Тред №207295

«Некоторым очень богатым людям это очень не понравится»

Действительно, сразу после выхода в свет роман «1984» понравился отнюдь не всем, причём не только в Москве, где, естественно, очень хорошо увидели себя в этом «зеркале», но и в некоторых других столицах тоже; и вовсе не в Каракасе, не в Триполи, и не в Рангуне, а, например, в Лондоне.
Почему?
Чтобы получилось у нас, насколько возможно, безо всяких субъективных предположений, дадим слово опять самому Оруэллу.

Лондон в его романе — всего лишь «областной центр», столица третьей по величине провинции в Океании.
Деньги в Океании — не фунты и не рубли, а американские доллары и центы.
Получилось так в результате следующих событий (здесь и далее цитаты из «1984» в переводе В.П.Голышева; курсив мой): «Раскол  мира  на  три сверхдержавы явился событием, которое могло быть предсказано и было предсказано  еще  до  середины  XX  века. После того как Россия  поглотила  Европу,  а  Соединенные  Штаты —  Британскую  империю, фактически сложились две из них. … В Океанию входят обе Америки, атлантические острова, включая Британские,  Австралазия и  юг  Африки.»

Здесь мне бы хотелось отметить одну досадную особенность массового прочтения «1984». «Старший брат» в романе, как известно, имеет ярко выраженную «сталинскую» внешность. Однако Океания, как видно из только что приведённой цитаты, - отнюдь не «сталинская вотчина»; сверх-государство монстр, образованное Советским Союзом — Евразия. Поэтому «Сталин» должен бы быть «Старшим братом» именно там, а не в Океании, которая получилась «на базе» США. Тем не менее, это на первый взгляд непонятное и нелогичное «смещение» сталинского образа на явно чужую территорию проходит сегодня у читателей абсолютно незамеченным. А ведь в нём — серьёзная смысловая нагрузка, о которой мы ещё дальше тоже будем говорить.

То, что все ужасы, описанные в романе, происходят, соответственно, отнюдь не из-за того, что и на Англию распространился и в ней восторжествовал советский «комунизм», в романе подтверждено буквально: «В Океании государственное учение именуется ангсоцем, в Евразии — необольшевизмом, а в Остазии его называют китайским словом... 'культ смерти'... На самом деле эти три идеологии почти неразличимы, а общественные системы, на них основанные, неразличимы совсем. Везде та же пирамидальная структура, тот же культ полубога-вождя, та же экономика, живущая постоянной войной и для войны.»
То, что государственная идеология (тоталитаризма) в Океании не является продуктом заимствования или насильственного насаждения советской «коммунистической» идеологии, в романе тоже сказано буквально (курсив мой): «Неизвестно, сколько правды в этих сказаниях и сколько вымысла. Уинстон не мог вспомнить даже, когда появилась сама партия. Кажется, слова 'ангсоц' он тоже не слышал до 1960 года, хотя возможно, что в староязычной форме — 'английский  социализм' — оно имело хождение и раньше. Все растворяется в тумане.»
Каков смысл этой конкретно идеологии - «английского социализма», ставшего на новоязе «ангсоцем» - Оруэлл в романе разъяснил более, чем подробно и буквально: в двух длинных главах из «книги в книге», которые успел прочесть Уинстон Смит, и в которых как раз и изложена суть ангсоца или, по-старому, английского социализма.
То, что изложено в этих двух главах «книги в книге», историки и литературоведы сегодня считают — спорят, точнее, поскольку никак не могут окончательно решить — либо переиначенным изложением одного из трактатов Льва Троцкого об извращении коммунистической идеи сталинским режимом, либо пересказом постулатов из двух книг Джеймса Бернхема, одна из которых — «Революция менеджеров».
Портрет автора этой «книги в книге» Эммануэля Голдстейна сам Оруэлл нарисовал предельно буквальный: «...отступник и ренегат, когда-то, давным-давно... был одним из руководителей партии, почти равным самому Старшему Брату, а потом встал на путь контрреволюции... Из его теорий произрастали все дальнейшие преступления против  партии, все вредительства, предательства, ереси, уклоны. Неведомо где он все еще жил и ковал крамолу: возможно, за морем, под защитой своих иностранных хозяев... Сухое еврейское лицо в ореоле легких седых волос, козлиная бородка — умное лицо и вместе с  тем необъяснимо отталкивающее; и было что-то сенильное в этом длинном хрящеватом  носе с очками, съехавшими почти на самый кончик.Он напоминал овцу, и в голосе его слышалось  блеяние.» (Любому, кто не видел поздних фотографий Льва Троцкого, достаточно отыскать пару-тройку из них и поглядеть на изображение чуть дольше и чуть внимательнее обычного; а почему Оруэлл так ополчился на Троцкого: «Необъяснимо отталкивающее лицо... было что-то сенильное в этом длинном хрящеватом носе... напоминал овцу... в голосе слышалось блеяние...»? - я ещё попытаюсь позднее объяснить.)

Из всех перечисленных «подсказок», предложенных самим Оруэллом в романе, вытекают три очень важных вопроса, на которые, к сожалению, сам Оруэлл прямых ответов уже не дал.
Первый: почему, невзирая на очевидное сходство вымышленного Эммануэля Голдстейна с реальным Львом Троцким, историки всё никак не могут решить: его трактат о сталинской диктатуре воспроизвёл Оруэлл в своём романе или же всё-таки труды Джеймса Бернхема о международных менеджерах?
Второй: почему потенциально столь чреватую тоталитаризмом суть английского социализма Оруэлл видит в трудах не то советского коммуниста Троцкого, толкующего о советских же реалиях «коммунизма», не то американского политолога Бернхема, рассуждающего о «менеджерах» вообще, во всём глобальном мире монополий?
Третий, вытекающий из первых двух: почему сталинский сугубо локальный «коммунизм», бернхемовский вполне глобальный «менеджеризм» и «английский социализм» настолько, оказывается, похожи, что их даже совместными усилиями многих историков и литературоведов никак не удаётся как следует отличить друг от друга?

Другими словами, получается, что: суть чреватого тоталитаризмом английского социализма — не то в сталинском коммунизме, не то в мировоззрениях американских империалистов середины ХХ века, но в обоих случаях в изложении Льва Троцкого. И вот это очень, на первый взгляд, странное орвелловское «словосочетание» мы теперь и попытаемся «перевести».

Начну опять с простого, с первого вопроса.
Причина, по которой отличить теории Троцкого от теорий Бернхема в их варианте-«1984» очень трудно, заключается вот в чём: «В 1933 году Бернхем (участвовал в учреждении) Американской рабочей партии. На следующий год она объединилась с троцкистской Коммунистической лигой Америки и получила новое название: Социалистическая рабочая партия. … Один из биографов Бернхема, Сэмюэль Фрэнсис, отмечает, что в то время Бернхем стал ведущим представителем троцкистского крыла международного коммунистического движения. А Диггинс полагал, что, даже более того, Бернхем превратился в главного представителя Троцкого и выступал от его имени в интеллектуальных кругах США... Бернхем считал Троцкого истинным наследником Ленина, а троцкизм — воплощением идеалов большевистской революции». Серьёзные разногласия между Троцким и Бернхемом начались только в 1939 году, в процессе бурного внутрипартийного обсуждения вышедшей тогда книги Бруно Рицци «Бюрократизация мира», а после подписания пакта Молотова-Риббентропа, в 1940 году Бернхем официально прекратил своё членство в Партии. Своё видение спорной проблемы, известной сегодня под названием «бюрократический коллективизм», он и изложил в своей «Революции менеджеров». Причём и сам Рицци, и многие другие обвинили Бернхема в откровенном плагиате; он же — спорил и доказывал, что его видение вопроса — совсем иное. Как часто бывает во внутрипартийных теоретических спорах, несогласие у них тогда было по поводу такой «казуистики», что непосвящённому сегодня заметить её, не говоря уж о том, чтобы разобраться и понять, и впрямь, трудно...

Однако комментировал Оруэлл всё-таки не только и не столько теории и взгляды идейного троцкиста; на момент публикации орвелловского эссе Бернхем был уже ведущим и всеми уважаемым экспертом-геополитиком в США. Он уже подготовил для президента Рузвельта секретный аналитический доклад разведки США (OSS) со своей геополитической оценкой ситуации перед встречей в верхах в Ялте, и в этом докладе задолго до Фултонской речи Черчилля и знаменитых секретных докладов Кеннана предсказал неизбежность конфронтации с СССР; его план активного и агрессивного противодействия СССР в послевоенном мире начинал осуществлять всесильный госсекретарь Джон Фостер Даллес; развивая основные постулаты «Революции менеджеров», он уже сформулировал главный геополитический тезис США в отношении СССР, авторство которого сегодня многие почему-то ошибочно приписывают Збигневу Бжезинскому; в 1947 году выпустил первую в США «программную» книгу, разъяснившую безусловную необходимость политики, получившей вскоре название «холодная война» (за ней последовали ещё две, составившие все вместе довольно знаменитую тогда трилогию).

Со вторым вопросом — почему суть английского социализма нужно искать во вроде бы чужих, даже вроде бы откровенно враждебных идеологиях — уже несколько сложнее. Потому что нужно попытаться выяснить, могло ли в принципе между ними быть что-то общее, и если да — то что именно?
Задача, действительно, не самая простая, но всё-таки по-прежнему осуществимая.

Бернхем в «Революции менеджеров» написал, что после Второй мировой войны «Соединённые Штаты… станут естественным ядром одного из великих сверх-государств будущего» и предсказывал, что они в процессе поглотят разваливающуюся Британскую империю (на что англичанин Оруэлл и отреагировал с большой горечью в своём полемическом эссе, а потом — излил всю эту горечь в романе).
Однако, Бернхем, как и Бжезинский после него, тоже «не сам всё это выдумал»: «Бернхем считал, что внешнюю политику Сталина предопределяли соображения, которые предсказал в своих выкладках и концепциях выдающийся британский географ сэр Халфорд Маккиндер. Бернхем предупреждал, прямо заимствуя терминологию у Маккиндера, что '...советская держава, двинувшись из континентального ядра (Хартлэнда) Евразии*... распространяется вовне, на запад в Европу, на юг на Ближний Восток, на восток в Китай...'». Ну и основная геополитическая схема мира у Бернхема до конца его жизни вполне совпадала с той, которую за сорок лет до него не менее подробно и обоснованно расписал именно Халфорд Маккиндер (из чего получается, что и схема Бжезинского тоже скопирована с неё; прямо как какая-нибудь басня Крылова-Лафонтена-Эзопа).

* Обращу на всякий случай внимание читателя: название второго государства-монстра в «1984» Оруэлл просто позаимствовал, даже не меняя, у геополитиков - «Евразия»; и идеология в нём, теперь уже в полном соответствии с прототипом, «необольшевизм».

Идеи сэра Халфорда весьма высоко оценили в Германии: «Глобальный подход Маккиндера привлёк внимание и заслужил похвалу Карла Хаусхофера и его соратников из Мюнхенского института геополитики... В 1920-х и 1930-х годах Хаусхофер был тесно связан с Рудольфом Гессом... Хаусхофер оценил выдвинутые Маккиндером идеи, как 'самый выдающийся из всех географических взглядов на положение в мире'». О книге Маккиндера «Географическая ось истории» он отозвался следующим образом: «Никогда я не встречал ничего более выдающегося, чем эти несколько страниц геополитического совершенства.» Ну и ещё можно уточнить, что Рудольф Гесс был у профессора Хаусхофера, отставного генерала, во время Первой мировой войны адьютантом, а потом одним из любимых студентов, что вместе они помогали Гитлеру писать в тюрьме «Майн Кампф», и что план «Великой Германии», который Гитлер впоследствии пытался осуществить, в его геополитической части разрабатывался по идеям профессора Карла Хаусхофера, созвучным идеям английского географа Халфорда Маккиндера, которые в свою очередь позаимствовал и сделал своими американский геополитик Джеймс Бернхем.

Именно из-за этих корней гитлеровской глобальной политики и стратегии сразу после войны и геополитика, и геополитики оказались в Европе на время полностью дискредитированными; и если, читая в «менеджерском» эссе Оруэлла о Бернхеме слова «геополитики и тоталитаристы», вспомнить об этом, то становится понятно, какие именно чувства Оруэлл в эти слова вкладывал, и что звучали они тогда для европейского читателя — как минимум, презрительно по отношению к адресату (американскому геополитику Бернхему), а скорее всего и просто оскорбительно. Нетрудно, опять же, себе представить, какие чувства в этом смысле должен был вызывать у тогдашних английских читателей сам роман «1984», насквозь пропитанный всем хорошо известной геополитикой Германии, СССР, США и собственной доморощенной.

Итак, идеи и теории американца Бернхема восходят к учению англичанина Маккиндера, которое, в свою очередь, разделяли и нацистские геополитики в Германии (вот и появилась первая идеологическая «связка»). Значит, надо смотреть, кто такой сам Маккиндер, и каково происхождение его идей.
Географом Халфорд Маккиндер числился потому, что в первой половине прошлого века геополитиков, как таковых, ещё практически не было — они вместо этого именовались чаще всего именно географами. Как такой вот географ Маккиндер и написал по горячим следам Первой мировой войны свой главный (как считают его биографы) труд под названием «Демократические идеалы и реальность», в котором сказал, среди прочего: «распределение материковых и морских массивов, плодородных областей и естественным образом образующихся путей сообщения таково, что способствует по самой своей природе росту империй и, в конечном итоге, слиянию их всех в одну единую мировую империю».
При этом Халфорд Маккиндер был ещё и педагогом: начиная с 1892 года работал и преподавал в своей alma mater Оксфорде (а Джеймс Бернхем – оксфордский выпускник 1929 года), и ещё с 1904 по 1908 год директорствовал в Лондонской школе экономики. То есть находился в постоянном и тесном контакте с теми, кто Школой (и одновременно несколькими колледжами Оксфорда) реально руководил. И вот этот-то контакт, если только разделяли его участники идею «роста империй и слияния их всех в единую мировую империю», образует тогда вторую «идеологическую связку», ещё одно звено в логической цепочке, которая должна привести к правильному пониманию вычлененного нами странного орвелловского «словосочетания».
Поэтому смотрим подробнее, о каком же «контакте» шла речь, а главное — разделяли ли его участники идею мировой империи.

Полное название этой школы — Лондонская школа экономики и политических наук. Нынче она – престижнейший ВУЗ, имеет статус автономного факультета лондонского университета. Но задумана и учреждена была частным порядком в 1895 году супругами Беатрисой и Сиднеем Вебб, Грэмом Уоллэсом и Бернардом Шоу. Все они были к тому же членами так называемого Фабианского общества и финансировали создание Школы тоже за счёт этого общества.
Фабианское общество знаменито и известно широкой публике в первую очередь потому, что в конце XIX века разработало и вплоть до 40-х годов века XX активно и упорно распространяло и пропагандировало своё, довольно специфическое учение, которое по имени общества и получило название — фабианский социализм. (Общество существует по сей день, но былой идеологической активности уже давно не проявляет). Поскольку фабианский социализм был сугубо английского происхождения, и явные, активные его пропагандисты были тоже все англичане, то его-то и стали иногда называть «английским социализмом».
Причём ставить знак равенства между лейбористским, тоже социалистическим движением тех лет, и фабианским, или «английским» социализмом — нельзя, даже при том, что  фабианское общество действительно стояло у истоков партии лейбористов. (В 1930-1940-х годах лейбористы ещё были в большей степени всё-таки классической европейской левой партией трудящихся. Оруэлл в одной из своих статей говорил, что на выборах голосовал именно за них; а это, по-моему — достаточно солидный признак и «знак качества».)
Отличительную особенность фабианских социалистов можно понять вот из такого отзыва о них историков (курсив мой): Беатриса Вебб создала Общество, чтобы «свести вместе самых влиятельных и активных деятелей британского истэблишмента, критиков существующих общественных порядков и идеалистов, чтобы дать им тем самым возможность широко обсуждать и разрабатывать курс развития Британской империи в неразрывной связи с необходимыми общественными реформами. ...отчёты о дискуссиях, написанные Бертраном Расселлом и Гербертом Уэллсом, позволяют окончательно убедиться, что, вопреки его  кажущейся оппозиционности британской олигархии, Фабианский социализм на самом деле являлся одним из её главных инструментов для укрепления и распространения своего влияния... (Члены Клуба) верили в первую очередь в элитарность власти, а по отношению к казавшимся им неуклюжими и часто слишком накладными демократическим процедурам они проявляли полную нетерпимость; в их представлении управление Англией должно было оставаться в руках высшей касты, сочетающей в себе просвещённое чувство долга с умением эффективно управлять державой.»
И можно ещё добавить: Фабианское общество поддержало колониальную войну против буров и в начале ХХ века уже полностью и окончательно встало на сторону имперской политики правительства. В 1929-1931 годах лорд Сидней Вебб даже занимал посты сначала министра доминионов и затем министра колоний. А в США главные постулаты фабианского социализма были в значительной степени реализованы после Великой депрессии администрацией президента Рузвельта, достижения которой и позволили Бернхему сделать вывод, что в США происходит «революция менеджеров».