Тред №709392

СКАЗКА О РЫБАКЕ-КРЫМСКОМ ТАТАРИНЕ И РОССИЙСКОЙ РЫБКЕ

Жил старик, татарин крымский, со своею сварливой старухой у самого Черного моря. Они жили в украинском Крыму, в ветхой времянке, на поляне протеста, ровно двадцать лет и три года (с тех пор, как из Узбекистана вернулись). Старик ловил неводом рыбу, старуха в Меджлис ходила, полы мыть... Раз старик в море, где-то за Алуштой, закинул невод, — пришел невод с одною тиной. Он в другой раз закинул невод, пришел невод с травой морскою. В третий раз закинул он невод, - пришел невод с одною рыбкой, с непростою рыбкой, - золотою. Как взмолится золотая рыбка! Голосом молвит русским: «Отпусти ты, старче, меня в Черное море, долгожданный за себя дам откуп: откуплюсь чем только пожелаешь, чего не имел двадцать лет и три года.» Удивился старик-татарин, испугался: он рыбачил двадцать лет и три года в Крыму украинском и не слыхивал, чтобы мечты его татарские сбывались. Отпустил он рыбку золотую и сказал ей ласковое слово: «Аллах с тобою, золотая рыбка! Твоего мне откупа не надо; ступай себе в Черное море, гуляй там себе на просторе».

Воротился старик-татарин ко старухе, она как раз из Меджлиса вернулась, рассказал ей великое чудо. «Я сегодня поймал было рыбку, золотую рыбку, не простую; по-русский говорила рыбка, домой в море синее просилась, дорогою ценою откупалась: откупалась тем, чего мы не получили от Украины. Не посмел я взять с нее выкуп; так пустил ее в Черное море». Старика старуха забранила: «Какой же ты татарин-кырымлы, если не сумел ты взять выкупа с русской рыбки! Хоть бы взял ты с нее шесть соток земли, нет, лучше шестьдесят, ведь не дает её украинская власть татарам крымским».

Вот пошел он опять к Черному морю; видит, - море слегка разыгралось. Стал он кликать золотую рыбку, Приплыла к нему рыбка и спросила: «Чего тебе надобно, къарт (старик)?» Ей с поклоном старик отвечает: «Смилуйся, ханум рыбка, разбранила меня моя старуха, Не дает старику мне покою: надобно ей землицы шестьдесят соток, да не в степи, а около самого Гурзуфа. Отвечает золотая рыбка: «Не печалься, ступай себе с Аллахом, будет вам землица у Гурзуфа. Воротился старик по гурзуфской дороге, а у старухи шестьдесят соток, как раз над дачей художника Коровина.

А старуха, увидев старика, еще пуще бранится: «Маймул ты и баран безрогий! Выпросил, дурачина, землицу! В землице много ль корысти? Воротись, дурачина, ты к рыбке; поклонись ей, выпроси уж коттедж трехэтажный, как у самого, у Мустафы Джемилева и машину «Мерседес» немецкую, как у Рефата Чубарова».

Вот пошел старик-татарин к Черному у морю, (Помутилося синее море.) Стал он кликать золотую рыбку, Приплыла к нему рыбка, спросила: «Чего тебе надобно, старче?» Ей старик с поклоном отвечает: «Смилуйся, ханум рыбка! Еще пуще старуха бранится, Не дает старику мне покою: коттедж просит сварливая баба, как у самого Мустафы Джемилева и машину, как у Рефата Чубарова». Отвечает золотая рыбка: «Не печалься, ступай себе с Аллахом, так и быть: коттедж вам уж будет, да и с машиной подсоблю».

Пошел он ко своей времянке, а времянки нет уж и следа; перед ним коттедж с мансардой, с кирпичною, беленою трубою, с металлическими коваными вороты, совсем как у Мустафы Джемилева, а во дворе «Мерседес», даже лучше, чему Рефата Чубарова. Старуха сидит на балконе, икру черную ложкой кушает, шоколадом Рошен закусывает. На чем свет стоит старика ругает. «Дурачина ты, совсем как русский сосед простофиля! Выпросил, простофиля, коттедж и машину! Воротись, поклонися рыбке: Не хочу быть простой татаркой в Крыму, хочу быть единственной коренной, чтобы весь Крым мне принадлежал».

Пошел старик, татарин крымский, к Черному морю; видит, на море черная буря… Стал он кликать золотую рыбку. Приплыла к нему рыбка, спросила: «Чего тебе надобно, къарт?» Ей с поклоном старик отвечает: «Смилуйся, ханум рыбка! Пуще прежнего старуха вздурилась, не дает старику мне покою: Уж не хочет быть она простой татаркой, хочет быть единственной коренной, чтобы весь Крым ей принадлежал». Ничего не сказала рыбка, лишь хвостом по воде плеснула и ушла в глубокое море. Долго у Черного моря ждал старик ответа. Не дождался, к старухе воротился. Глядь – опять перед ним времянка, на пороге сидит его старуха, а пред нею разбитое корыто.

Обработал Ayup-han9