Тред №58966

Бронетанковая байка от полковника Мураховского (кстати, если кто читал на ВИФе обсуждение, там народ орет, что, мол, быть такого не может и учебниками физики размахивает - еще КАК может... у нас практически так же танк в батальоне застрял, его уже наутро еле вытащили, а тут два дня морозов и потом аврал... а ребята рассказывали, в Сибири недалеко от их части исмпортный трактор утонул в грязи осенью и вмерз, его и не вытащили, и вообще бросили, а весной только крыша и осталась)....


Итак...

Однажды ноябрьским вечером на Добровольском полигоне случилось мелкое происшествие, вполне рядовое в армейской повседневности: по дороге с танкодрома в полевой парк боевых машин сломался танк Т-72. И неисправность то была пустяковая – оборвало привод вентилятора, но дальше не поедешь. Надо отметить, что «дорога», на которой встал танк, в это время представляла собой озеро жидкой грязи, консистенции как у хорошей сметаны. Глубина этого «грязеёма» была примерно по поддерживающие ролики, то есть мужику среднего роста – аккурат по пояс.
Мехвод сломавшегося танка поматерился немного, тяжело вздохнул, и напялив чулки от ОЗК, отправился за помощью в полевой парк. Топать было километра три, и добрался он по грязюке, когда уже совсем стемнело. Наступил вечер ПЯТНИЦЫ. Все офицеры после обеда смотались домой, в далёкий (около 120 км) полк.
Старшим над всеми учебными танками, собранными на полигоне, до понедельника оставили замкомандира роты по вооружению лейтенанта Л, «двухгодичника». Мы считали, что это чудо киевского спермостроения было специально заслано в нашу армию, чтобы развалить её аккурат к моменту вторжения НАТО. Поэтому к танкам его старались не подпускать, используя для подсобных надобностей: лейтенант пропадал в нарядах (только без оружия!), ездил старшим машины (только с опытным водителем!), отправлялся делегатом на всякие комсомольские конференции и занимался прочей хернёй. И вот, под финиш его двухгодичного срока, лейтенанта впервые оставили старшим в полевом парке, строго-настрого запретив даже прикасаться к танкам.
Резиденцией старшего по полевому парку была машина МТО. Когда мехвод сломавшегося танка открыл дверку натопленного КУНГа и увидел довольную рожу вспотевшего лейтенанта Л., допивающего огромную кружку чая со сгущёнкой, то сразу смекнул, что до понедельника его танком никто заниматься не будет. И оказался прав. Лейтенант даже и не подумал заводить тягач и тащить сломавшийся танк в парк: и так до понедельника простоит, никуда не денется, благо люки закрыты ключом. Конечно, «нормальный» замповор или притащил бы танк на буксире, или отправился с ремкомплектом на летучке, чтобы починить машину на месте. Но что возьмёшь с убогого?
И всё было бы ничего, проскочило как всегда дуриком, но в ночь с субботы на воскресенье наступило резкое похолодание. Буквально за 12 часов температура упала с плюс пяти до минус пятнадцати. В общем, когда утром в понедельник к сломанному танку прибыл тягач во главе с «родным» замповором роты, танк представлял собой монумент, намертво забетонированный в фундамент размером с половину полигона. По первости эта картина вызывала гомерический хохот у всех, кто имел счастье её наблюдать. Однако многим стало не до смеха, когда пришёл приказ вернуть всю технику в ППД, потому что полигон отдавали лётчикам для бомбометания. Через трое суток танк должен быть погружен на ж/д платформу!
В тот же день к обеду вокруг машины собрался консилиум из командиров и технарей. К этому времени неимоверными усилиями нескольких бойцов, ломами, кувалдами и кирками пробили шурфы к буксирным крюкам на лобовом листе. Но всех терзало смутное подозрение, что тягач здесь окажется бесполезен. Для проформы зацепили троса, дёрнули – танк-монумент даже не шелохнулся. Замкомполка по вооружению произнёс волшебное слово «полиспаст». К вечеру развернули сиё устройство в варианте аж на 120 тонн тягового усилия. Пока ковырялись с полиспастом, мехвод успешно поменял привод вентилятора, запустил движок и даже попробовал тронуться – куда там! Природа равнодушно взирала на людишек, вспотевших на морозе, и к вечеру ответила на успешное сооружение полиспата падением температуры до минус двадцати, что окончательно сняло все вопросы о глубине промерзания грязюки. Короче, 120 тонн на крюке не смогли сдвинуть машинку с места хотя бы на миллиметр.
Оценка объёма ручной работы по выдалбливанию периметра показала, что к Новому году силами пехотной роты вероятно справимся, а вот раньше – никак. К утру следующего дня о проблеме уже знало командование дивизии и командарм. Командарм сказал: «…!...!!» и ещё «...!!!!!!». Короче, под угрозой оказались карьеры руководства по всей служебной цепочке. Однако неумолимым силам природы были абсолютно похеру людские страсти. Поэтому, невзирая на звания и чины окружающих, танк продолжал торчать посреди полигона памятником человеческой глупости и лени.
В состоянии оргазмического экстаза полковое командование устроило «мозговой штурм» с привлечением лучшим умов человечества, то бишь полка. В результате победил вариант, предложенный полковым инженером: в носу и корме бьются по два шурфа окопными зарядами ОЗ-1, затем они вручную разрабатываются под днище, куда закладываются небольшие заряды с целью оторвать площадь «присосавшегося» днища от массы мёрзлого грунта.
Сказано – сделано! К вечеру шурфы были пробиты, инженер заложил по 200-граммовой шашке под нос и корму танка, подсоединил электродетонаторы. Собрались командир полка, его замы по строевой и вооружению, даже замполит прикатил, наблюдать за политморсосом в критической обстановке. Ну и ещё куча командиров и технарей разного ранга… Начинж нажал кнопку – взрыв! Танк содрогнулся… Опять зацепили за крюки полиспаст, все смотрят, затаив дыхание, как в свете прожекторов натягиваются троса… Неужели пошёл?! Точно пошёл! Ура-аа-аа!!! Танк вытянули из грязеловушки, посбивали ломами куски замёрзшего грунта с ходовой. Командование радостно хряпнуло по сто за победу. И тут со стороны танка раздался подозрительный металлический срежет… Это мехвод попытался запустить движок – а хрен там!
ПРОГИБ ДНИЩА! Короче, танк – на списание, восстановлению не подлежит. В итоге командарм «наградил рублём» от всей души: за танк заплатили все по цепочке – от командира полка до командира взвода. И лишь лейтенант Л., мля, отделался строгим выговором, на что ему было глубоко фиолетово…