Тред №667523

Ностальгическое....

Сам себе инженер

Σ Быкова Наталья   http://strf.ru/mater…uX_FbSGjIU

Парадоксально, но факт. Изобретательство – казалось бы, занятие избранных интеллектуалов-чудаков с неограниченным полётом фантазий вошло в массовую культуру, и не в демократичной Европе, а в тоталитарном, пресекающим любые вольнодумства Советском Союзе. Как получилось, что сотни тысяч обычных граждан возомнили себя Кулибиными, и какие условия нужны, чтобы общество охватила «инженеромания», журналисту STRF.ru рассказала антрополог из Европейского университета в Санкт-Петербурге Зинаида Васильева, изучающая практики ремонта, вторичного использования и домашнего изготовления вещей в советском быту.

Справка STRF.ru:
По данным юбилейного статистического ежегодника «Изобретательство в СССР 1919–1989», «наибольший подъём изобретательской активности наблюдался в годы десятой пятилетки (1976–1980 гг.). Число поданных заявок составило 728828 (в 1980 г. – 168589), количество зарегистрированных изобретений – 312177 (в 1980 г. – 94582), число авторов превысило 1 млн человек. Наибольшее в истории советского изобретательства количество авторских свидетельств на отечественные изобретения было выдано в 1981 г. (96536) при среднем числе авторов на одно изобретение 3,5» Зинаида_Васильева
Зинаида Васильева: «Все мои респонденты отмечали, что воспринимают технический прогресс СССР как безусловную ценность. В то же время они очень часто говорили о том, что в России вообще никогда и никто не ценил инновации, и хотя в стране всегда было много талантов, их достижения было невозможно внедрить».

Зинаида, как получилось, что объектом вашего исследования стала «техническая самодеятельность» в СССР? Что вы в ней увидели такого, что может удивить учёного?

– Первоначально это было моё диссертационное исследование, посвящённое практикам ремонта, вторичного использования и домашнего изготовления вещей в советском быту. Я исследовала феномен технического творчества в СССР и на каком-то этапе стала заниматься историей понятия «самодеятельность», которое, на мой взгляд, объясняет некоторые важные явления, весьма специфичные для советской культуры. Я собрала в общей сложности около сорока интервью с людьми, которые в советскую эпоху каким-то образом были вовлечены в сферу научно-технического творчества. Это инженеры, заведующие разных технических клубов и кружков, сотрудники научно-популярных журналов и так далее. Их всех связывало субъективное и одновременно поощрявшееся сверху побуждение к постоянному саморазвитию, которое было частью образовательной системы, а в целом принадлежало к производственной культуре. Я проводила биографические интервью, так чтобы для моих собеседников они были как обычный разговор «за жизнь», но преимущественно с их участием. Мне важно было получить не конкретные ответы на вопросы, а собрать нарративный материал, который потом можно было бы интерпретировать.

Что интересного для себя открыли?

– Прежде всего, интересен сам факт столь массового распространения технической самодеятельности как элемента повседневной культуры советского общества, которое часто описывается через понятия узурпации, подавления, репрессий и так далее. Мой материал показывает возможность для творческого саморазвития личности внутри тоталитарного общества.

Это само по себе удивительно: люди, руководствуясь только схемой в журнале, из подручных материалов могли собирать, например, работающие фотоаппараты.

В других индустриальных обществах такое явление масштабно нигде не фиксировалось, по крайней мере – в Европе. В так называемых бедных обществах, например в Индии, африканских странах, на Кубе, существует большое количество наивных изобретений с бытовыми предметами вроде пластиковых бутылок, но технологически сложных вещей обычные люди там массово не создавали. Во всяком случае, я не нашла такой информации.

Что же побуждало людей к научно-технической самодеятельности? Ведь, если смотреть поверхностно, идеология советского строя не способствовала этому? И среди инженеров была популярна поговорка: «инициатива наказуема»…

– Сложились определённые условия. Материалы моих интервью показывают, что чтение таких журналов как «Наука и жизнь», «Знание – сила», «Техника молодёжи», «Моделист-конструктор» было базовым занятием для миллионов советских граждан – как детей, так и взрослых, независимо от того, как далеко от Москвы или Ленинграда они проживали. Этой повсеместной моде на науку и технику во многом способствовало то, что соответствующая периодика была доступна, и большой альтернативы развлекательных журналов ей не было. Кроме того, система дефицита добавляла своей специфики. Благодаря ей техническое творчество функционировало не по принципу «мы берём готовый набор вроде LEGO или IKEA, который нужно собрать в определённой последовательности», а было связано с решением какой-то головоломки. В результате разнообразие этих пазлов для сборки было больше, чем, условно говоря, в польских, немецких или французских журналах.

Задача – создать не только предмет, но и материал для создания этого предмета – стала обыденной как для детей, так и для взрослых.

Стоит также отметить, что темпы технического творчества стали усиленно нарастать в 70-е – 80-е гг., когда в стране начиналась экономическая стагнация. Объективно большое число людей стало жить лучше, у них появилось больше свободного времени, они начали с особым вдохновением заниматься своим досугом и образованием.

Сыграло свою роль и то, что стране были нужны инженеры, техники, рабочие. Ставилась задача как можно больше мальчиков и девочек вовлечь в эту сферу. И как следствие – с большой вероятностью они потом выбирали эту профессию. Одновременно, в силу опять же экономического развития советского общества, инженерная профессия стала ещё и одной из наиболее доступных: высшее образование в среднем инженерном вузе было получить намного проще, чем по любой другой специальности. Это условие тоже, независимо от технического творчества, формировало большую популяцию профессиональной группы инженеров и техников. Ну и, конечно, можно сказать, что популяризация технического знания приводила к тому, что становилось всё больше и больше инженеров.

Однако только внешних условий, разумеется, было недостаточно для того, чтобы частное изобретательство приобрело такие масштабы. Развитие технического творчества во многом шло от «предложения снизу», когда бывшие фронтовики или пенсионеры с удовольствием были готовы руководить разными техническими кружками, и практически бесплатно.

Техническое творчество в разном его виде действительно пропитало почти все сферы труда и образования, и в этом смысле СССР представлял собой уникальное явление.

Государство даже не имело возможности в полном объёме контролировать эту деятельность, которая часто вообще не выходила на поверхность и не попадала в статистику. Думаю, от неё просто не ждали подвоха, как, например, от самодеятельности в культурной сфере, которую в итоге сделали одним из главных идеологических инструментов. Такой инициативе позволили развиваться, и она расцвела во всей красе.

Теоретически, это множество частных инициатив могло объединиться во что-то целое и задать, например, предпосылки для модернизации явно устаревающей советской экономики?

– Я бы не стала делать ретроспективных прогнозов, во-первых, потому что техническое творчество, о котором мы сейчас говорим, чаще всего было для людей не более чем хобби, то есть очень индивидуальной практикой, не нацеленной на производство. То есть, с одной стороны, мы можем говорить о том, что на базе клубов по интересам возникают сплочённые сообщества людей. С другой стороны, каждый занят ровно тем, что ему лично очень нравится. И для таких сообществ не всегда характерно, и даже, скорее, нехарактерно возникновение какой-то стабильной группы, которая будет общаться, например, за пределами той деятельности, которая её связывает. Есть большая разница между тем, объединяются люди вокруг идеи или вокруг деятельности. Для социального общения вокруг деятельности требуется определённая инфраструктура, а если её нет, не будет и никакого общения. Таким образом, всё это едва ли способствовало какой-то солидарности. Другое дело, что в итоге массовое увлечение изобретательством привело к возникновению некоего объединяющего дискурса, возвеличивающего советскую эпоху на основании признания её технической мощи и технического прогресса. Все мои респонденты отмечали, что воспринимают технический прогресс СССР как безусловную ценность. Их интервью объединены вокруг этой идеи и вокруг признания того, что условия в целом были неплохие. В то же время они очень часто говорили о том, что в России вообще никогда и никто не ценил инновации, и хотя в стране всегда было много талантов, их достижения было невозможно внедрить. Получается, что даже внутри этого дискурса обозначились противоречия.

Что вам рассказывали респонденты? Были интересные истории, когда «наивные изобретения» для души перерастали во что-то большее?

– Могу привести такой пример: один из моих респондентов, профессиональный инженер, за свою жизнь сменил несколько хобби, и все они были связаны с научно-техническим творчеством. В постсоветское время он стал искать сферу применения своим умениям, которая приносила бы одновременно удовольствие и прибыль. В те переломные годы он как раз увлёкся дельтапланеризмом и решил, что сможет технологически усовершенствовать конструкцию дельтапланов. В итоге он стал собирать дельталёты – небольшие моторные самолёты с дельтаобразной системой планирования. При наборе определённой высоты мотор у такой машины отключается, и она входит в свободное парение. Теперь он производит дельталёты на заказ.

Но в целом, повторюсь, многочисленные изобретения советских граждан оставались «за кадром», они были только их собственным достоянием. По моим наблюдениям, практически в каждой квартире, если поискать, то можно найти самодельный предмет, самодельные технологии из советского прошлого. На уровне повседневной материальной культуры мы многое из этого унаследовали.