Тред №492846

Национальная стратегия действий в интересах детей на 2012 - 2017 годы, как стратегия разрушения института семьи

http://eot.su/node/13579

1 июня 2012 года в соответствии с Указом Президента РФ № 761 вступила в законную силу Национальная стратегия действий в интересах детей на 2012 - 2017 годы (далее – Стратегия). В своих комментариях к Стратегии остановлюсь на тех её моментах, которые представляются принципиально важными для понимания сути данного документа в целом. Вопреки правилам формальной логики следует начать, на мой взгляд, с одного из  заключительных положений Стратегии, а именно – с раздела VI, так как здесь содержатся нормы, которые определяют основную направленность документа и носят наиболее яркую «ювенальную окраску».  

Раздел VI Стратегии называется «СОЗДАНИЕ СИСТЕМЫ ЗАЩИТЫ И ОБЕСПЕЧЕНИЯ ПРАВ И ИНТЕРЕСОВ ДЕТЕЙ И ДРУЖЕСТВЕННОГО К РЕБЕНКУ ПРАВОСУДИЯ». Практически первое, что мы с удивлением узнаём из указанного раздела – это то, что, оказывается, «значительная часть преступлений против жизни, здоровья и половой неприкосновенности детей совершается в семье, а также лицами, обязанными по закону заботиться о ребенке» (раздел VI, п.1, абз. 3 Стратегии).  

Тезис о том, что значительная часть преступлений против детей совершается в семье, требует более пристального к себе внимания, поскольку он является основополагающим и определяющим логику законодателя в плане дальнейшего нормативного регулирования. Прошу заметить – ни на улицах и перекрестках, ни в подворотнях и переходах, ни в клубах и дискотеках, ни в каких-то других местах, а именно – в семье таится настоящая угроза для детей! Иными словами, «семья – это потенциально опасная среда в жизни ребенка». Именно такую мысль старается навязать обществу законодатель, когда говорит о «значительности» семейного насилия.  

Теперь давайте посмотрим, насколько «опасна» для ребенка семья на самом деле.  Для этого достаточно привести всего лишь одну цифру. По данным, размещенным на сайте информационно-аналитической службы «Русская народная линия», со ссылкой на статистику МВД России за 2011 год (Ф. 455 кн. 709 ГИАЦ МВД России), «относительно общей численности детей, проживающих в России, число несовершеннолетних жертв семейного насилия составляет 0,02%». При этом отмечается, что в целом по стране за последние годы «зафиксировано снижение числа преступлений, совершенных в отношении несовершеннолетних» (более подробно см. http://b23.ru/yu4g). Согласитесь, статистика весьма красноречива, и вряд ли цифру «0,02%» можно назвать «значительной».    

Постулирование заведомо несоответствующего действительности тезиса о «значительном» семейном насилии в России, а также постоянное педалирование и раздувание этой темы в СМИ, вне всяких сомнений, действует крайне разрушительно на институт семьи и пагубно влияет на общественное сознание. Однако «ювенальщикам» без него не обойтись, иначе они не смогли бы двигаться дальше и вводить своё законодательство в сфере семейных отношений. Ведь, если семья представляет потенциальную опасность для ребенка, значит именно туда и следует направить весь арсенал  средств и методов нормативно-правового регулирования.

Что и демонстрирует нам Стратегия, когда в целях «обеспечения соблюдения прав и законных интересов ребенка в семье» устанавливает  принцип  «своевременного выявления их нарушений» (раздел I, п. 2, абз. 1 Стратегии). На протяжении всего дальнейшего текста данный принцип развивается и конкретизируется.  

Так, в качестве одной из задач «семейной политики детствосбережения» названо «обеспечение профилактики семейного неблагополучия, основанной на его раннем выявлении» (раздел II, п. 2, абз. 4 Стратегии).

В числе мер, направленных на «формирование безопасного и комфортного семейного окружения для детей» должно быть «формирование действенных механизмов раннего выявления жестокого обращения и насилия в отношении ребенка» (раздел II,  п. 5, абз.7 Стратегии).

Для реформирования действующего законодательства предписывается, в том числе, совершенствовать работу органов опеки и попечительства, и усилить «профилактические меры»  по «защите прав и интересов детей, находящихся в социально опасном положении», на основе обеспечения «раннего выявления семей, находящихся в кризисной ситуации» (раздел VI, п. 3, абз. 9 Стратегии).      

Что такое «профилактические меры» и «раннее выявление» уже наглядно было показано в законопроекте, получившем  название «О социальном патронате» (пока, к счастью, непринятом), в соответствии с которым органы опеки и попечительства наделены правом вмешиваться в дела любой семьи, которая, по их мнению, находится в «социально опасном положении» (более подробно см., напр., http://b23.ru/ydlo ,  http://eot.su/node/13228 ).  

Таким образом, на протяжении всего текста Стратегии мы видим, по существу, введение в российское законодательство презумпции виновности семьи, как субъекта права. С другой стороны, семья, как объект защиты этого права, практически исчезает. Иначе говоря, заранее предполагается, что в любой момент интересы ребенка в семье могут быть нарушены, а чтобы этого не произошло, как раз и требуется установить специальные нормы, которые позволили бы, например, органам опеки и попечительства иметь беспрепятственный доступ в каждую семью, дабы обеспечить «раннее выявление»  таких нарушений.  

Однако презумпция виновности семьи вступает в противоречие не только с основными началами и принципами семейного законодательства, которое, кстати, и предлагается «привести в соответствие»,  но и с конституционными установлениями.

Рассмотрим несколько основных норм Конституции Российской Федерации и ныне действующего семейного права, отраженного в Семейном кодексе Российской Федерации (далее – СК РФ).  
...

Говоря о противоречиях содержания Стратегии с основами всего остального действующего законодательства, и прежде всего, с вышеупомянутыми конституционными нормами, нельзя не обратить внимание на текстовое построение раздела I «Введение» Стратегии,  который и «задает тон» всему документу.  

Стратегия начинается ссылкой на Всеобщую декларацию прав человека, согласно которой «дети имеют право на особую заботу и помощь». Далее законодатель, как бы, вспомнив про Основной Закон своей страны, говорит о том, что «Конституция Российской Федерации гарантирует государственную поддержку семьи, материнства и детства». А затем, посчитав, вероятно, формальность выполненной, вновь обращается к международному законодательству и устанавливает, что, «подписав Конвенцию о правах ребенка и иные международные акты в сфере обеспечения прав детей, Российская Федерация выразила приверженность участию в усилиях мирового сообщества по формированию среды, комфортной и доброжелательной для жизни детей».

В дальнейшем тексте Стратегии мы уже больше не встретим ссылок на Конституцию РФ и другое национальное законодательство, зато без труда найдем множество отсылочных норм, апеллирующих к различным «международным» актам.

Так, например,

...  

Дальше логика законодателя развивается  в русле усиления возможностей влияния на институт семьи, так сказать, с другого края, или вернее, с тыла. Ведь недостаточно одного только вмешательства государственных чиновников в семейные дела, необходимо и ребенку предоставить возможность самому быть полноправным субъектом «взрослых» отношений, а, по существу, субъектом разложения семейных устоев изнутри.

Поэтому в Стратегии предполагается в соответствии, опять-таки, «с международными обязательствами Российской Федерации обеспечить доступ  детей  к правосудию  вне  зависимости  от  их  процессуальной  правоспособности  и  статуса, что  будет  способствовать  созданию  дружественного  к  ребенку  правосудия» (раздел VI, п. 1, абз. 2 Стратегии).

Не говоря уже о том, для чего законодатель собирается «обеспечить доступ детей к правосудию», совершенно непонятно, каким образом он собирается это сделать  «вне зависимости от их процессуальной правоспособности и статуса»? И что понимает законодатель под «статусом ребенка» в данном контексте?

Ныне действующее процессуальное законодательство вкупе с семейным правом довольно четко регламентирует участие детей в гражданском судопроизводстве и административных правоотношениях. При этом представляется, что права детей в настоящее время и без того достаточно широки, чтобы расширять их еще больше, и даже делать независимыми от «процессуальной правоспособности».  

Чтобы понять, насколько велик или мал спектр прав, обеспечивающих современному ребенку в России «доступ к правосудию», необходимо сделать краткий обзор текущего законодательства в этой сфере.

...

Таким образом, мы видим, что правоспособность в процессуальном смысле, то есть право на самостоятельное участие в процессе отправления правосудия по некоторым категориям дел, у несовершеннолетних частично возникает лишь с 14 лет. В большинстве же случаев интересы ребенка в суде представляют его родители.

Если следовать буквальному толкованию Стратегии, а именно такое толкование представляется на данный момент единственно возможным, то получается, что все дети независимо от их возраста, могут сами обращаться в любые органы правосудия с различного рода заявлениями и жалобами, при условии умения писать. А если ребенок еще не умеет писать, то, вероятно, предполагается, что ему должны помочь это сделать соответствующие государственные органы. Тем более что Стратегия в разделе «ДЕТИ - УЧАСТНИКИ РЕАЛИЗАЦИИ НАЦИОНАЛЬНОЙ СТРАТЕГИИ» предусматривает «воспитание у детей гражданственности, расширение их знаний в области прав человека» (раздел VII, п. 2, абз. 4 Стратегии). То есть, попросту говоря, едва взяв в руки букварь, ребенок уже будет получать знания о «правах человека», а значит, и о праве детей на «доступ к правосудию». Примечательно, что законодатель ставит воспитание гражданственности в один рад с «правами человека», а не в один ряд с воспитанием патриотизма, любви к Родине, воспитанием ответственности гражданина перед государством и обществом.

С введением принципа «доступа  детей  к правосудию  вне  зависимости  от  их  процессуальной  правоспособности» в значительной степени нивелируется рассмотренный нами институт законного представительства родителей. Ведь, если ребенку предоставлено право самостоятельно обращаться в судебные органы, то зачем ему для этого родители. Причем, в Стратегии идет прямой намек именно на родителей, как на потенциальных ответчиков в таких делах. В противном случае, просто не имело бы смысла наделять детей такого рода независимостью, поскольку их права во всех сферах жизни всегда могут защитить родители. И только для того, чтобы пожаловаться на самих родителей, ребенку и требуется свободный  «доступ к правосудию».  

Продолжая краткий обзор текущего законодательства в области прав детей, необходимо перечислить основные права, которыми сейчас обладают дети в сфере семейных отношений, и о части которых было упомянуто выше.

...

Однако разработчикам Стратегии такой объем прав детей кажется явно недостаточным. Не достаточно им даже того, что Стратегия предписывает «обеспечить доступ  детей  к правосудию  вне  зависимости  от  их  процессуальной  правоспособности». Законодатель на этом не останавливается и идет еще дальше, когда «в целях развития дружественного к ребенку правосудия» признаёт необходимым «принятие мер по обеспечению доступа детей к международному правосудию для защиты их прав и интересов» (раздел VI, п. 4, абз. 3 и 5 Стратегии). Дальше уж, кажется, «расширять» права детей больше некуда. Комментировать такое нововведение довольно сложно, да и, по-моему, излишне, поскольку данная  норма говорит сама за себя не менее красноречиво, чем предыдущая. Скажу только, что законодатель, видимо, не очень надеясь на наше правосудие, оставляет ребенку возможность напрямую обращаться в международные судебные органы, чтобы те, в свою очередь, могли «спускать» российским судам свои «директивы» и «рекомендации» о том, как надо «правильно» защищать права детей.

В целом Стратегия предполагает выработать конкретные механизмы реализации Конвенции о правах ребенка и прочих уже упоминавшихся документов международного права по таким направлениям, как обучение, воспитание и культурное развитие детей (раздел III Стратегии); здравоохранение (раздел IV Стратегии); защита прав детей-сирот и детей-инвалидов (раздел V Стратегии) и целому ряду сопутствующих направлений.  

Для подробного и основательного анализа всех этих направлений «действий в интересах детей» необходимо более фундаментальное исследование, и формата статейного комментария не вполне достаточно. И, тем не менее, можно со всей убежденностью констатировать, как минимум, два основных негативных следствия, которые со всей очевидностью вытекают из существа предложенных в Стратегии концепций.

Первое – это уничтожение семьи, как единого социального организма, её распыление и атомизация: во-первых, вследствие вмешательства извне, либо постоянной угрозы такого вмешательства; во-вторых, вследствие реализации ребенком предоставленных ему прав и неполучения корреспондирующих им естественных запретов и обязательств (с одной стороны), и отсутствия прав влияния и пресечения у родителей (с другой стороны), что с неизбежностью приведет к разложению семьи изнутри.

Второе – это развращение детей, как результат воспитания в них эгоцентрического и  потребительского начала, по тем же самым причинам, то есть, вследствие обилия прав и недостатка обязанностей у ребенка из-за раннего ознакомления его с «правами человека» при условии невозможности родителей влиять на ситуацию.

В заключение необходимо отметить, что в целях осуществления всех содержащихся в Стратегии установок, предусматривается кардинальная переработка всего текущего российского законодательства.

В частности, предполагается:
«Ратификация Европейской конвенции об осуществлении прав детей, подписанной Российской Федерацией в 2001 году, конвенций Совета Европы о защите детей от эксплуатации и надругательств сексуального характера, о противодействии торговле людьми, о предотвращении и борьбе с насилием в отношении женщин и насилием в семье.

Приведение законодательства Российской Федерации в части, касающейся защиты прав и интересов детей, в соответствие с общепризнанными принципами и нормами международного права, международными договорами с участием Российской Федерации и международными стандартами в области прав ребенка, а также с рекомендациями Совета Европы по правосудию в отношении детей…» (раздел VI, п. 3, абз. 1 и 2 Стратегии).

Однако нет полной уверенности в том, что все те нормы и принципы, которые заложены в самой Стратегии и в указанных документах международного права, а также «общепризнанные международные стандарты» пойдут на пользу нашим детям и нашим семьям. Скорее, есть уверенность в обратном.

По крайней мере, одно совершенно ясно – семья, как единый социальный организм и правовой институт, пока еще находящийся под защитой закона,  подвергается в связи с принятием Стратегии серьезной опасности. Полагаю, не ошибусь, если скажу, что необходимо всеми законными способами противодействовать реализации предложенной Стратегии.