Тред №206013

АЛЕКСАНДР БАГАЕВ    

МАКИАВЕЛЛИЗМ В ОРВЕЛЛИАНСКОМ МИРЕ

«Когда умён оратор, и предмет
Искусно выбран им, не диво речью
Ему пленить сердца. Но ты, Пенфей,
На бойкость языка все возложил надежды:
Твоим речам не достаёт ума.
А вреден гражданин, коль, смелый и речистый,
Он, власть имея, смыслом обделён.»
Еврипид

«Я знал одну планету, на ней жил лентяй. Он не выполол вовремя три кустика...»Антуан де Сент-Экзюпери


Заблуждения в переводе

Уже восемьдесят лет тому назад знаменитый датский лингвист Отто Есперсен в одном из своих выступлений говорил: (В Европе) «насчитывается 120 живых языков, и даже если не учитывать те, на которых говорят меньше 1 миллиона человек, то всё равно останется 38 языков, используемых и как литературный, и как разговорный языки... Все они взаимочуждые, и случись двум представителям разных национальностей захотеть пообщаться между собой, то тогда, если только один из них не утрудит себя — а речь о действительно серьёзном труде — и не выучит язык собеседника, или если оба они не выучат какой-нибудь общий для них третий язык, им неизбежно потребуется переводчик. О том, сколько таможенных пошлин собирается, когда границы пересекают различные товары, у нас статистические данные есть. А вот такой статистики, которая отразила бы, сколько всего времени и на каком протяжении тратится каждый год на переводы с одних языков на другие -  у нас нет; хотя и очевидно, что бремя собираемых на границах интеллектуальных 'таможенных пошлин' гораздо тяжелее, чем бремя пошлин материальных.»*

* Здесь и далее цитаты из иноязычных текстов приводятся в основном в моём собственном переводе; во всех случаях, когда использован чужой перевод, указан его автор, кроме двух текстов, авторов перевода которых мне установить не удалось.  

Данных об этих совершенно особых «пошлинах», наверняка выросших со времён Есперсена на порядки, нет, насколько могу судить, и по сей день. Но получить хоть какое-то представление о реальных масштабах этой неизбежной расходной статьи человечества, наверное, всё-таки можно.
Во времена, когда я работал штатным переводчиком-синхронистом в Секретариате ООН в Нью-Йорке — на рубеже 80-х годов прошлого века — платило нам международное сообщество в среднем 2 500 — 4 000 долларов в месяц (сегодня эту цифру можно смело умножать на два), а рабочий месяц у нас состоял из 90 рабочих часов. То есть стоила наша услуга в современном выражении примерно 60-80 долларов в час. На любом заседании любого ооновского органа работало при этом 12 синхронистов — по два на каждый рабочий язык. И, значит, обходилось бесперебойное взаимопонимание между представителями всего человечества в одном конкретном комитете или на одной конкретной ассамблее не менее, чем в 720 долларов в час, или 4 500 долларов в день. А таких комитетов и ассамблей только в штаб-квартире в Нью-Йорке могло работать одновременно и десять, и даже больше. Получается поэтому пятьдесят-шестьдесят тысяч долларов в день, по самому минимуму и без учёта многих дополнительных расходов, только в одной — хотя и самой крупной — международной организации и только в одной — хотя и самой напряжённой — точке планеты. И только на разговоры; а есть ведь ещё и документы, которые точно так же все переводятся.
Дальше, в принципе, можно было бы точно так же просчитать и остальные, побочные расходы; и не только в международных организациях, а и в международных корпорациях. То есть сосчитать хотя бы самые главные статьи мировых «интеллектуальных таможенных пошлин» можно — они на поверхности, и, судя по всему, составляют многие миллиарды долларов в масштабах всей планеты. Просто за эту бодягу, естественно, никто не берётся и в обозримом будущем вряд ли возьмётся.

Но даже если вдруг кто и возьмётся, то как, например, он или она станет учитывать такую вот статью расхода.
В Комитете Генассамблеи ООН, занимающемся правами человека, началась одним ноябрьским утром 1981 года очередная рутинная дискуссия. Одним из первых выступил наш тогда ещё советский делегат: посетовал на какую-то очередную проволочку в осуществлении какой-то очередной программы по улучшению условий жизни в какой-то очередной бедной стране, завершил с некоторой претензией на риторическое мастерство словами: «А воз и ныне там» - и отключил микрофон. Через пару минут для внеочередного выступления попросил слова представитель Всемирной организации здравоохранения и, право слова получив, с нескрываемой обидой на незаслуженную критику принялся долго и нудно перечислять заслуги на упомянутом поприще его родного ВОЗа и выражать недоумение, почему советская делегация эти очевидные всем заслуги недооценивает. После этой затянувшейся декламации, тоже через пару минут, внеочередного слова с правом на ответ запросил уже наш советский ритор — и тоже довольно долго и довольно нудно стал разъяснять, что Советский Союз в общем и целом высоко оценивает усилия ВОЗа... И так эта их перепалка длилась больше часа, пока я из нашей русской синхронистской кабины не послал председательствующему записку следующего содержания (цитирую, естественно, по памяти): «В первом выступлении представителя СССР заключительный фразеологизм «А воз и ныне там», означающий вполне абстрактно «А движения вперёд не видно», английский переводчик ошибочно перевёл, как «А ВОЗ по-прежнему не достигла никакого прогресса».
На том заседании, помимо нас двенадцати синхронистов, присутствовало десятка три-четыре дипломатов с заработками, сопоставимыми с нашими, ну и ещё пол-дюжины человек занимались всевозможным обеспечением нормального хода работы. И, значит, по применённой нами выше методе можно предположить, что стоил человечеству этот безвозвратно потерянный и ну совсем для него бесполезный час — эдак тысяч пять долларов. По самому минимуму.
И по какой же статье «интеллектуальных таможенных пошлин» такой вот специфический расход проводить, а главное — как его вычленять и потом учитывать? Во всех-то главных точках планеты, во всех организациях и корпорациях? И как его вообще обозначать?

У меня, лично, реальный ответ есть только на самый последний вопрос: как обозначать? По английски я из богатого выбора возможностей остановился на — «Lost in translation», а на русском посчитал адекватным эквивалентом —  «Заблуждения в переводе». (По-французски, если кому интересно: «Egaré dans la traduction».)
Почему «заблуждения», а не как-то иначе? Потому что мне хотелось обязательно свести воедино именно интеллектуальный тип «таможенных пошлин» и очень в данном случае важную многозначность, которая получается за счёт «Lost in translation». Ведь в переводе может быть «потерян» (lost) целиком или частично не только смысл оригинала (в коем случае у потребителей перевода возникает «заблуждение» в самом обычном значении слова); в переводе может «потеряться» в смысле «заблудиться» (get lost) и сам переводчик, и вслед за ним его слушатель или читатель — если перевод рассматривать не как просто какой-то текст или высказывание, а ещё и как один из процессов познания, или как некий сектор ноосферы. Вот эти разные типы «потерь», все скопом я и назвал с некоторой лингвистической иронией: «Заблуждения».

А если совсем честно, то стремился я при выборе варианта — уже даже не просто с иронией, а и с некоторым сарказмом — учесть ещё и многозначность слова «перевод».
Ведь говорим мы, и довольно часто: «Перевожу на русский», или «Перевожу с научного языка», или ещё как-то так, в смысле — «Объясняю человеческим языком и доходчиво». Есть, значит, в нашем представлении и понимании и такой «перевод»: с русского на русский (и есть он точно так же у носителей всех известных мне языков). И этот «перевод» отнюдь не менее важен, чем перевод без кавычек, связан с ним напрямую и неразрывно, крепче, чем любые сиамские близнецы, а распространён он и практикуется в мире в масштабах и вовсе на порядки больших, чем моё родное ремесло.

И разговор с читателем я, собственно, затеял, чтобы поговорить о переводческих заблуждениях (всех типов), корнями уходящих в первую очередь в этот самый перевод с родного языка на родной. Потому что образующееся при пересечении этой границы «бремя интеллектуальных таможенных пошлин» уже точно никак не исчислимо, в деньгах во всяком случае, но по огромности своей обычным, связанным с «традиционным» переводом издержкам нисколько не уступает; по-моему, даже наоборот, как-то очень весомо и потому тревожно их превосходит. Ведь иногда из-за одного «заблуждения» счёт «потерянным» может идти — и идёт — на миллионы людей. На десятилетия. И даже на целые народы и на века. Что я и попробую показать.