Иду на вы. Российская империя-возрождение & Евразийский союз.
266,034
783
|
ахмадинежад ( Профессионал ) |
| 23 янв 2013 21:24:48 |
Тред №518480
новая дискуссия Дискуссия 168
Панарин: А как нам защититься в этой финансовой войне?
Глазьев: Во-первых, хотел бы сначала проследить логику. У экономистов она обрывается в момент трансформации денег в реальные активы. Экономисты в большинстве своем не понимают реальных политико-экономических последствий трансформации пустых денег в реальные активы. Они просто не отличают реальные ценности от виртуальных. Так устроено современное основное течение экономической мысли.
Конечно, не для всех экономистов, а для тех, кто исповедует теорию монетаризма, и сторонников либеральной теории рыночного фундаментализма рынок - в любом случае хорошо. Они не отличают виртуальный рынок от реального. А неэкономисты видят последствия, что наши геоэкономические, даже геополитические конкуренты за здорово живешь все у нас скупают.
Мы пришли к ситуации, когда, как сказал президент в своем послании, девять из десяти сделок проходят в оффшорных зонах. А что это за сделки? Кто их финансирует? Если они в оффшорных зонах, в иностранной юрисдикции, они все в долларах или в евро, значит...
Панарин: То есть фактически в тех валютах, которых мы не имеем...
Глазьев: Получается, что оборот нашей собственности, наших заводов, месторождений, проходит мимо, в другой юрисдикции, не в нашей, за нашей спиной, можно сказать. И доминируют в этом обороте те, кто печатает деньги из воздуха, потому что у них неоспоримое конкурентное преимущество. Они могут выложить на стол столько денег, сколько нужно, чтобы купить любую страну.
Но здесь эта трансформация туго осознается, потому что, казалось бы, мы продаем за доллары и евро наши активы и наши реальные ценности. Но мы же эти доллары и евро потом можем использовать и купить что-то по импорту, купить у них активы. То есть мы вроде как не просто за воздух торгуемся.
Панарин: То есть вроде бы все на равных?
Глазьев: Но в действительности мы понимаем, что эта игра - неравная, несправедливая. То есть они печатают бесконечно, а мы должны пахать, добывать реальный актив. В этом смысле это похоже на фокусничество, когда заставляют одни, как в фильме "Кин-дза-дза!", помните, кто умеет одеть лиловые штаны, может заставить того, у кого нет лиловых штанов, работать на себя.
Панарин: Судя по всему, мы пока не в тех штанах. Как нам одеть те штаны?
Глазьев: Что здесь важно понимать? Важно понимать, что, печатая такое количество денег, конечно, никто в Америке, Европе, Англии и Японии не говорит, что эти деньги печатаются для захвата чужой собственности. Они так даже и не думают. То есть для денежных властей этих стран важно сохранить свою банковскую систему.
Панарин: Сергей Юрьевич, как нам защититься в этой финансовой войне?
Глазьев: Я бы хотел сначала показать логику. Банковская система испытывает перенапряжение, потому что огромная часть активов, куда были вложены деньги, обесценилась. Ипотечные кредиты рухнули, рынок недвижимости рухнул. Люди потеряли дома. Два миллиона потерь - это немалая сумма.
Панарин: Два миллиона? Это в Америке? Если умножить на четыре, гигантская цифра получится.
Глазьев: Двадцать миллионов людей потеряли пенсионные сбережения. В Америке просто катастрофа в некоторых сегментах общества. Это не шуточки. Поэтому они печатают деньги для поддержания своей банковской системы. Потому что если банковская система лопнет, это будет уже конец света.
Панарин: Причем не только для Америки, но и для всего мира.
Глазьев: Для поддержания банковской системы они печатают деньги. Но объективно, даже если мы предположим, что у этих банкиров нет денег скупать российскую собственность, то они оказываются в ситуации, когда для того, чтобы свести концы с концами они должны занимать огромное количество денег. И хотя эти деньги даются им практически бесплатно, но тем не менее все-таки номинальный один процент, но есть. Поэтому они должны будут рассчитываться этой суммой.
Поэтому, естественно, возникает объективная потребность распихивать деньги куда-то, чтобы хоть где-то получить доходы. И наш недооцененный, недокапитализированный рынок - это, естественно, приманка, которая обязательно будет использована. А дальше - тоже, как хотите, вопрос приоритета.
Мы знаем, что в ходе приватизации почему-то американские компании, близкие к американским спецслужбам, благодаря своим советникам, сидевшим в Росимуществе, ухитрились скупить именно те предприятия авиационной промышленности, которые выпускали критически значимые комплектующие.
Панарин: Для национальной безопасности собственной промышленности?
Глазьев: Да. И дальше эти предприятия начали закрываться. Я помню, я некоторое время работал в Совете безопасности, вынужден был придумывать, каким образом вернуть эти предприятия обратно России. Даже не государству, а просто в российскую юрисдикцию. Потому что на этих предприятиях просто прекращалось производство.
Панарин: То есть фактически это форма такого экономического давления?
Глазьев: Это просто блокирование нашего оборонного потенциала. Например, кварцевое стекло. Мы знаем, что в Гусь-Хрустальном делают красивые изделия из хрусталя. Но главной сферой деятельности было изготовление космического стекла для высокоточных, высокопрочных конструкций. И где эти люди? Их просто уже нет физически. Этих инженеров, кто захотел, отправили в Америку, предложили им там работу, и они там спокойно работают на нашего геополитического конкурента.
Если есть гигантский поток денег, который ваш центральный банк печатает как бы для своих нужд, ничего не мешает соответствующим структурам, ориентированным на другие цели - на захват влияния, на удержание лидерства в мире, на подавление геополитических конкурентов - направить эти деньги именно на эти цели. Денег так много, что манипуляция даже небольшой частью этого потока позволяет получать гигантские преимущества в любой стране мира. Поэтому это и назвали войной печатных станков.
Панарин: Наш президент, выступая 12 декабря с ежегодным посланием, произнес слово "деофшоризация". Это и есть некий защитный барьер в борьбе с потенциальной агрессией печатных станков, с вашей точки зрения?
Глазьев: Во-первых, я хочу привести один пример, который покажет, что эта финансовая агрессия - это не пустые слова. Премьер-министр Малайзии Мохаммед Махатхир, создавший экономическое чудо, два десятилетия воевал с Валютным фондом и с международной финансовой системой. Почему он это делал? Потому что в период предыдущего структурного кризиса, когда тоже были финансовые пузыри и была аналогичная картина, страны с открытым валютным режимом, как у нас, полностью либеральный валютный режим, у нас нет ограничений по трансграничным движениям денег.
Так вот, избыточные деньги приходили в некую страну, предположим в Малайзию. Приток этих денег вызывал вздутие фондового рынка. Здесь закон спроса-предложения: чем больше спрос на какие-то активы, тем больше цены на финансовом рынке. Появлялись финансовые пузыри, они вздувались, переходили в режим финансовых пирамид, Потом иностранные спекулянты, контролирующие ситуацию, уходили с рынка со сверхприбылями. И все обваливалось многократно.
Панарин: Прежде всего Сорос, да?
Глазьев: В том числе. Он же это описывал в своих книжках. Не думайте, что это где-то за океаном. Именно это произошло у нас в период приватизации, вспомните: пирамида МММ, спекуляции на фондовом рынке. Это только нам казалось, что там российские махинаторы. На самом деле, 70 процентов сделок на российском фондовом рынке проходило в пользу американского капитала. Для этого и сидели американские советники в соответствующих ведомствах. Они подсказывали американским спекулятивным фондам, где что покупать.
Чем это кончилось? Это кончилось катастрофой 1998 года. Что мы потеряли, мы помним, - сбережения, курс рубля полетел. А что выиграли спекулянты? Я как-то посчитал: за один доллар, вложенный в покупку приватизационных чеков и затем в раскрутку финансовых пирамид, к моменту финансовой пирамиды ГКО спекулянты уже получили около 10 долларов. Затем они это дело на пирамиде ГКО увеличили еще в 30 раз. Договорившись с Центральным банком, они обеспечили себе режим вывода денег из России, как будто для того, чтобы привлечь спекулятивный капитал, отменили валютный контроль по этим бумагам.
Валютный контроль тогда был. Но если вы купили ГКО и продали потом ГКО, то с этой операцией вы потом могли безо всяких препятствий обменять доллары и вывести деньги, что они и сделали за два месяца до краха. Пользуясь своими связями в некоторых наших властных структурах, они ухитрились даже под занавес просто договориться с людьми, которых вскрыла комиссия Совета Федерации, кто этим занимался. Договорились, что они просто обменяли свои рублевые гкошки на долларовые облигации российского государства.
Такое мошенничество тоже имело место. Иными словами, мы остались с разрушенной финансовой системой, наши банки обанкротились, страна обанкротилась.
Панарин: А они получили гигантскую прибыль.
Глазьев: Они получили прибыль один к тридцати. У нас фондовый рынок упал в 10 раз. Они через год опять заходят и покупают десятикратно подешевевшие активы.
Панарин: Фактически за копейки.
Глазьев: Мы имеем в виду, конечно, успешную операцию. Были успешные операции и неудачные. Но если мы возьмем траекторию, что каждая сделка является успешной, на самом деле, риски были небольшие, таких сделок было большинство, то на один доллар, вложенный в 1994 году, в 2002 году можно было купить активов уже на 300 долларов.
Панарин: То есть, получается, в 300 раз. Как нам прикрыть эту лавочку?
Глазьев: Это все происходит на наших глазах. И наши денежные власти этому рукоплещут. Это не считается угрозой национальной безопасности, и продолжается линия, что давайте будем держать наши ворота открытыми, потому что если мы начнем фильтровать, то они, дескать, от нас убегут и к нам не придут.
Какая денежная политика у Китая, Индии, Бразилии? У них нет мирового печатного станка. Но у них вся финансовая экономическая система ориентирована на внутренние источники. Нам создали миф о том, что Китай сделали иностранные инвестиции. Это часть истории успеха.
Это была, скорее, добавка к главному механизму финансирования экономического роста в Китае за счет денежной эмиссии, которая распределялась через государственные банки Китая, доходила до предприятий, предприятия получали безграничный долгосрочный кредитный ресурс под программы модернизации, реконструкции и распития. При этом тех, кто воровал, расстреливали, иногда публично. Эта система не терпит воровства.
Но тем не менее это была жесткая конкурентная среда, где добросовестные заемщики могли получить безграничный кредит на достаточно длительные сроки. А для того чтобы стимулировать эффективность, китайцы устраивают внутри конкуренцию. Допустим, они дают возможность получить кредиты четырем заводам одинакового профиля. Затем они из этих четырех должны выбрать два. То есть между ними возникает ситуация конкуренции: либо грудь в крестах, либо голова в кустах. Это заставляет людей работать.
Вообще, в истории любого экономического чуда никогда не было проблемы с деньгами. Возьмите любую страну, которая совершила рывок, деньги для рывка всегда были. В этой борьбе, во-первых, необходимо понимать, что дешевые иностранные деньги - это ловушка, в которую мы уже вляпались дважды, - в 1998 году, потом в 2007 году. Практически все наши корпорации оказались банкротами за два дня после того, как обвалился наш финансовый рынок. Во-вторых, мы должны заместить иностранные источники кредита нашими внутренними.
Панарин: Фактически это китайская модель.
Глазьев: Можно сказать так. Эта система работала и в Советском Союзе, и в послевоенной Европе. Общий механизм простой: государство выдерживает столько денег, сколько надо для модернизации долгосрочного развития. При этом главная опасность заключается в притоке денег на финансовый рынок. То есть когда заемщик вместо того, чтобы вкладывать в развитие производства, просто вкладывает в спекуляции, тогда возникает угроза инфляции.
Поэтому здесь нужен контроль за целевым использованием денег. Для этого нужны государственные банки развития, причем их надо расширять довольно существенно. И нужен валютный контроль для того, чтобы неповадно было финансовым спекулянтам эти дешевые государственные деньги переводить в валюту, играя против рубля. Что у нас и произошло в 2008 году, когда банкиры получили 2 триллиона рублей и бросили их на валютный рынок, обрушили рубль в полтора раза, а до реального сектора эти деньги не дошли.
Здесь валютный контроль необходим для того, чтобы не допускать валютных спекуляций, а с другой стороны, для того, чтобы отсекать иностранные спекулятивные деньги от долгосрочных инвестиций. Для этого нужен фильтр. Например, вход свободен, а выход через три месяца после того, как ты заявил о выходе, а, может, и больше. Например, Мохаммед Махатхир определил срок в год, хочешь выйти - пожалуйста, но год должен отработать, раз ты вошел.
Очень важно сохранять контроль за стратегически важными отраслями. Это только так кажется, что если у вас в кармане доллар, вы в Америке можете купить что хотите. Вовсе нет. Вам не продадут ни порт, ни автомобильный завод, ни какую-то новейшую разработку. Ведь сколько было скандалов. Помните, наши хотели купить автомобильный завод в Канаде, ничего из этого не вышло.
Панарин: Причем даже в ситуации глубокого кризиса все равно не дали.
Глазьев: Потому что боятся доступа к современным технологиям. И мы тоже должны иметь перечень стратегически важных производств, отраслей и видов деятельности, где должен быть национальный контроль. Итог всей этой работы - деофшоризация.
Панарин: Сможем мы?
Глазьев: Если захотим, конечно, сможем.
Аудиоверсия программы
Глазьев: Во-первых, хотел бы сначала проследить логику. У экономистов она обрывается в момент трансформации денег в реальные активы. Экономисты в большинстве своем не понимают реальных политико-экономических последствий трансформации пустых денег в реальные активы. Они просто не отличают реальные ценности от виртуальных. Так устроено современное основное течение экономической мысли.
Конечно, не для всех экономистов, а для тех, кто исповедует теорию монетаризма, и сторонников либеральной теории рыночного фундаментализма рынок - в любом случае хорошо. Они не отличают виртуальный рынок от реального. А неэкономисты видят последствия, что наши геоэкономические, даже геополитические конкуренты за здорово живешь все у нас скупают.
Мы пришли к ситуации, когда, как сказал президент в своем послании, девять из десяти сделок проходят в оффшорных зонах. А что это за сделки? Кто их финансирует? Если они в оффшорных зонах, в иностранной юрисдикции, они все в долларах или в евро, значит...
Панарин: То есть фактически в тех валютах, которых мы не имеем...
Глазьев: Получается, что оборот нашей собственности, наших заводов, месторождений, проходит мимо, в другой юрисдикции, не в нашей, за нашей спиной, можно сказать. И доминируют в этом обороте те, кто печатает деньги из воздуха, потому что у них неоспоримое конкурентное преимущество. Они могут выложить на стол столько денег, сколько нужно, чтобы купить любую страну.
Но здесь эта трансформация туго осознается, потому что, казалось бы, мы продаем за доллары и евро наши активы и наши реальные ценности. Но мы же эти доллары и евро потом можем использовать и купить что-то по импорту, купить у них активы. То есть мы вроде как не просто за воздух торгуемся.
Панарин: То есть вроде бы все на равных?
Глазьев: Но в действительности мы понимаем, что эта игра - неравная, несправедливая. То есть они печатают бесконечно, а мы должны пахать, добывать реальный актив. В этом смысле это похоже на фокусничество, когда заставляют одни, как в фильме "Кин-дза-дза!", помните, кто умеет одеть лиловые штаны, может заставить того, у кого нет лиловых штанов, работать на себя.
Панарин: Судя по всему, мы пока не в тех штанах. Как нам одеть те штаны?
Глазьев: Что здесь важно понимать? Важно понимать, что, печатая такое количество денег, конечно, никто в Америке, Европе, Англии и Японии не говорит, что эти деньги печатаются для захвата чужой собственности. Они так даже и не думают. То есть для денежных властей этих стран важно сохранить свою банковскую систему.
Панарин: Сергей Юрьевич, как нам защититься в этой финансовой войне?
Глазьев: Я бы хотел сначала показать логику. Банковская система испытывает перенапряжение, потому что огромная часть активов, куда были вложены деньги, обесценилась. Ипотечные кредиты рухнули, рынок недвижимости рухнул. Люди потеряли дома. Два миллиона потерь - это немалая сумма.
Панарин: Два миллиона? Это в Америке? Если умножить на четыре, гигантская цифра получится.
Глазьев: Двадцать миллионов людей потеряли пенсионные сбережения. В Америке просто катастрофа в некоторых сегментах общества. Это не шуточки. Поэтому они печатают деньги для поддержания своей банковской системы. Потому что если банковская система лопнет, это будет уже конец света.
Панарин: Причем не только для Америки, но и для всего мира.
Глазьев: Для поддержания банковской системы они печатают деньги. Но объективно, даже если мы предположим, что у этих банкиров нет денег скупать российскую собственность, то они оказываются в ситуации, когда для того, чтобы свести концы с концами они должны занимать огромное количество денег. И хотя эти деньги даются им практически бесплатно, но тем не менее все-таки номинальный один процент, но есть. Поэтому они должны будут рассчитываться этой суммой.
Поэтому, естественно, возникает объективная потребность распихивать деньги куда-то, чтобы хоть где-то получить доходы. И наш недооцененный, недокапитализированный рынок - это, естественно, приманка, которая обязательно будет использована. А дальше - тоже, как хотите, вопрос приоритета.
Мы знаем, что в ходе приватизации почему-то американские компании, близкие к американским спецслужбам, благодаря своим советникам, сидевшим в Росимуществе, ухитрились скупить именно те предприятия авиационной промышленности, которые выпускали критически значимые комплектующие.
Панарин: Для национальной безопасности собственной промышленности?
Глазьев: Да. И дальше эти предприятия начали закрываться. Я помню, я некоторое время работал в Совете безопасности, вынужден был придумывать, каким образом вернуть эти предприятия обратно России. Даже не государству, а просто в российскую юрисдикцию. Потому что на этих предприятиях просто прекращалось производство.
Панарин: То есть фактически это форма такого экономического давления?
Глазьев: Это просто блокирование нашего оборонного потенциала. Например, кварцевое стекло. Мы знаем, что в Гусь-Хрустальном делают красивые изделия из хрусталя. Но главной сферой деятельности было изготовление космического стекла для высокоточных, высокопрочных конструкций. И где эти люди? Их просто уже нет физически. Этих инженеров, кто захотел, отправили в Америку, предложили им там работу, и они там спокойно работают на нашего геополитического конкурента.
Если есть гигантский поток денег, который ваш центральный банк печатает как бы для своих нужд, ничего не мешает соответствующим структурам, ориентированным на другие цели - на захват влияния, на удержание лидерства в мире, на подавление геополитических конкурентов - направить эти деньги именно на эти цели. Денег так много, что манипуляция даже небольшой частью этого потока позволяет получать гигантские преимущества в любой стране мира. Поэтому это и назвали войной печатных станков.
Панарин: Наш президент, выступая 12 декабря с ежегодным посланием, произнес слово "деофшоризация". Это и есть некий защитный барьер в борьбе с потенциальной агрессией печатных станков, с вашей точки зрения?
Глазьев: Во-первых, я хочу привести один пример, который покажет, что эта финансовая агрессия - это не пустые слова. Премьер-министр Малайзии Мохаммед Махатхир, создавший экономическое чудо, два десятилетия воевал с Валютным фондом и с международной финансовой системой. Почему он это делал? Потому что в период предыдущего структурного кризиса, когда тоже были финансовые пузыри и была аналогичная картина, страны с открытым валютным режимом, как у нас, полностью либеральный валютный режим, у нас нет ограничений по трансграничным движениям денег.
Так вот, избыточные деньги приходили в некую страну, предположим в Малайзию. Приток этих денег вызывал вздутие фондового рынка. Здесь закон спроса-предложения: чем больше спрос на какие-то активы, тем больше цены на финансовом рынке. Появлялись финансовые пузыри, они вздувались, переходили в режим финансовых пирамид, Потом иностранные спекулянты, контролирующие ситуацию, уходили с рынка со сверхприбылями. И все обваливалось многократно.
Панарин: Прежде всего Сорос, да?
Глазьев: В том числе. Он же это описывал в своих книжках. Не думайте, что это где-то за океаном. Именно это произошло у нас в период приватизации, вспомните: пирамида МММ, спекуляции на фондовом рынке. Это только нам казалось, что там российские махинаторы. На самом деле, 70 процентов сделок на российском фондовом рынке проходило в пользу американского капитала. Для этого и сидели американские советники в соответствующих ведомствах. Они подсказывали американским спекулятивным фондам, где что покупать.
Чем это кончилось? Это кончилось катастрофой 1998 года. Что мы потеряли, мы помним, - сбережения, курс рубля полетел. А что выиграли спекулянты? Я как-то посчитал: за один доллар, вложенный в покупку приватизационных чеков и затем в раскрутку финансовых пирамид, к моменту финансовой пирамиды ГКО спекулянты уже получили около 10 долларов. Затем они это дело на пирамиде ГКО увеличили еще в 30 раз. Договорившись с Центральным банком, они обеспечили себе режим вывода денег из России, как будто для того, чтобы привлечь спекулятивный капитал, отменили валютный контроль по этим бумагам.
Валютный контроль тогда был. Но если вы купили ГКО и продали потом ГКО, то с этой операцией вы потом могли безо всяких препятствий обменять доллары и вывести деньги, что они и сделали за два месяца до краха. Пользуясь своими связями в некоторых наших властных структурах, они ухитрились даже под занавес просто договориться с людьми, которых вскрыла комиссия Совета Федерации, кто этим занимался. Договорились, что они просто обменяли свои рублевые гкошки на долларовые облигации российского государства.
Такое мошенничество тоже имело место. Иными словами, мы остались с разрушенной финансовой системой, наши банки обанкротились, страна обанкротилась.
Панарин: А они получили гигантскую прибыль.
Глазьев: Они получили прибыль один к тридцати. У нас фондовый рынок упал в 10 раз. Они через год опять заходят и покупают десятикратно подешевевшие активы.
Панарин: Фактически за копейки.
Глазьев: Мы имеем в виду, конечно, успешную операцию. Были успешные операции и неудачные. Но если мы возьмем траекторию, что каждая сделка является успешной, на самом деле, риски были небольшие, таких сделок было большинство, то на один доллар, вложенный в 1994 году, в 2002 году можно было купить активов уже на 300 долларов.
Панарин: То есть, получается, в 300 раз. Как нам прикрыть эту лавочку?
Глазьев: Это все происходит на наших глазах. И наши денежные власти этому рукоплещут. Это не считается угрозой национальной безопасности, и продолжается линия, что давайте будем держать наши ворота открытыми, потому что если мы начнем фильтровать, то они, дескать, от нас убегут и к нам не придут.
Какая денежная политика у Китая, Индии, Бразилии? У них нет мирового печатного станка. Но у них вся финансовая экономическая система ориентирована на внутренние источники. Нам создали миф о том, что Китай сделали иностранные инвестиции. Это часть истории успеха.
Это была, скорее, добавка к главному механизму финансирования экономического роста в Китае за счет денежной эмиссии, которая распределялась через государственные банки Китая, доходила до предприятий, предприятия получали безграничный долгосрочный кредитный ресурс под программы модернизации, реконструкции и распития. При этом тех, кто воровал, расстреливали, иногда публично. Эта система не терпит воровства.
Но тем не менее это была жесткая конкурентная среда, где добросовестные заемщики могли получить безграничный кредит на достаточно длительные сроки. А для того чтобы стимулировать эффективность, китайцы устраивают внутри конкуренцию. Допустим, они дают возможность получить кредиты четырем заводам одинакового профиля. Затем они из этих четырех должны выбрать два. То есть между ними возникает ситуация конкуренции: либо грудь в крестах, либо голова в кустах. Это заставляет людей работать.
Вообще, в истории любого экономического чуда никогда не было проблемы с деньгами. Возьмите любую страну, которая совершила рывок, деньги для рывка всегда были. В этой борьбе, во-первых, необходимо понимать, что дешевые иностранные деньги - это ловушка, в которую мы уже вляпались дважды, - в 1998 году, потом в 2007 году. Практически все наши корпорации оказались банкротами за два дня после того, как обвалился наш финансовый рынок. Во-вторых, мы должны заместить иностранные источники кредита нашими внутренними.
Панарин: Фактически это китайская модель.
Глазьев: Можно сказать так. Эта система работала и в Советском Союзе, и в послевоенной Европе. Общий механизм простой: государство выдерживает столько денег, сколько надо для модернизации долгосрочного развития. При этом главная опасность заключается в притоке денег на финансовый рынок. То есть когда заемщик вместо того, чтобы вкладывать в развитие производства, просто вкладывает в спекуляции, тогда возникает угроза инфляции.
Поэтому здесь нужен контроль за целевым использованием денег. Для этого нужны государственные банки развития, причем их надо расширять довольно существенно. И нужен валютный контроль для того, чтобы неповадно было финансовым спекулянтам эти дешевые государственные деньги переводить в валюту, играя против рубля. Что у нас и произошло в 2008 году, когда банкиры получили 2 триллиона рублей и бросили их на валютный рынок, обрушили рубль в полтора раза, а до реального сектора эти деньги не дошли.
Здесь валютный контроль необходим для того, чтобы не допускать валютных спекуляций, а с другой стороны, для того, чтобы отсекать иностранные спекулятивные деньги от долгосрочных инвестиций. Для этого нужен фильтр. Например, вход свободен, а выход через три месяца после того, как ты заявил о выходе, а, может, и больше. Например, Мохаммед Махатхир определил срок в год, хочешь выйти - пожалуйста, но год должен отработать, раз ты вошел.
Очень важно сохранять контроль за стратегически важными отраслями. Это только так кажется, что если у вас в кармане доллар, вы в Америке можете купить что хотите. Вовсе нет. Вам не продадут ни порт, ни автомобильный завод, ни какую-то новейшую разработку. Ведь сколько было скандалов. Помните, наши хотели купить автомобильный завод в Канаде, ничего из этого не вышло.
Панарин: Причем даже в ситуации глубокого кризиса все равно не дали.
Глазьев: Потому что боятся доступа к современным технологиям. И мы тоже должны иметь перечень стратегически важных производств, отраслей и видов деятельности, где должен быть национальный контроль. Итог всей этой работы - деофшоризация.
Панарин: Сможем мы?
Глазьев: Если захотим, конечно, сможем.
Аудиоверсия программы
ОТВЕТЫ (2)
|
AndreyK-AV ( Специалист ) |
| 23 янв 2013 23:14:49 |
Офшоры - "черные дыры" мировой экономики (часть I-я)
-------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------
Важнейшим элементом современного механизма мировой экономики являются офшоры, - пишут эксперты Фонда стратегической культуры, как передает http://www.centrasia.ru..
Под офшорами понимаются страны и территории, которые обладают следующими признаками:
- обеспечивают конфиденциальность финансовых, коммерческих и иных операций иностранных физических и юридических лиц, зарегистрированных в этих странах и территориях ("юрисдикции секретности");
- предоставляют физическим и юридическим лицам других стран благоприятный налоговый режим в виде низких или даже нулевых ставок налогов ("налоговые гавани").
Универсального, единого списка офшоров нет. Каждая страна, каждая международная организация, иногда каждое ведомство в рамках одной страны составляет собственный список офшоров. Счет офшорам сегодня идет на десятки: до 30% стран мира имеют те или иные признаки офшоров. Некоторые страны не числятся в списках офшоров, тем не менее под их юрисдикцией могут находиться территории (зоны), имеющие явные признаки офшоров. Первые "налоговые гавани" возникли в США и Великобритании. Сейчас только в британской юрисдикции 12 офшоров. У США есть "внутренние" офшоры (Делавэр, Вайоминг) и островные. В зоне Европейского союза находится не менее 10 юрисдикций с признаками офшора: Нидерланды, Монако, Мальта, Андорра, Люксембург, Лихтенштейн, Кипр, Ирландия...
Можно выделить три группы офшоров.
1. Англо-саксонское "ядро" (острова Карибского бассейна, Нормандские острова, Ирландия).
2. Страны Бенилюкс (Нидерланды, Люксембург, заодно и Швейцария).
3. Все остальные офшоры - периферия, включая Кипр.
Сегодня в мировой экономике наблюдается создание сложных финансовых сетей. Некоторые экономически развитые страны типа Нидерландов и Великобритании в специальной литературе называют спарринг-офшорными юрисдикциями. Там регистрируются компании, которые, в свою очередь, работают в связке с классическими офшорами. Такие компании в респектабельных странах Запада иногда еще называют компаниями-прокладками. Например, у Нидерландов свои офшоры на Карибах: Аруба, Кюрасао, Сент-Мартен. Так, в Нидерландах в 2006 г. насчитывалось около 20 тыс. так называемых почтовых компаний, которые не имеют какого-то существенного коммерческого присутствия в стране. Бенефициарами 43% из них являлись фирмы из традиционных "налоговых гаваней" - Нидерландских Антильских островов, Британских Виргинских островов (БВО), Каймановых островов, Кипра, Швейцарии. Кроме того, в стране имелось 12,5 тыс. специальных финансовых компаний (Special Financial Institutions - SFI), через которые, по данным Центрального банка Нидерландов, в 2002 г. прошло 3600 млрд. евро, что в 8 раз превышало ВВП страны. В середине 2000-х годов в стране также насчитывалось 42 тыс. финансовых холдингов, 5,8 тыс. из которых управлялись трастовыми компаниями. Тем не менее почти все официальные международные и национальные институты не считают Нидерланды офшором (1).
Офшоры – основные узлы, через которые проходят финансовые и инвестиционные потоки мировой экономики. Ежегодный экспорт капитала из Нидерландов, Люксембурга и Ирландии – 10-12 трлн. долл., что превышает экспорт капитала из США. А портфельные инвестиции с островов Карибского моря и Нормандии равны 1/5 портфельных инвестиций, вывозимых из США (2).
Офшоры являются также центрами, из которых происходит управление предприятиями и компаниями многих стран мира. Нередко офшоры называют "черными дырами" мировой экономики. "Дырами" - потому, что в офшорные центры утекают громадные финансовые средства, необходимые для развития государств, из которых эти средства уходят. "Черными" - потому, что они абсолютно непрозрачны, нет никакой информации об операциях и финансово-имущественном положении офшорных компаний и их бенефициарах…
Доклад Tax Justice Network: картина мировой офшорной экономики
Согласно последнему отчету международной исследовательской организации Tax Justice Network (TJN), занимающейся независимыми расследованиями в области уклонений от уплаты налогов, на банковских счетах офшорных юрисдикций находится от 21 до 32 триллионов долларов. И это без учета таких нефинансовых активов, как яхты, особняки, дворцы, замки, многочисленные предметы роскоши и произведения искусства. Эти суммы соответствуют, по крайней мере, десятой части всего объема мирового богатства, оцененного швейцарским банком Credit Suisse в 231 триллион долларов (по состоянию на середину 2011 года). Даже минимальная оценка в 21 трлн. долл. эквивалентна суммарному валовому внутреннему продукту (ВВП) США и Японии. Судя по всему, в оценки денежных средств в офшорах включаются лишь суммы поступающих на банковские счета капиталов, но при этом не учитываются доходы, которые получают владельцы офшорных счетов в виде процентов или иных доходов. Также следует подчеркнуть, что оценки, приводимые в докладе TJN, намного превышают все предыдущие оценки совокупных офшорных средств, которые делались различными организациями (ни одна из них не превышала 10 триллионов долларов).
Нет в докладе TJN и оценок совокупной стоимости активов, которые контролируются офшорными компаниями по всему миру (прежде всего, активы реального сектора экономики). Возможно, что величины таких активов, по крайней мере, не меньше, чем общий объем денежных средств на офшорных банковских счетах (3).
Tax Justice Network - организация, которая, по мнению некоторых аналитиков, исповедует социалистические убеждения и имеет репутацию ярого противника офшорных зон. Руководитель исследования TJN - бывший главный экономист консалтинговой фирмы McKinsey Джеймс Генри. Примечательно, что данные отчета TJN имеют двухгодичную давность, но опубликован он был лишь в июле 2012 года (4).
Международные финансовые аналитики предполагают, что задача отчета - подготовка общественного мнения к очередному "наезду" на мировых банкиров, подобного устроенному финансовыми ведомствами США и Великобритании прессингу швейцарских банков в 2011 году. Некоторые эксперты полагают, что TJN не настолько независимая организация, как это кажется на первый взгляд. Они обращают внимание на дифференцированный подход TJN к различным офшорным юрисдикциям. Не прошло незамеченным то обстоятельство, что TJN вместе с властями США, Великобритании и некоторых других западных стран в последние годы особенно яростно нападала на Швейцарию и Каймановы острова.
Исходной информацией для расчетов были, прежде всего, открытые официальные данные Банка международных расчетов (Цюрих), Международного валютного фонда, национальных центральных банков и казначейств. В качестве дополнительных источников использовались исследования ведущих аудиторских фирм.
Главные офшоры в списках TJN
Еще до опубликования указанного доклада Tax Justice Network сообщала, что главным налоговым убежищем мира остается Швейцария, которая неохотно по сравнению с другими развитыми странами раскрывает данные и привлекает к ответственности налоговых уклонистов. За Швейцарией в рейтинге финансовой непрозрачности, составленном TJN, следуют Каймановы острова, Люксембург, Гонконг и США. Далее идут остров Джерси, Япония, Германия и Бахрейн. Рейтинг TJN меняет сложившееся представление об офшорах как странах и территориях, находящихся за пределами "цивилизованного мира" ("золотого миллиарда"). В список офшоров попали почти все основные экономически развитые страны: США, Германия, Япония, Швейцария, Великобритания (последняя фактически контролирует остров Джерси, который лишь формально находится вне британской юрисдикции).
Среди офшоров, находящихся на периферии мирового капиталистического хозяйства, выделяются Каймановы острова, Тринидад и Тобаго, другие островные государства Карибского бассейна. Эти государства незаметно перешли в разряд свободных государств, независимых от мировой политики. Взять, к примеру, Тринидад и Тобаго. Никакой "демократии" тут и в помине нет. В этой островной республике до сих пор не отменена смертная казнь и повсеместно применяются телесные наказания. Здесь имеют стабильно высокие показатели коррупции в судебной сфере, действует запрет на столь пропагандируемые в "цивилизованном мире" гомосексуальные отношения, женщины лишены ряда гражданских прав. Однако такие "недемократические" мелочи не стали препятствием для того, чтобы США объявили острова "свободными". Правительство разрешило работать иностранным компаниям на своей территории, для чего внесло некоторые изменения в существующий налоговый кодекс. Власти островов получают небольшую мзду за свое "гостеприимство"; таким образом, достигнут необходимый баланс интересов.
Клиенты офшоров и "услуги" мировых банков
Указанные в докладе TJN денежные суммы принадлежат примерно 10 миллионам физических лиц, которые владеют офшорными счетами напрямую или через посредство юридических лиц. В среднем получается от 2 до 3 млн. долларов в расчете на человека. 47% средств принадлежало непосредственно физическим лицам, 53% - юридическим лицам.
Почти половина из 21 трлн. долл. (точнее: 9,8 трлн. долл.), по оценкам TJN, принадлежит 92 тысячам самых богатых людей (т.е. около 1 процента всех физических лиц, владеющих средствами в офшорах). В среднем на одного человека в этой группе самых богатых людей приходится более 100 млн. долларов средств на офшорных банковских счетах
В размещении средств в офшорных юрисдикциях физическим лицам оказывают содействие и посреднические услуги банки, иные финансовые посредники и консультанты. Как отмечает Джеймс Генри, перемещать теневые деньги по миру финансовой элите помогают официальные структуры, "трудолюбивый рой профессиональных помощников из сферы частного банковского обслуживания, юридических, бухгалтерских и инвестиционных услуг". Для оказания подобного рода "деликатных" услуг многие крупные банки еще в конце прошлого века создали подразделения, получившие название private banking. Крупнейшими банками в секторе услуг private bankin называются швейцарские UBS, Credit Suisse и американский Goldman Sachs. Наверное, сегодня нельзя найти ни одного транснационального банка, который бы не работал с офшорными клиентами или не обеспечивал бы своих клиентов офшорными услугами. На офшоры, по некоторым оценкам, приходится 14–17% трансграничных финансовых активов и обязательств банков мира (5).
TJN выделяет пятьдесят ведущих мировых банков, занимающихся офшорным бизнесом. При участии топ-50 в офшорах, по оценкам TJN, размещено около 12 трлн. долларов, т.е. примерно половина всех офшорных денежных средств. В 2005 году этот показатель составлял 5,4 трлн. долл.; таким образом, за пять лет он увеличился более чем в два раза. Первые две строчки в списке топ-50 (по состоянию на 2010 г.) занимали швейцарские банки UBS и Credit Suisse. Последующие три места принадлежали таким всемирно известным европейским банкам, как HSBC, Deutsche Bank, BNP Paribas. Далее следовали банки Уолл-стрит: JPMorgan Chase, Bank of America, Morgan Stanley, Wells Fargo и Goldman Sachs. На банки, входящие в топ-10, приходилось примерно 6 трлн. долларов средств, размещенных на офшорных счетах (т.е. 50% от общей суммы топ-50).
Откуда поступают средства в офшоры?
Перемещение значительной части крупных денежных средств в офшоры происходит из мировых финансовых центров – Нью-Йорка, Лондона, Цюриха, Гонконга, Токио. Особенно активно пользуются офшорами страны англосаксонской экономической модели, т.е. США и Великобритания. Из 100 компаний Великобритании с наибольшей капитализацией, которые включены в листинг Лондонской фондовой биржи, всего 2 не используют услуги офшоров. Остальные же имеют более 8 000 дочерних учреждений в офшорных юрисдикциях во всем мире. Территории Гернси, Джерси и остров Мэн уже несколько веков являются офшорными зонами Великобритании. Американские ТНК являются наиболее активными (после английских предприятий) пользователями услуг офшоров. Из ста крупнейших корпораций Америки, акции коих обращаются на бирже, 83 корпорации имеют дочерние компании в офшорных зонах.
Средства в офшоры утекают также из стран, экспортирующих в больших объемах сырье и готовые изделия. В первую очередь из нефтедобывающих стран. За 1970-2010 гг., согласно исследованию TJN, было выведено (млрд. долл.): из Кувейта - 496; из Саудовской Аравии - 308; из Нигерии - 306. Один из мировых лидеров офшорных исходов - Россия: за 1990-2010 гг. из страны было выведено в офшоры 798 млрд. долларов (в среднем за год получается почти по 40 млрд. долл.). Оценки TJN достаточно совпадают с официальными данными Центрального банка Российской Федерации. Так, в 2010 году чистый отток частного капитала из России составил 34,4 млрд. долл., в 2011-м - 80,5 млрд. долл., а за 2012 год, согласно прогнозам, он может превысить 100 млрд. долл. Уже упоминавшийся нами руководитель исследования TJN Джеймс Генри полагает, что большая часть средств из России была выведена на волне приватизации государственных активов.
Опередил Россию по сумме отправленных в офшоры активов только Китай - 1,2 трлн. долл. Правда, данные по Китаю приводятся за 40 лет, с 1970 года, а по России – лишь за 20. Так что по среднегодовым показателям бегства частного капитала в офшоры Россия является безусловным лидером среди стран, находящихся за пределами зоны обитания "золотого миллиарда". За Россией следуют (период 1970-2010 гг., млрд. долл.): Корея – 779; Бразилия – 520; Кувейт – 496. По отношению к минимальной оценке суммарных средств на банковских счетах офшоров (21 трлн. долл.) средства, пришедшие из России, составляют 4%.
(Окончание следует)
(1) Б. Хейфец. Оффшорные финансовые сети российского бизнеса // "Экономический портал", декабрь 2008; Van Dijk М., Weyzig F., Murphy R. The Netherlands: A Tax Haven? Amsterdam: SOMO Report, 2006, р. 3.
(2) "Борьба с офшорами: прогноз военных действий. Инфографика" //11 мая 2012 Forbes.ru: http://www.forbes.ru…h-deistvii)
(3) Имеются отдельные оценки контролируемых оффшорными структурами финансовых и нефинансовых активов, которые делались другими организациями. Например, по данным Boston Consulting Group (BCG), оффшорные банки в конце прошлого десятилетия управляли капиталом в размере 7 трлн. долл., а по оценкам Организации экономического сотрудничества и развития (ОЭСР), - 11,5 трлн. долл. (Елена Снежко. Борьба с оффшорами активна в развитых странах, но полезна для развивающихся // www.investgazeta.net // 16.04.2009).
(4) The Price of Offshore Revisited, Tax Justice Network, July 2012.
(5) "Борьба с офшорами: прогноз военных действий. Инфографика" //11 мая 2012 Forbes.ru: http://www.forbes.ru…h-deistvii
-------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------
|
КРАЙ ( Слушатель ) |
| 28 янв 2013 14:04:58 |
Цитата: AndreyK от 23.01.2013 23:14:49
Мнение на эту же тему
М.Делягин: Крупный бизнес встроен в систему власти ровно потому, что права собственности выведены в офшор, и ему не грозит уничтожение
Цитата
В России началась подготовка к исполнению поручения президента о деофшоризации экономики. Однако, похоже, эта реформа обречена на провал. Почему сложилась такая ситуация, "Росбалту" рассказал руководитель Института проблем глобализации Михаил Делягин.
— Недавно стали появляться первые наметки программы по деофшоризации экономики. Помогут ли экономические методы решить эту задачу?
— Российские деньги бегут за границу не от налогов. Они, равно как и граждане, бегут от произвола. Доказательством этого является тот факт, что значительная часть денег и людей бегут в страны с более высоким уровнем налогообложения, например, во Францию или Германию. Люди бегут также от налогового террора, физической опасности, каждодневного унижения со стороны официальной власти и, что не менее важно, со стороны официальной пропаганды. Вы можете не сталкиваться с властями, но вынуждены смотреть телевизор или читать Интернет. Это не экономическое бегство, и на него сугубо экономическими мерами повлиять вряд ли удастся.
Что же касается налоговых изменений, то, конечно, можно пойти на снижение налогообложения — например, операций с ценными бумагами. Но следует иметь в виду, что у значительной части богатых людей есть налоговые консультанты. Они приближают к нулю налогообложение доходов, проводя их через специфические операции с ценными бумагами. Безусловно, формально это является правонарушением, но на практике практически не отлавливается.
— Но сами операции тоже чего-то стоят.
— У них есть стоимость, но она значительно меньше тех 6%, которые вы обязаны заплатить государству, оформившись как индивидуальный предприниматель. Это очень низкие проценты. Так что в России есть все возможности, чтобы снизить выплаты государству, и уходить в офшор не обязательно. В офшоры уходят из-за того, что к вам могут прийти и сказать: "Знаешь, дорогой, у тебя очень хороший бизнес, потому отдай его мне". Или: "Вы задолжали за прошлый год оплату электроэнергии, немедленно заплатите, иначе завтра отключим свет". А офшорные компании существуют в тех зонах, где подобного произвола нет. Я ничего не слышал от людей, которые живут на Кипре, про беспредел вроде повторного предоставления одних и тех же счетов, что в Москве является обыденным явлением.
— Согласно сообщениям СМИ, Минэкономики предлагает пресечь практику CFC-rules (правила, применимые к подконтрольным иностранным компаниям — ред.). Это даст эффект?
— Это действенная мера, поскольку она позволяет отлавливать бизнес и должна выявлять крупные операции. Но она не будет очень эффективной, хотя и принесет некоторые успехи. Дело в том, что значительная часть офшорных компаний учреждена с нарушением российских правил. И если дядю Васю отловят на том, что у него на Британских Виргинских островах есть офшорка со счетом на Кипре, у него будут проблемы, поскольку это определенное нарушение сегодняшних российских законов. Поэтому люди шифруются и прячут информацию о наличии у них офшорных компаний — не считая, конечно, олигархов, да и то не всех. При этом существуют офшорные схемы, которые позволяют избежать проблем. При их применении только вы и ваш доверенный адвокат будут знать, кому принадлежит та или иная офшорная компания. А вы будете носить в кармане карточку, которую вчера "случайно" подобрали на улице, не знаете ее пин-кода, да и вашей фамилии там нет.
Предложения по деофшоризации экономики от Набиуллиной, как ни парадоксально, помимо прочего, будут способствовать нарастанию социального напряжения внутри страны. Сейчас Россия — офшорный рай для богатых, потому что если вы богатый человек, то живете, как правило, на дивиденды, а они облагаются по ставке 9%. Ваше наследство, в отличие от большинства стран мира, не облагается налогом вообще. В большинстве же стран мира существует прогрессивный подоходный налог не только на текущие доходы, но и на наследство тоже.
У нас доходы обычного человека облагаются по ставке более чем 39% (обязательные социальные взносы плюс подоходный налог). А если вы богатый, то вы можете снизить налоги до 6% в рамках действующего законодательства, проводя доходы через индивидуальные частные предприятия. Можно и больше снизить, но это уже будет за рамками законодательства, хотя фактически безопасно.
Трагедия министерства экономического развития заключается в том, что деньги бегут в офшоры не от высоких налогов. Они бегут от политической системы. Ведь мы не правильно употребляем термин коррупция. У нас это не извращение, нарушение, а правило и норма. И рэкет есть не отклонение от нормы, а основа и, вероятно, содержание этой системы. Грубо говоря, Путин поручил правительству остановить бегство в офшоры людей, которые бегут от него и от этого самого правительства. Министр не может сказать Путину: "Вообще-то люди бегут не от налогов, а от вас". Министр не может сказать Путину: "А давайте мы нормализуем политическую систему". Эти вопросы вне его компетенции. И поэтому самые толковые люди вынуждены придумывать вещи, которые будут малоэффективны, но которые позволят отчитаться о выполнении указаний и поручений президента.
— Получается, решить проблему невозможно?
— Есть простое и достаточно эффективное решение проблемы офшоризации: объявить о том, что все компании, которые в течение года не выведут права собственности из офшорных зон, будут национализированы безвозмездно. Вот и вся деофшоризация, ее можно провести за один год. Но проблема заключается в том, что в этом случае Путин возбудит против себя бизнес, олигархов. И если сегодня бизнес может убежать, вывести права собственности за границу, и это позволяет ему мириться с тем произволом, который существует здесь и который уничтожает, в основном, малый и средний бизнес, то в изменившихся условиях сам крупный бизнес окажется в положении мелкого и среднего. Его тоже начнут уничтожать, и он будет вынужден бороться за свои права, за нормализацию политической системы. То есть тем самым Путин создаст для себя наистрашнейшего политического врага. Если не для себя лично, то по крайней мере для созданной им политической системы. А он к этому, судя по всему, не готов. Он мог бы опереться на этого врага и, опираясь на него, разгромить систему, которая блокирует развитие. Но он к этому не готов. Вероятно, это слишком сильное изменение для 60-ти лет.
— Разве крупный бизнес у нас уже встроен в систему власти?
— Крупный бизнес встроен в систему власти ровно потому, что права собственности выведены в офшор, и ему не грозит уничтожение. Он находится в безопасности. А если права собственности бизнеса, которые сейчас выведены из страны, втащат сюда, тогда это будет, конечно, не гражданская война, но сильная политическая борьба за оздоровление общества, потому что для бизнеса это будет вопрос физического выживания. Если с Дерипаской, Абрамовичем или Усмановым можно будет поступить так же, как поступили с "Арбат-престижем", они из страны не убегут.
— Пример Ходорковского разве не говорит об обратном?
— Ходорковский захотел ограничить коррупцию. Он наказан за это. Он сидит не потому, что был олигархом, а за то, что он попытался перестать быть олигархом. На самом деле, Путин один раз сказал, что чиновники должны вернуть свои деньги в Россию, но больше этого не повторял никогда, потому что он просто подумал, что случится, если чиновники вернут свои деньги в Россию. И те славные ребята в погонах и с ксивами, которые сегодня ходят по малому и среднему бизнесу с требованием его отдать, начнут приходить и к чиновникам. И если чиновники вернут свои деньги в Россию, то эти деньги будут воевать за создание пусть буржуазного, но правового государства, за создание хоть каких-то минимальных правил приличия внутри страны. Они будут воевать против сегодняшнего Путина. Когда он это понял, он больше эту тему, по-моему, не поднимал. Он умный человек.
— Что делать?
— Экономическая модель современной России — это переработка биомассы, которая по праздникам именуется населением, а также публичное богатство правящей тусовки с его легализацией в фешенебельных странах. Это система, которая не поддается оптимизации с точки зрения общественного блага, потому что она объективно нацелена на уничтожение общества. Это сложилось задолго до Путина, это не его вина. Он просто оказался первым учеником. Оптимизировать эту систему нельзя, как нельзя оптимизировать Освенцим с точки зрения евреев. Оптимизировать эту систему с точки зрения общества тоже нельзя. У нее функция другая.
Необходимо изменение общественного организма и государственной системы. Оно может проходить как культурным путем — через большой испуг руководства и оздоровление сверху, либо путем некультурным, через суд, размалывания всего в мелкую пыль и потом срастания заново. Первый раз у нас это было очень давно. Это называлось феодальной междоусобицей, которая была прикрыта рядом историков татаро-монгольским игом. Татаро-монголы просто воспользовались этой смутой, чтобы взять все. Второй раз это было в 1600-х годах, третий раз — во время Гражданской войны.
— Сейчас четвертый раз?
— Он еще не предрешен, хотя, повторюсь, в 60 лет очень сложно переосмысливать свои ценности.
— Недавно на Гайдаровском форуме обсуждались вопросы интеграции. Разделяете ли вы мнение ректора Академии народного хозяйства Владимира Мау, который видит будущее России в интеграции с Европой?
— Мы не можем интегрироваться в Евросоюз, потому что мы ему не нужны. Он сейчас мучительно бьется в корчах, пытаясь переварить великие государства Польшу и Румынию. И он не в состоянии переварить даже Болгарию. От идеи интегрировать Турцию европейцы отказались не потому, что турки — мусульмане (я подозреваю, что в Европе больше мусульман, чем в Турции), а исключительно потому, что это большая страна, интегрировать которую они не могут. Мечтать об интеграции с Европой для России столь же актуально и реалистично, как мечтать об интеграции с Марсом.
Все двадцатилетние попытки интеграции с Западом показали, что она невозможна, потому что Запад не хочет и не может интегрировать Россию. Кстати говоря, вся предшествующая история, начиная с Александра Невского, тоже показала, что это невозможно. Единственный способ интеграции русских продемонстрировал Ливонский орден с поголовным вырезанием всех, кого он интегрировал. Напомню, что Пруссия названа по имени славянского племени пруссов, которого просто больше нет. Его ликвидировали. Так что это обычная либеральная риторика. Либерал — это человек, для которого солнце всходит на Западе. И когда ему говорят, что вообще-то в жизни все по-другому, он начинает кричать про фашизм, потому что других слов он не знает.
Но и интеграция с Китаем — не лучший вариант. Это значит стать небольшим кусочком мяса на китайской тарелке, причем даже не в центре, а на ее краю. Сами китайцы это понимают и ни о какой интеграции даже думать не хотят. Они предлагают остаться верными друзьями, добрыми и надежными партнерами. И они абсолютно правы.
Любая попытка присоединиться к кому-нибудь приведет к разрушению России и интеграции маленького куска в лучшем случае с уничтожением другой территории. Сегодняшняя Москва — это вполне европейский город, она интегрирована с Европой, но это достигнуто за счет уничтожения остальной территории России. Поэтому Россия не может интегрироваться, она может только интегрировать. Но поскольку эта задача противоречит финансовым интересам глобального бизнеса, а значит материальным интересам нашей правящей тусовки и идеологии либералов, которые составляют лишь часть правящей тусовки, эта задача не решается на деле, она сводится к надуванию щек на ширину плеч и громким пропагандистским речевкам.
— Вы невысоко оцениваете перспективы развития Таможенного союза?
— Как только России удалось сделать Таможенный союз, либеральный клан организовал присоединение России к ВТО, в результате чего юридическая основа ТС стала по меньшей мере спорной. Собственно говоря, из-за этого Украина и не присоединилась к нам. Вначале украинские власти серьезно подумывали над этим, потому что членство в ВТО стало для них чудовищной бедой. Сейчас у них заканчивается умирание товарного сельского хозяйства. Но как только стало понятно, что Россия присоединяется к ВТО, Янукович отказался.
Мир входит в глобальную депрессию, единый общемировой рынок разрушится на макрорегионы, и либо Россия соберет вокруг себя какой-нибудь макрорегиончик в пределах части бывшего СССР или даже чуть шире, или Россию разорвут соседние макрорегионы. А они у нас очень качественные — что Евросоюз, что Китай. Про исламский мир я уж и не говорю.
Кстати, на Гайдаровском форуме, если мне правильно рассказали, была провозглашена необходимость сокращения спроса в России. Это абсолютно классический гайдаровский и либеральный в целом подход, что главное — это инфляция. Если у вас большая инфляция, то нужно сокращать спрос. Как сказал один из либералов в 1992 году — чем меньше денег у народа, тем инфляция будет ниже. Идея сокращения спроса как решение всех проблем полностью укладывается в либеральную идеологию, но означает уничтожение страны. Потому что у нас и так спрос очень медленно растет. Производство промышленности опережает рост спроса, который резко замедлился, и это приведет к новому дополнительному снижению темпов, а может быть и к прекращению промышленного роста.
— Недавно в СМИ появилась информация, что академик Сергей Глазьев будет координировать подготовку программы устойчивого развития России. Возможен ли отход России от либеральных принципов построения экономики?
— Устойчивое развитие — это идеология, которая противоречит либерализму, поскольку предполагает модернизацию. Это значит, что мы будем строить инфраструктуру, а не воровать на ее строительстве. Это означает нанесение страшного удара по благосостоянию правящего и владеющего Россией класса. Глазьев-то напишет все правильно, он человек системный, правильный академик. Но представьте себе: к вам приходят и говорят, что нужно обеспечить России устойчивое развитие, поэтому с завтрашнего дня вы будете получать денег на треть меньше, а то и наполовину. При этом никакой войны, кризиса или катастрофы, все вроде в порядке. Какой будет ваша реакция? Я думаю, что она будет сдержанно-негативной. Точно такой же будет реакция правящей тусовки Российской Федерации на идеи Глазьева. Или же Путин, напугавшись всерьез, во что я не верю, сможет опереться на эти идеи, но тогда ему нужно менять свою социальную базу,
В чем я не согласен с Делягиным, так это в том, что Путин только напугавшись всерьез начнет изменения.
Он их начал, начал не по испугу, а по убеждению, и давит сверху, иное дело, не хватает приводных ремней, и приходится использовать веревки из либералов, основная его проблема что пока не может организовать серьезный приток новых людей, не замешанных в грязи 90х.