Цитата: tukan от 16.01.2014 20:37:13
Увы, я знаю, чем закончится то, что делают здесь Сухов, Бармалей, Адамантит, и подобные им. Исчезновением ГА как значимого в российском Интернет-пространстве ресурса патриотической направленности, убитого кучкой крикливых и бесноватых старперов. Идеология здесь не при чем. Это психиатрия.
Эй, молчащие, вы тоже знаете, до чего эти люди могут довести ГА? И теперь представьте, до чего они доведут страну...Да что там страну. Деревню, город. Компанию, завод, проект...
Н-да...Даже уйти человек не может достойно...Прос,,,ал все что можно на ГА, не получил поддержки ни от одной из ГАшных групп, хотя начинал то как - в первом посте всем пытался угодить, в результате одной из истерик снял лычки, затем надел якобы по просьбам трудящихся, теперь сидит на никому ставшей ненужной ветке и ...заскучал.
Пошел людям глаза открывать на ужос в ПРР...
Небо , небо не видело такого позорного пацака..(с)
Тукан, вы понимаете каким слабаком вы тут выставились?
Это же странно такого не понимать..В мужских компаниях понимание подобного приходит чуть ли не с детского сада.
Пришла в голову аналогия...Давно уже тут тукана жду, когда его прорвет...Напомнило:
Я презрительно улыбался и ходил по другую сторону комнаты, прямо против
дивана, вдоль стены, от стола до печки и обратно. Всеми силами я хотел
показать, что могу и без них обойтись; а между тем нарочно стучал сапогами,
становясь на каблуки. Но все было напрасно. Они-то и не обращали внимания. Я
имел терпенье проходить так, прямо перед ними, с восьми до одиннадцати
часов, все по одному и тому же месту, от стола до печки и от печки обратно к
столу. "Так хожу себе, и никто не может мне запретить". Входивший в комнату
слуга несколько раз останавливался смотреть на меня; от частых оборотов у
меня кружилась голова; минутами мне казалось, что я в бреду. В эти три часа
я три раза вспотел и просох. Порой с глубочайшею, с ядовитою болью вонзалась
в мое сердце мысль: что пройдет десять лет, двадцать лет, сорок лет, а я
все-таки, хоть и через сорок лет, с отвращением и с унижением вспомню об
этих грязнейших, смешнейших и ужаснейших минутах из всей моей жизни.
Бессовестнее и добровольнее унижать себя самому было уже невозможно, и я
вполне, вполне понимал это и все-таки продолжал ходить от стола до печки и
обратно. "О, если б вы только знали, на какие чувства и мысли способен я и
как я развит!" - думал я минутами; мысленно обращаясь к дивану, где сидели
враги мои. Но враги мои вели себя так, как будто меня и не было в комнате.
Раз, один только раз они обернулись ко мне, именно когда Зверков заговорил о
Шекспире, а я вдруг презрительно захохотал. Я так выделанно и гадко фыркнул,
что они все разом прервали разговор и молча наблюдали минуты две, серьезно,
не смеясь, как я хожу по стенке, от стола до печки, и как я не обращаю на
них никакого внимания. Но ничего не вышло: они не заговорили и через две
минуты опять меня бросили. Пробило одиннадцать.
- Господа, - закричал Зверков, подымаясь с дивана, - -теперь все туда.
- Конечно, конечно! - заговорили другие.
Я круто поворотил к Зверкову. Я был до того измучен, до того изломан,
что хоть зарезаться, а покончить! У меня была лихорадка; смоченные потом
волосы присохли ко лбу и вискам.
- Зверков! я прошу у вас прощенья, - сказал я резко и решительно, -
Ферфичкин, и у вас тоже, у всех, у всех, я обидел всех!
Записки из подполья.