Тред №307513

Цитата: Тутэйшы
...
Почему сделали - потому что им поставили такую задачу старшие товарищи, это вроде как понятно.
Почему именно так, то бишь почему именно такими были те или иные детали процесса? Ну вот только это и можно попытаться вытянуть из этой статьи, понимая при этом, что автор
 - знает, скорее всего, далеко не все  
 - безусловно, многое из того, что знает - не говорит
 - даже то, что все же говорит, может оказаться ложью.

Цитата
А ведь тогда доминировало представление, что у нас командная экономика: высшие органы – ЦК КПСС, Политбюро, Совет Министров - решают все, и процесс управления идет сверху вниз, как в фирме. В значительной степени так оно и было до 50-х годов, при Сталине. Но затем был хрущевский промежуточный период, а потом начался другой период, брежневский, который шокировал всех. Привыкшие к сталинской командной парадигме люди вдруг столкнулись с отношениями «ты – мне, я – тебе». Причем эти отношения стали главными. Характерно, что слово «идейный» еще в 50-е годы имело положительное значение, а в 60-е годы оно уже стало резко отрицательным.

Именно об этом времени повесть Александра Бека «Новое назначение» - о том, как сломался большой начальник, привыкший действовать в сталинской командной экономике, при переходе на новый режим работы. Началась совершенно другая жизнь: «ты – мне, я – тебе». Помню газетные фельетоны: «Ты мне – Ахун, я тебе – чугун». Ахун – это путевки на курорт на Кавказе.

Казалось, что это искажение правильной конструкции. А на самом деле это наша административная система управления замечательно, прагматично отреагировала на изменения в экономике. И вообще, надо сказать, наша административная система, на которую вешают все грехи, на самом деле – очень качественная. Беда в том, что нет других систем. Поэтому ее по факту постоянно загружают несвойственными ей функциями.

...

Нет, не так пафосно: жизнь должна идти своим чередом… Это пример административной торговли, причем торговли сразу по многим позициям: выполнению плана, законам, субординации… Вот как та система координировала себя. И надо сказать, что она координировала себя выдающимся образом! Только представьте себе, планировалось все – станки, авторучки, детские кубики, абсолютно все, и это в пределах огромной страны – десять часовых поясов! Невероятно!

Диссиденты мне говорили: советская экономика не работает. А я отвечал: ну, вы хлеб едите? Значит, работает. И в Госплане говорили так: вы не удивляйтесь тому, что чего-то нет, удивляйтесь, что что-то есть. (Смеется) Вот это и есть административный рынок, было еще название – бюрократический рынок. В США это же направление развивал Джеймс Бьюкенен, лауреат Нобелевской премии по экономике, его теория public choice имеет дело с похожими феноменами. Но наша система на порядок сложней и объемней. Я бы сказал, что американский феномен – озеро, наш – океан.

А второе открытие, которое мы сделали в конце 70-х годов, - на самом деле, даже не столько мы, сколько это носилось в воздухе в Госплане, - то, что эта система не жилец.

...

А ограничителем выступала пропускная способность этой административно-бюрократической системы. Чем более сложной и диверсифицированной становилась экономика – а это был общемировой процесс, начавшийся с 50-х годов, – тем труднее было ее координировать. Многие люди в нашей стране тогда не понимали: для плановых органов что резиновая прокладка, что один блюминг – одна строка в плане. А чем больше этих строчек, тем тяжелее это планировать. Поэтому Госплан всячески пытался отбояриться от мелочевки - и тогда она пропадала, исчезала из производства.

Кроме ограничения по номенклатуре, ограничение по сменяемости, ротации. Здесь прямая связь с изменением технологии, внешних условий.

Но и это не все. У предприятий были резервы, и если эти резервы большие, то в случае какого-то сбоя оно могло обойтись внутренними резервами и не обращаться к плановым органам. Но если экономика перенапряжена, и резервов мало, тогда по каждому случаю сбоев предприятие обращается в плановые органы. Многие считали, что перенапрягла экономику очередная программа перевооружения. Такова легенда. Я работал в Госплане, но оборонка была нам недоступна – она была там за отдельной перегородкой. Однако оттуда просачивались кое-какие байки. Да и исчезновение такой массы ресурсов трудно было не заметить.

...

Кризис ощущали все. Я помню, как на совещании в конце 70-х годов начальник объявил, что темпы роста будут намного ниже, ресурсов будет намного меньше, и так далее. Что это означает для страны, понятно всем, это же трагично, да? А что это означает для госплановцев? Вдруг прорывается чья-то мучительная профессиональная реакция: «Так всё же придется пересчитывать!» (Заразительно смеется) Вот это и есть наша госплановская реакция: все придется пересчитывать.

...

И тогда наша группа, с одной стороны, стала работать над теорией административного рынка, а с другой стороны - над тем, как эту систему изменить. При этом разговоры экономистов, находящихся вне системы: «Я-то хорошо знаю, что надо делать, но советская власть не хочет нас слушать …» – вот такие разговоры нас совершенно не устраивали, потому что мы знали из госплановских баек, как проходят эти экономические эксперименты. Попытки частичных реформ приводят просто к голым дисфункциям, которые возникают на границах этих реформ. Причем эти дисфункции хуже, чем первоначальные проблемы. Говорили, например, что консерваторы прикрыли реформу 68-го года. Так вот я могу на пальцах показать, что эти так называемые косыгинские реформы были на самом деле деструктивными. Соответственно, их закрыли не потому, что они противоречили идеологическим принципам партии, или партия боялась остаться без работы, и всякая такая чепуха, а просто потому, что это было ни то ни се. И ни одна система, и ни другая.