Тред №274435

Из Зайцовского:

Весь ход дальнейших событий летом и осенью 1918г., однако, показал те трудности, с которыми было сопряжено отжимание красных, не терявших своей базы, с Северного Кавказа. В конце концов, после шести месяцев борьбы, они, хотя и сильно потрепанные, все-таки отошли к Астрахани и, засев в ней, в течение всей нашей Гражданской войны оставались угрозой правому флангу Добровольческой армии, отделяя ее от уральских казаков.
Движение на Царицын, несомненно, лишало Добровольческую армию немедленного пополнения кубанскими казаками, но оно зато обещало ей поддержку уральцев и давало донцов. Настроения Саратовской губернии с ее немецкими колонистами, по-видимому, верно расценивались генералом Красновым. Ведь действительно, 18 мая в Саратове восстал местный гарнизон, и восстание было подавлено лишь переброской частей с уральского фронта. «Поражение Красной Армии в ее походе на Урал (первая половина мая 1918 г.), — пишет советский источник, — всколыхнуло все антисоветские элементы не только в селах, но и в городах»8.
При свидании в Манычской, правда, Поволжского фронта еще не было, но ведь после Манычской прошел еще целый месяц до того, как Добровольческая армия двинулась на Кубань, а за это время были взяты Самара и Сызрань, Дутов возвратился из Тургайских степей, начала формироваться Сибирская армия и чехи пробивались и из Сибири и с Волги на Уфу. Восточный фронт переставал быть фиктивным, о его существовании не могли не знать ни Добровольческая армия, ни Дон. Уже к концу июня (т. е. в первой половине июля) генерал Алексеев, пишет генерал Деникин, «все чаще стал мне напоминать о Волге»9. Его письмо от 13 июля дышало вновь глубоким пессимизмом: «Углубление наше на Кубань может повести к гибели. Обстановка зовет нас на Волгу... Центр тяжести событий, решающих судьбы России, перемещается на восток. Мы не должны опоздать в выборе минуты для оставления Кубани и появления на главном театре». Вопрос о соединении фронтов к концу июня приобретал совершенно другое значение, чем в день свидания в Манычской. Значение Царицына все росло, но Добровольческая армия уже повернула на Кубань и в течение всей второй половины 1918 г. уходила от главного объекта своих усилий — Москвы к Каспийскому морю и Кавказским горам...
Звали в Царицын и союзники. Генерал Деникин прямо пишет: «Представитель союзников — генерал Лаверн (звал) — на Царицын»10.
И тем не менее Добровольческая армия, простояв еще месяц в Задонье, в конце июня ушла на Кубань...
Посмотрим теперь на то, как Царицын расценивался Восточным фронтом русской контрреволюции. «Саратов, — пишет начальник оперативного отделения штаба Народной армии, тогда Генерального штаба полковник Петров, — имел для нас громадное значение не только потому, что он был центром, откуда направлялись удары через Николаевск, а еще и потому, что на Саратовском на правлении дрались с большевиками уральские казаки и часть крестьян Новоузенского уезда. Силы Уральского войска были небольшие, но испытанные в долгой борьбе. Удар на Саратов давал возможность уральцам выйти на Волгу и освободить часть сил для активных действий вместе с самарцами. Кроме того, население побережья Волги относилось к большевикам более враждебно, чем в других местах»11. Однако Народную армию тянуло к северу — на Казань. «Командование русское в лице полковника Каппеля и чешское в лице полковника Степанова горели же ланием ударить по Казани серьезно и по возможности развить удар вверх по Волге»12. Внимание Восточного фронта все более и более отвлекалось на север.
Причины этого, отталкивания от южных контррево люционных армий видны из слов стоявшего в сентябре во главе Восточного фронта генерала Болдырева.
«Разрыв между фронтом Юга и Поволжья, — пишет генерал Болдырев, — был слишком велик. Надо было прежде всего сойтись поближе... В то время связь была возмож на лишь через небольшие казачьи (уральские) отряды, занимавшие Гурьев (в устье р. Урала), затем через Каспий и Северный Кавказ... Более короткое направление для связи могло быть через Царицын, но оно не было надежным... При большем единстве, при отсутствии сепаратизма у южан, наиболее выгодным представлялось добиваться не посредственной боевой связи с южной Добровольческой армией, т. е. направляя все усилия и главный удар в юго-западном направлении, примерно на фронт Саратов — Царицын. При успехе операции в этом направлении получалась бы огромная, охватывающая красных дуга, сжимание концов которой сулило самые решительные результаты. Москва, кроме того, лишилась бы запасов богатого Юга, лишилась бы угля и столь необходимого ей жидкого топлива»13.
Стратегически, таким образом, восточное направление не сомневалось в единственно целесообразном операционном направлении на Саратов — Царицын.
Политически, увы, оно смотрело иначе. «Сепаратизм и идеологическое отчуждение Юга, — пишет тот же Болдырев, — страх опоздать с торжественным въездом в покоренную Москву продолжались еще долго и потом, когда Директория сменилась уже единодержавием Колчака»14.

Красные лучше поняли значение Царицына для выживания Советской Республики и сделали всё возможное, невзирая на жертвы, чтобы его не потерять. История подтвердила их правоту, нравится это кому-то или нет. Белое движение проиграло и сошло со сцены истории и Сталин сыграл в этом не последнюю роль.