Тред №206020

Итак – Реджинальд Поул, который, похоже, и стоял у истоков нынешнего нормативного, словарного значения «макиавеллианского». И кто он такой?
Годы его жизни: 1500-1558. Выходец из очень знатной английской семьи, по матери – Плантагенет (то есть при определённом стечении обстоятельств имел законное право претендовать на королевский трон). Закончил жизнь в должности архиепископа Кентерберийского (главы английской Церкви) и Канцлера Оксфордского университета. Однажды даже чуть не был избран очередным папой римским.
Для нас, однако, важно не столько его аристократическое величие в Англии и огромное влияние в римской Церкви, сколько то, чем он занимался в расцвете сил.
А занимался он борьбой с Генрихом VIII, который упразднил в Англии главенство римской Церкви. (После смерти короля Генриха старый порядок вещей ненадолго восстановила ревностная католичка королева Мария I, при которой кардинал Поул и стал её главным и ближайшим советником, а также архиепископом Кентерберийским. Именно с его помощью королева Мария вошла в историю под прозвищем «Кровавая» - за жестокие массовые расправы с «еретиками».) То есть при Генрихе VIII Церковь в Англии поставили именно на то место, которое ей в своих рассуждениях и отводил Макиавелли. Причём, если верить кардиналу Поулу, мысли и советы Макиавелли в основе действий короля Генриха, может, и не лежали, но какую-то важную роль в реформации английской Церкви тем не менее явно сыграли.
Потому что у короля Генриха в эпоху противостояния с папской курией главным советником, помощником и проводником его воли был некий Томас Кромвель (Оливер Кромвель ему доводился пра-правнучатым племянником). Вместе они, среди прочего, упразднили в Англии монастыри, изъяли в пользу казны всё их имущество, конфисковали церковные земли, прекратили отчисления в пользу папской курии, изгнали с государственных должностей церковных сановников и заменили их на светских служащих. Именно Томаса Кромвеля считают автором большинства Актов, принятых парламентом в период реформации английской Церкви, в 1532-1539 гг. И вот он-то, как часто принято считать, вроде бы дал на заре реформации будущему кардиналу, Реджинальду Поулу такой вот совет: «...лучше бросить всяких мечтателей вроде Платона и прочесть вместо этого книгу находчивого итальянца, толкующего об искусстве управления вполне практически».

Но дело, похоже, обстояло не совсем так. Вот что по этому поводу написано в энциклопедии «Британника»:
«По словам кардинала Поула, версию которого слишком легко приняли на веру, Кромвель к тому времени (концу 1520-х гг. – А.Б.) под впечатлением от изученного им макиавеллевского 'Государя' превратился в настоящего 'посланника Сатаны'. Поул встречался и беседовал с Кромвелем один раз (в 1529 году — А.Б.) и через десять лет после этой встречи, в 1539-м году написал, что Кромвель посоветовал ему тогда прочесть недавно вышедшую в Италии книгу о политике, а он со временем обнаружил, что имелся в виду 'Государь' Макиавелли. Обнаружить сие Поулу и впрямь было возможно лишь через несколько лет: ведь 'Государь' был впервые опубликован в 1532-м году, то есть через три года после той памятной беседы. По некоторым имеющимся сведениям Кромвель вообще узнал о 'Государе' только в 1537-м или 1539-м году... ...вполне вероятно, что рассказ об этом случае родился в воображении Поула, когда под впечатлением от прочитанного в 1538-м году 'Государя' находился он сам, а Кромвель тогда же жестоко расправлялся с членами его семьи; ведь до тех-то пор черт макиавеллианского 'посланника Сатаны' Поул в Кромвеле не находил.»

Томас Кромвель и впрямь немало поспособствовал отправке на плаху чуть ли не всех близких родственников Поула, не пощадил даже его мать. Но в значительной степени виноват в их гибели был сам кардинал: ведь именно в это время он по заданию папы римского в качестве его нунция мотался по Европе между испанским императорским и французским королевским дворами и пытался сколотить общеевропейскую анти-английскую лигу; прямо как Наполеон.
Почему он столь очевидно предал свою родину? Потому что в Англии последовательно и наглядно осуществлялся на практике «проект Макиавелли»: нация объединилась под рукой одного Государя, парламент давал законы и выражал интересы знати и народа, Церковь заняла подабающее ей подчинённое место и ограничилась своим непосредственным делом; место в этом государственном устройстве нашлось всем – кроме Ватикана. Одним из главных чиновников - «членов ЦК» - которого как раз и являлся Поул. То есть под угрозой оказались, как мы сегодня выразились бы, перспективы в том числе и его лично карьеры и власти, а то и вовсе даже трудоустройства.
Так что вполне закономерно, что о самом Макиавелли и о его рассуждениях папский нунций, князь Церкви Реджинальд Поул высказался следующим образом: «Я нахожу, что сия книга написана врагом рода человеческого. В ней растолкованы все возможные способы, коими могут быть уничтожены религия, справедливость и всякая склонность к добродетели».
Уточним. Макиавелли сказал (в «Рассуждениях...»; курсив мой): «...ибо там, где существует религия, предполагается всякое благо, там же, где ее нет, надо ждать обратного.» И ещё он сказал: «Государи или республики... должны прежде всего уберечь от порчи обряды своей религии и непрестанно поддерживать к ним благоговение...»  На что кардинал Поул, без тени смущения по поводу собственной какой-то просто вопиющей ввиду её очевидности лжи, ответил: у Макиавелли «растолкованы все возможные способы, коими» может быть уничтожена религия. И потому квалифицировал его, как «врага рода человеческого».
По-моему, точно так же в нашем не столь давнем российском прошлом любую персональную критику в адрес руководителей государства (Сталина, например) объявляли без обиняков злонамеренным происком против Партии и всей родной страны, и потому самого критика тут же зачисляли во «враги народа». Я, лично, не вижу никаких различий в логике осуждений, с которыми выступали что былые советские партийцы, что кардинал Поул. Те твердили: «Мы говорим Ленин, подразумеваем – Партия», этот явно имеет в виду: «Он говорит Церковь, а мы подразумеваем – религия».

Потому не удивительно всё-таки, вопреки недоумевающему Маколею, что самая первая критика Макиавелли прозвучала именно «по сю сторону Альп», а не в Италии, где опять же по вполне понятным причинам у Макиавелли были одни восторженные поклонники. Ведь именно тут, по сю сторону приложили король Генрих и его советник Кромвель теорию Макиавелли на практике: в одной отдельно взятой стране лишили Церковь главенства и подчинили её Государю. Причём – буквально следом за первой публикацией макиавеллианских (в «благородном смысле») политических трактатов в Италии.
И потому опять не удивительно, что при первой же представившейся официальной возможности – на Тридентском (Трентском) Соборе, открывшемся в конце 1545-го года с целью покончить с еретиками-реформаторами – римская Церковь срочно ополчилась в том числе и на столь опасного для неё «подавателя вредного примера»: официально предала Макиавелли анафеме, а политические трактаты его включила в только что учреждённый «Индекс запрещённых книг» (Index Librorum Prohibitorum). Причём одним из трёх легатов уже нового папы – не Климента VII – на первых заседаниях Тридентского Собора был – кардинал Поул.

Что эти предупредительные меры означали в тогдашней католической Европе на практике? То, что ознакомление с произведениями Макиавелли, вынесение самостоятельного суждения о нём и о его учении стали – невозможными. Не только рядовые христиане, а и подавляющее большинство тогдашних «научно-образовательных центров» - университеты и монастыри – отныне могли только повторять и всё больше затверждать официальную «линию партии». При этом, наверное, не будет натяжкой сказать, что в 16-ом веке в Европе единственным действительно массовым средством информации и потому «мэйнстримом» была – церковь. Именно так: не с заглавной буквы, а с прописной. Церковь в каждом городском квартале, церквушка в каждой деревне. Тогда ведь газет не читали и телевизор не смотрели; тогда слушали проповеди. А в них по тогдашнему закону каждый священник в меру своих способностей обязан был не излагать объективно пастве «стереотипы» пребывавших в анафеме, не разъяснять их подробно и терпеливо (переводить, если по нашей тут терминологии), а клеймить их, и только — как то и предписывало им высокое начальство. На протяжении нескольких столетий.

Результат, естественно, не заставил себя ждать. Всего через тридцать с гаком лет после завершения Тридентского собора, в 1598-ом или 1599-ом году в Лондоне самый в ту пору славный английский драматург Кристофер Марло выпустил на сцену свою новую пьесу «Мальтийский жид». По тогдашним порядкам в начале представления зачитывалось эдакое разъяснительное вступление – чтобы рядового зрителя правильно «сориентировать». И вот в такой вступительной «ориентировке» к «Мальтийскому жиду» для широкой публики о главном персонаже пьесы сказано, что он – «истинно Макиавиль» (”a sound Machiavil”). Поскольку персонаж исторической фигурой, то есть самим Никколо Макиавелли, не являлся, то, значит, на тот момент имя это в восприятии театральной публики стало уже вполне нарицательным (как у нас, например, видимо к концу 19 века, Хлестаков). К чему стоит ещё добавить, что «истинно Макиавиль» в пьесе Марло – подлец невероятный, творит чем дальше, тем больше и тем гнуснее злодеяния, да к тому же ещё и зовётся очень для тогдашней публики символичным именем Варавва. Так вот в сознании публики между именем Макиавелли, самыми невероятными гнусностями и библейским злодеем должны были сами собой расставиться знаки равенства.
Пьесу эту играли не один год, разные труппы, в том числе и королевская. И, возможно, в результате и этой «психической атаки» тоже через некоторое время – если точно, то в 1665-ом году – выступая в английском Парламенте, Спикер Палаты общин, говоря о реакции голландцев на разумные (естественно) предложения английского короля, сказал следующее: «Однако, голландцы (коварно, тайком, гнусно? - А.Б.) порешили неправедно приобретённое сохранить силой.» Почему я определение, квалифицирующее голландское решение, поставил в скобки и под знаком вопроса? Потому что не знаю наверняка, какой именно пейоративный смысл уже вкладывали тогда в «макиавеллизм»; но зато вижу, что эволюция со времён выхода в свет «Мальтийского жида» произошла и состоялась: имя нарицательное превратилось в обычное определение и как таковое вошло в языковой обиход. Вот оно: «But the Dutch resolved, with Machiavil, to keep by Force what they had got by Wrong...». От ”with Machiavil” до ”machiavellian” – уже осталось, согласитесь, совсем немного, один небольшой словообразовательный шажок. Процесс формирования стереотипа завершился примерно за 150 лет.

Ну а откуда же всё-таки противоречие, в которое вступила с ним «википедия»? По-моему – всё дело в эволюции «СМИ». Тоже примерно 150 лет, только теперь уже тому назад, Церковь начала необратимо и с ходом времени всё более обвально утрачивать эту свою главную «медийную» роль, упускать из рук свой монопольный контроль над «мэйнстримом». Образно говоря, «Берлинская стена обрушилась», церковный «Индекс запрещённых книг» перестал «работать» - устрашать, если попросту. Причём сегодня этот печальный «Индекс» читается, как полный перечень чуть ли не всех отныне общепризнанно великих и гениальных писателей и мыслителей христианской («западной») цивилизации. А они-то как раз макиавеллизм воспринимали исключительно в «изначальном, благородном смысле»: Монтескье, Дидро, Руссо, Гёте, Байрон... И как бы от имени их всех скопом – Фрэнсис Бэкон: «Мы многим обязаны Макиавелли и прочим, кто не поучает, что людям пристало делать, а пишет о том, что люди делают.»
Вот и пришло вместе с «реабилитированными» на смену страстным, но не рациональным проклинаниям и гневным проповедям вдумчивое объективное переосмысление «макиавеллианского». Массовое. И потому язык, вне всякого сомнения, хотя и со своим обычным отставанием, но за ним последует; и уверен, что в не таком далёком будущем в толковых словарях в статьях о «макиавеллизме» и «макиавеллианском» перед нынешними определениями вставят оговорку: устар. Ведь вот сумели же учёные, те, что занимаются политической философией и историей права, уже давно, но, правда, без лишнего шума договориться: Никколо Макиавелли — основоположник и главный вдохновитель современной республиканской идеи.

Очень показательно в связи с этим то, что теперь, когда борьба за глобальное господство безвозвратно проиграна, Церковь больше не держит на Макиавелли зла. В посвящённой ему статье Католической энциклопедии New Advent рассказ о нём ведётся вполне доброжелательный, вдумчивый и – безо всяких обвинений шиворот-навыворот вроде того изначального, прозвучавшего из уст кардинала Поула. Война отгремела, и настоящие профессионалы, как им и подабает, теперь с уважением говорят о славном и доблестно сражавшемся противнике.
А ещё, если подражать великому насмешнику Макиавелли и никогда не упускать случая ввернуть в серьёзный разговор что-нибудь весёлое, вот вам шутка, в которой на самом деле ни грана шутки, а одна только чистая правда, как оно часто в реальной жизни и бывает. В своей только что вышедшей новой книге, в очередной раз разъясняющей массам в США очередную смену «курса Партии» англо-американского истэблишмента, один из главных популяризаторов «партийной линии» в западном самом что ни на есть мэйнстриме — Томас Фридман — написал вот такую фразу (курсив мой): «Чтобы действительно представить себе масштабы и сложность задачи, которую нам предстоит решить при переходе к Системе чистой энергии, лучше всего взять и, если подзабыли, перечитать Макиавелли. Мне лично в «Государе» больше всего нравится вот этот отрывок...».* И это в глубоко ортодоксальных, религиозных христианских США звучит из уст ихнего специалиста агитпропа не хуже нашего былого политобозревателя Юрия Жукова. Представляете, читаете вы году эдак в 1980 только что выпущенную в Политиздатe миллионным тиражом свежую книжку Юрия Жукова, а в ней: «...лучше всего взять и, если подзабыли, перечитать Черчилля. Мне лично в его «Фултонской речи» больше всего нравится...». Тем временем инструктора райкомов партии всех лекторов общества «Знание» в большой суматохе заинтригованной гурьбой отправляют на спецсеминары для срочного ознакомления с оною речью...)

* Шутки шутками, а в Штатах ведь сразу следом за этим очередным эпохальным трудом Томаса «Юрия Жукова» Фридмана (с интервалом в два месяца) вышла книга уже гораздо более серьёзная, потому что абсолютно академичная, под названием «Чем Макиавелли важен: Путеводитель по Демократии на пути к гражданственности», в анонсе которой сказано: «Для всех нас, живущих в демократической Америке и одновременно борющихся за сохранение нашей демократии, в мысли Макиавелли в первую очередь имеет значение та сумма индивидуальных и коллективных качеств, которые требуются от настоящего гражданина, и которую сам Макиавелли называл 'добродетелью' (virtu). Речь тут о таких разных качествах, как мужественность, отвага, находчивость, стремление к самосовершенствованию и даже стоическое приятие неизбежного...». О том, какие значения — они очень разные! - вкладывал Макиавелли в это самое загадочное в «Государе» слово — virtu — написаны целые книги; об одном этом слове. Некоторые переводчики вообще в отдельных местах макиавеллиева текста оставляли его без перевода — не знали, как же всё-таки его точно перевести, как не вложить в уста автора то, чего он в виду не имел. Ну и применял Макиавелли это своё излюбленное словечко не к жизненному настрою граждан, а к мотивациям, которые должен иметь Государь, берясь за те «нелёгкие» дела, о которых Макиавелли, используя для наглядности конкретные примеры, в «Государе» как раз и повествовал. Забавно — правда ведь? - как этот американский профессор-новатор всё закручивает...
Любой, кому, как и мне, интересна эволюция этого стереотипа, и кто будет потому внимательно теперь следить за развитием событий, скоро увидит, в какую именно сторону его станут разворачивать: знать-то надо.

Возращаюсь на минутку к тому, с чего начал: к виноватым и к ответственности.
Кто виноват в создании «макиавеллианского» стереотипа? И правомерно ли, вообще, считать, что кто-либо таки был в данном случае в чём-то виноват?
Я не профессиональный историк, и не профессиональный юрист, и потому отвечать категорически и к тому же публично на эти вопросы не мне. Я же могу только сказать, что у истоков всякой лжи, конечно же, всегда обязательно стоит какой-нибудь «кардинал Поул», во плоти и во крови реальный живой человек, лгущий вполне сознательно в корыстных интересах и свой Партии, и своих собственных. Соответственно, если проследить всю цепочку распространения и постепенной «мироощущенческой стереотипизации» любой лжи, то чем ближе к истоку, тем больше будет появляться «на экране локатора» таких сознательных лжецов. И наоборот: чем дальше от нас отстоят истоки какой-нибудь «стереотипной» лжи — тем меньше среди нас самих сознательно повинных в ней.* Но искать этих милых лжецов, выставлять на обозрение публики и оглашать обвинительный вердикт, повторяю, дело не моё, а профессиональных историков и юристов.

* Вот недавно папа римский признался, наконец, публично, что дело тамплиеров было сфабриковано Церковью. Значит, было на момент его покаяния сколько-то сознательных лжецов: это, как минимум, те, с кем папа обсуждал и принимал решение: будем сознаваться или нет? Должны же они были заранее знать предмет; иначе как бы они тогда могли его обсуждать? А раз они его сегодня знали, значит, все семьсот лет, что утекли со времён того грустного и гнусного события, кто-то это знание правды в недрах папской курии хранил и передавал преемникам. Ну вот, значит, всё это время, вплоть до публичного выступления папы — все они, посвящённые, сознательно лгали и были в том очевидно виноваты. Но согласитесь: ничтожно это малое, как я уже говорил, количество людей в масштабах всего человечества, на протяжении веков, на всей планете.

А действительно категорично я могу сказать только вот что. Когда в обвинениях в чей-то адрес систематически нарушаются основные правила риторики и тоже систематически используются, как сегодня сказали бы, приёмы «чёрного пиара» (а по научному - идеологической войны), тогда такое «дело» любой суд — моего ума в том числе — должен безусловно и тут же отправлять на доследование.
                                                           продлжение следует