане у нас не очень благополучно. Я говорю сейчас об ответственных работниках. Сюда приехала делегация во главе с “Чрезвычайным Комиссаром” Дунаевым. Публика очень подозрительная. Пьянствуют, развратничают, тратят десятки тысяч. Приехавший на днях оттуда наш товарищ передает, что это общее явление в Ташкен-те»44. Член Туркестанской комиссии ВЦИК и кандидат в члены ЦК РКП(б) Г.И. Сафаров деловито пояснял, что в таком отсталом регионе, как Туркестан, до 1917 г. не было левых партий, и они торопливо организовались из городских низов только с появлением Советов, из-за чего «партии большевиков и левых эсеров с первых же дней сделались пристанищем значительного количества авантюристов, карьеристов и просто уголовных элементов»45. Постоянные грабежи со стороны русских красногвардейцев на фоне голода в селе привели к тому, что «…в мусульманской среде складывалось то роковое настроение по отношению к Советской власти, которое выражалось в краткой формуле: “Скоро ли кончится русская слободка?” – Русская слободка означала голодную смерть, красногвардейский налет на сложившийся веками национальный быт, расправы без разбора, поголовные конфискации и реквизиции, самочинные обыски»46.
В 1920 г. председатель ЦИК Калмыкии А. Чапчаев констатировал: «Большевизм калмыки понимали как вандализм, стремящийся все разрушить, уничтожить и сокрушить…»47
Оценивая большевистскую власть на восточных окраинах России, традиционно являвшихся местами уголовной каторги и ссылки, один из красногвардейских вожаков Барнаула написал в 1928 г.: «… Если разбираться здраво в положении прошлого первой Сов. власти, ведь какой только сволочи не налипло в то время к ней, я пожалуй не ошибусь, что 90 % было в ней уголовного элемента и различных брехунов…»48
В Чите советские чиновники в начале 1918 г. организовали грабительскую группу в составе командира 1-й Забайкальской казачьей дивизии вахмистра М.В. Янькова (анархиста, судимого за мошенничество и подлоги), председателя горсовета Е.П. Попова, начальника красногвардейского штаба М.Я. Перцева и председателя контрибуционной комиссии. Они вместе со своими приближенными занимались взяточничеством, вымогательством и грабежом, а отобранные у населения ценности транжирили в кутежах. Когда их действия выплыли наружу, читинские лидеры в апреле 1918 г. скрылись, став впоследствии, как Перцев и Попов, вождями красных партизанских отрядов в Западной Сибири49. И коммунисты, и партизаны признавали, что летом 1918 г. красные, защищавшие свою только что свергнутую власть, практически не пользовались поддержкой сибиря- 52
ков, которые в большинстве считали ее представителей отбросами общества, случайно выплывшими на поверхность50.
В Тамбовской губернии именно массовый красный бандитизм, именуемый коммунистами «советским», стал одной из главных причин почти всеобщего восстания крестьян под руководством А.А. Антонова51.
Сколько-нибудь управляемый криминал, способный действовать в предлагавшихся властью рамках, становился элитой с перспективами хорошего карьерного роста.
Так, из дневниковых записей писателя Ю.В. Трифонова следует, что его отец и дядя, Валентин и Евгений Трифоновы, крупные военно-политические деятели Гражданской войны, «…были сначала хулиганами в Темернике. Евгений носил красный пояс, и за поясом – нож»52.
Уроженец Курской губернии, бывший матрос-балтиец, командир Крымской советской повстанческой армии во время борьбы против власти генерала П.Н. Врангеля, А.В. Мокроусов начинал, по его собственному признанию, известным на всю округу хулиганом и пьяницей, потом стал анархистом-боевиком и бежал от суда в Южную Америку. В мемуарах Мокроусов хвастливо вспоминал, как, будучи матросом и приметив во время одного из вояжей богатого пассажира, в приступе классовой ненависти («готов был грызть корабельную цепь») ночью ударил его по затылку и выбросил за борт: «От радости я даже пустился вприсядку, так после этого мне стало легко и свободно»53
Член РВС и начальник политотдела 3-й Украинской армии в 1919 г. И.Е. Ефимов (Гольфенбейн) в 1911 г. получил полгода тюрьмы за серьезное денежное мошенничество и выдавал эту судимость за революционную. В 1917 г. он вступил в партию, год спустя – подвизался комиссаром ВЧК на Восточном фронте (против Чехословацкого корпуса), а через небольшое время уже был начальником штаба железнодорожных войск в Москве. До 1937 г. Ефимов работал заместителем торгпреда СССР в Милане, а затем оказался разоблачен в своем дореволюционном жульничестве и получил строгий партийный выговор54.
Особенно активно криминальный элемент проникал в карательные органы большевистской диктатуры, причем изгонялся он оттуда далеко не всегда.
Так, Ф. Косырев, заместитель председателя контрольно-ревизионной коллегии при ВЧК, отвечавшей за ее кадры, до революции не раз судился, в том числе и за двойное убийство с ограблением. Он попался в 1918 г. на вымогательстве взяток с арестованных, и только на процессе с участием Н.В. Крыленко выяснилось его уголовное прошлое55. Моряк Ф.А. Кронин-Апинь записался в партию большевиков в 1917 г., будучи 15-летним. Поступив впоследствии в чекистские органы, он в августе 1922 г. был осужден Коллегией
ГПУ за бандитизм56.
Бандит Теодор Козловский в 1907 г. был осужден военным судом в Риге на 20 лет каторги за разбой и нападение на рижскую пивную лавку. Это преступление было признано настолько тяжким, что даже амнистия Керенского, несмотря на поданное прошение, не коснулась разбойника. Освободившись в конце 1917 г., благодарный Козловский немедленно записался в большевики, с 1919 г. успешно подвизался в ЧК, в 1923 г. став начальником Амударьинского об-лотдела ГПУ. В 1934 г. ему подтвердили партийный стаж именно с 1917 г.57
Польский социалист А.Р. Формайстер, осужденный в 1906 г. за грабеж, отягченный убийством беременной женщины, на 20 лет каторги, в 1917 г. был освобожден и сколотил банду, занимавшуюся вооруженными налетами в Москве. Затем с помощью друзей-коммунистов Формайстер перешел в ВЧК и много лет занимал ответственные должности в контрразведке и внешней разведке ОГПУ58.
Начальник Особого отдела УНКВД по Киевской и Днепропетровской областям Я.Е. Флейшман в 1919 г. арестовывался за бандитизм, а начальник отделения Особого отдела НКВД УССР Л.Д. Телешев-ский в 1921 г. был осужден на три года за кражу, бежал, обосновался в Одессе, занимался торговлей, а в 1923 г., скрыв судимость, поступил в ГПУ и затем в партию59.
Рабоче-крестьянская милиция активно вела борьбу с политическими противниками власти большевиков, а органы ВЧК – с уголовниками. Весной 1919 г. заместитель председателя ВЧК Я.Х. Петерс сообщал московским ответственным работникам, что ЧК все время была вынуждена бороться не только с контрреволюцией, но и бандитизмом, поскольку милиция «по своей организации и моральному уровню является еще непригодным орудием для борьбы с этим злом»60. Вместе с тем Особый отдел ВЧК издал циркуляр, который обязывал милицию фабриковать общеуголовные дела на политически неблагонадежных лиц: «Если в городе, уезде и деревне замечается вредное в интересах Р.К.П. политическое течение, то нужно… сделать так чтоб главарь этой группы и влиятельные ея члены не заметно для широких масс были бы привлечены к судебной ответственности за уголовное преступление которое при искусной работе… Ч.К. можно им создать… возложить это дело на милицию и Уголовный розыск»61.
Разумеется, фабрикация дел о контрреволюционных и уголовных преступлениях была гораздо проще принципиальной борьбы с бандитами и коррупционерами.
События конца 1917–1918 гг., связанные с организацией государственности нового типа, продемонстрировали крайне высокую степень криминализации органов власти, особенно на местах. Классовый подбор и отказ многих пригодных к управлению лиц работать с большевиками привел к формированию элиты из случайного и «примазавшегося» элемента54. В Москве высокий уровень криминала демонстрировали, в первую очередь, ВЧК и милиция, на местах же проникновение уголовщины во власть, особенно на уездном и волостном уровнях, было массовым. Высокая степень криминализации большевистской власти стала и неизбежным следствием, и проявлением бурного роста уголовной преступности, стихийного и сознательного революционного разрушения прежних морально-этических ценностей и «первородного» коррупционного разложения многих едва созданных учреждений Советской власти, карательных и партийных органов, опиравшихся на маргиналов, которые при лояльности к лозунгам большевиков получали возможности доступа к «скоростным» социальным лифтам.
В «Совдепии» же, в конце концов одержавшей победу в Гражданской войне, вседозволенность власть имущих ежечасно порождала и сохраняла криминал снизу доверху. Секретный циркуляр ЦК РКП(б) от 30 ноября 1922 г. признавал факт «громадного распространения взяточничества» среди ответственных работников, грозящего «разрушением аппаратов рабочего государства»63. Особенно сильно были поражены преступностью карательные и правоохранительные органы. Говоря о советской милиции, Ю.Е. Аврутин констатирует, что она «в целом никогда не была законопослушной организацией, с уважением относящейся к своим согражданам»64. В 1922 г. советская Рабоче-крестьянская милиция была коррумпирована, по официальным данным, на 95 %; пьянство и взяточничество в ней стали «притчей по языцех»65. Судебные органы имели ничуть не больше авторитета. В одном из советских сатирических журналов горько шутили, что разница между судом и революционным трибуналом заключается лишь в большей дороговизне трибунала как более сурового по части приговоров66.
Власть, обретшая криминальное «родимое пятно» уже в момент своего рождения и усилившая его за годы кровавой Гражданской войны, сохраняла уголовников в своих рядах и дальше при сравнительно терпимом к ним отношении. В беззакониях советских и партийных ответственных работников, по большому счету, не видели «ничего предосудительного и опасного»67. Даже не все очевидные эксцессы привлекали к себе внимание, поскольку красный банди- тизм низовых властей выполнял, по мнению руководящих органов партии большевиков, роль социальной «чистки».
Верхи «рабоче-крестьянского» государства реагировали обычно лишь на антисоветские повстанческие настроения населения и факты полной дискредитации власти, часто связанные с параличом ее деятельности в результате повсеместных «склок», «трений», споров о пределах компетенции и подсиживаний. Та же власть, что проявляла хотя бы относительную дееспособность, была спаяна круговой порукой и имела фактически мандат на широчайший спектр злоупотреблений, включая откровенно криминальные проявления. Только при очевидной непригодности местных работников вышестоящие органы обращали внимание на их «темные делишки». Наибольшие возможности для злоупотреблений были у отличавшихся максимальной автономностью вооруженных, карательных и чрезвычайных институтов власти: Красной гвардии, РККА, ВЧК, ЧОН, Рабоче-крестьянской милиции и продовольственных отрядов и т.п. Этому помогал широко распространенный ведомственный сепаратизм, когда военные власти легко укрывали от ответственности проштрафившихся подчиненных.
Определенное укрепление Советской власти и органов большевистской партии в 1919 – начале 1920-х гг. сопровождалось массированными чистками аппарата и РКП(б) от непригодных элементов, однако порочные классовые принципы подбора работников и зависимость чиновников-коммунистов прежде всего от решений партийных комитетов фиксировали патриархально-клановую систему взаимоотношений, слабо подверженную правовому регулированию.
И полвека спустя номенклатура носила «родимые пятна» своих прародителей: замкнутая властная система 1940–1960-х гг. «не отличалась высокой эффективностью, так как число управленцев, исключенных из партии, получивших различные партийные и дисциплинарные взыскания, снятых с занимаемых должностей, оставалось стабильно высоким»68.
https://sciup.org/14913738
- -0.21 / 9
-
- Флуд 5
- Спам 3
|
|
Ответы (4) |
|
Сталинист© ( Слушатель ) |
| 29 окт 2025 в 18:31 |
Цитата: зарун от 29.10.2025 16:19:17
Эка, "удивил".
Можно подумать, что мы не жили в СССР или в России 90-х после захвата власти рыночными жуликами и проходимцами.
Криминал и власть в 30-летнюю эпоху становления Российской капиталистической государственности.
Приход криминала во власть.
Лихие 90-е и "благословенные нулевые" в зеркале сухой статистики:
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
Автор запретил отвечать на это сообщение
- +0.19 / 12
-
- Флуд 4
- Спам 1
|
alexandivanov ( Слушатель ) |
| 03 ноя 2025 в 07:47 |
Цитата: зарун от 29.10.2025 16:19:17
ЦитатаЗакон 1910 года, известный как Закон Манна или «закон о белом рабстве», был принят в США для борьбы с принудительной проституцией и торговлей женщинами. Он запретил перемещение женщин через границы штатов с целью разврата и стал одним из первых крупных шагов на федеральном уровне для решения этой проблемы. Закон расширил полномочия недавно созданного Федерального бюро расследований (FБР)С таким же пафосом, как это свидетели рабства колхозников, организации производства и производственных отношений, на Западе, а с их подачи наши сумасшедшие, можете рассказывать, как они, что о крепостных "крестьянах", что о производственниках, что культурных , практически в любых, областях жизни, в СССР? Обосновать солженицинские, прочих диссидентов, "набросы", стараетесь?
Ф. Д. Рузвельт. Социальный либерализм. Преодоление правых и левых влияний
ЦитатаСоциальный Новый курс резко обострил отношения Рузвельта с бизнесом. В начальный период Нового курса им было присуще взаимопонимание. Но в 1935 г. Национальная ассоциация промышленников (НАП) объявила ликвидацию Нового курса главной задачей бизнеса. Во время президентской кампании 1936 г. крупный бизнес резко увеличил финансирование Республиканской партии и сократил пожертвования для демократов. Рузвельт доказывал, что тень не должна быть брошена на весь бизнес, частное предпринимательство и индивидуализм, что эти фундаментальные установления должны быть защищены от капиталистических цезарей – «жирных котов». Власть, как указывал Рузвельт, надо отнять у 200 гигантских корпораций, распоряжающихся половиной богатства нации, у финансовых гигантов, которые при помощи нечестных сделок и махинаций беспрерывно отчуждают в свою пользу «деньги народа, бизнес народа, труд народа».
Рузвельт столкнулся с оппозицией со стороны Верховного суда США. Четверо из девяти верховных судей были твердыми консерваторами, еще два близки к ним, и трое во главе с Л. Брандейсом имели репутацию либералов. В январе 1935 г. Верховный суд начал бескомпромиссную борьбу против политики президента. Всего в 1935 – начале 1936 г. Верховный суд отменил как антиконституционные 11 рузвельтовских законодательных актов. После победы на президентских выборах 1936 г. Рузвельт предпринял реформу судебной власти. Ключевым положением президентской реформы, предложенной на рассмотрение Конгресса США 5 февраля 1937 г., являлось увеличение состава Верховного суда на шесть человек, что должно было обеспечить в нем большинство сторонникам Рузвельта. Реакция Конгресса США оказалась для Рузвельта неожиданностью: не только консервативные оппоненты, но и большое число либералов, включая республиканско-демократический Прогрессивный блок, решительно высказались против столь откровенного в их глазах посягательства на первоосновы США. Против Рузвельта ополчилась и консервативная, и либеральная пресса.
Развязка драматического противоборства оказалась неожиданной. Консервативные «старцы» Верховного суда, не выдержав политического напряжения, дрогнули. Верховный суд признал 29 марта 1937 г. конституционным закон штата Вашингтон о минимальной заработной плате для женщин. После этого последовали другие уступки Верховного суда, среди них признание закона Вагнера и закона о социальном обеспечении. В 1937–1938 гг. два консервативных члена Верховного суда вышли в отставку, и Рузвельт заполнил вакансии либеральными судьями.
ФБР И ВНУТРЕННЯЯ БЕЗОПАСНОСТЬ США в 1908 – 1941 гг.
Цитата.
отмечены постепенная профессионализация ведомства, поступательный процесс улучшения отношений с Конгрессом, установление взаимодействия с Белым домом в связи с началом «Великой депрессии» и острой необходимостью для президента Герберта Гувера в политической разведке. В диссертации показано, что деятельность Э. Гувера в качестве директора характеризуется развитием материально-технической базы ФБР и продолжением сбора информации о коммунистах и социалистах в США
вопреки воле Конгресса и министерства юстиции.
...
Усиление власти ФБР нафоне «красной» и «коричневой» угроз стало ещё и удобной возможностью для сведения счётов Рузвельтом и Гувером с их политическими оппонентами.
...
тут
ЦитатаСмена приоритетов не входила в планы Гувера, которого уже долгие годы подозревали в связях с криминалом. Самые крупные счета Гувера оплачивал Льюис Розенстил, ликёро-водочный магнат, сколотивший состояние во времена сухого закона, к которому, как ни странно это выглядит, у ФБР претензий не было. Гувера часто видели в компании Фрэнка Костелло, главы одной из пяти преступных семей Нью-Йорка.Подозревали конечно же. Никаких данных для судебного преследования. Не странно, для страны с таким то уровнем капиталистической демократии. Да ведь?
У Гувера было досье на всех политиков, бизнесменов и мафиози страны, он скрупулёзно собирал компромат на каждого и регулярно об этом напоминал. Гувер умело шантажировал каждого, кто попадался в сети его агентов, и с некоторыми быстро находил общий язык. Но в какой-то момент терпение в Белом доме лопнуло, и Роберт Кеннеди предложил брату уволить Гувера.
ЦитатаРассмотрев численность населения США, динамику рождаемости и смертности, иммиграцию и эмиграцию, автор приходит к неутешительному выводу: за время голода 1932-33 годов США не досчитались более 7 млн жизней. Интересно, почему о массовом голоде в США, вызванном кризисом капиталистической системы, никто не знает, а у нас похожие события, имевшие, кстати, объективные причины в виде засухи и т.д., называют "голодомором", который якобы специально устраивали власти?
"Если верить американской статистике, за десятилетие с 1931 по 1940 год, по динамике прироста населения США потеряли не много ни мало 8 млн 553 тыс. человек, причем показатели прироста населения меняются сразу, одномоментно, в два (!) раза точно на рубеже 1930/31 года, падают и замирают на этом уровне ровно на десять лет… Никаких объяснений этому в обширном, в сотни страниц, тексте американского доклада US Department of commerce "Statistical Abstract of the United States" не содержится", – отмечает автор.
тут
ЦитатаТермин "враг общества" (public enemy) получил широкое распространение в США в 1930-х годах, когда ФБР и его директор Эдгар Гувер использовали его для обозначения особо опасных преступников
ЦитатаМиллионы американцев с последствиями Великой депрессии, которые выражались в массовой безработице и бедности, а также в вынужденной миграцииЭто в России, в деревнях "протолкнуться негде", было.
Многие люди искали работу в других регионах, перемещаясь по стране в поисках лучших возможностей, в то время как другие из-за экономических трудностей были вынуждены переселяться из городов в сельскую местность или мигрировать в поисках работы
- +0.13 / 5
-