Тред №861157

Цитата: Цитата: Граница_украины от 16.12.2014 14:37:20Монолог Ватсона о волках, овцах и предательской украинской элите.

[movie=400,300]http://youtu.be/Z5kIjJphr48[/movie]
http://varjag-2007.l…64862.html

Добавлю красивую картинку

Итак, вот что сказал Ватсон-Уотсон:
"Холмс, я вспоминаю старые добрые времена и те убийцы, душегубы, потрошители кажутся мне невинными младенцами, наивными овечками, рядом с волками, с которыми мы познакомились в последнее время! Можно украсть миллион и убить богатого дядюшку, это я могу понять. Но как понять какого-нибудь высокопоставленного негодяя, который ради частной наживы толкает свой народ к войне? И мне все равно к то он - хоть немецкий барон, или же британский лорд!.."


Это процитирован и переигран самый мутный рассказ Артура Конан Дойля про Холмса и Ватсона - "Его прощальный поклон" - действие происходит 2 августа 1914 года...

Было девять часов вечера второго августа - самого страшного августа во всей истории человечества. Казалось, на землю, погрязшую в скверне, уже обрушилось Божье проклятие - царило пугающее затишье, и душный, неподвижный воздух был полон томительного ожидания. Солнце давно село, но далеко на западе, у самого горизонта, рдело, словно разверстая рана, кроваво-красное пятно. Вверху ярко сверкали звезды, внизу поблескивали в бухте корабельные огни. На садовой дорожке у каменной ограды беседовали два немца - личности примечательные: за их спиной стоял дом, длинный, приземистый, со множеством фронтонов во все стороны. Немцы смотрели на широкую гладь берега у подножия величественного мелового утеса, на который четыре года назад опустился, как перелетный орел, Господин фон Борк, один из собеседников. Они говорили вполголоса, тесно сблизив головы. Горящие кончики их сигар снизу можно было принять за огненные глаза выглядывающего из тьмы злого демона, исчадия ада.

(выпилил там - но читать ЭТО стоит)


Часть моих бумаг уже переправлена, - сказал он. - Наименее важные взяла с собой жена, вчера она вместе со всеми домочадцами отбыла в Флиссинген. Рассчитываю, что охрану остального возьмет на себя посольство.

      - Ваше имя уже включено в список личного состава. Все пройдет гладко, никаких затруднений ни в отношении вас, ни вашего багажа. Конечно, как знать, быть может, нами не понадобится уезжать, если Англия предоставит Францию ее собственной участи. Нам достоверно известно, что никакого взаимообязывающего договора между ними нет.
      - Ну, а Бельгия?

      - И в отношении Бельгии то же самое.
      Фон Борк покачал головой.
      - Едва ли. Ведь с ней договор, безусловно, существует. Нет, от такого позора Англия тогда вовек не оправится.
      - По крайней мере у нее будет временная передышка.
      - Но честь страны...
      - Э, дорогой мой, мы живем в век утилитаризма. Честь - понятые средневековое. Кроме того, Англия не готова. Это просто уму не постижимо, но даже наше специальное военное налогообложение в пятьдесят миллионов, цель которого уж кажется так ясна, как если бы мы поместили о том объявление на первой странице "Таймса", не пробудило этих людей от спячки. Время от времени кто-нибудь задает вопрос. На мне лежит обязанность отвечать на такие вопросы. Время от времени вспыхивает недовольство. Я должен успокаивать, разъяснять. Но что касается самого главного - запасов снаряжения, мер против нападения подводных лодок, производства взрывчатых веществ, - ничего нет, ничего не готово. Как же Англия сможет войти в игру, особенно теперь, когда мы заварили такую адскую кашу из гражданской войны в Ирландии, фурий, разбивающих окна[Имеется в виду движение суфражисток], и еще Бог знает чего, чтобы ее мысли были полностью заняты внутренними делами? - Ей надлежит подумать о своем будущем.
      - А, это дело другое. Я полагаю, у нас есть наши собственные, очень определенные планы относительно будущего Англии - ваша информация будет нам тогда крайне необходима. Мистер Джон Буль может выбирать - либо сегодня, либо завтра. Желает, чтобы это было сегодня - мы к тому готовы. Предпочитает завтрашний день - тем более будем готовы. На мой взгляд, с их стороны благоразумнее сражаться с союзниками, чем в одиночку; но уж это их дело. Эта неделя должна решить судьбу Англии. Но вы говорили о вашем тайнике.

(выпезано)
 
  - Надеюсь, вам удобно, насколько это позволяют обстоятельства? - сказал Холмс, когда все было готово. - Вы не сочтете за вольность, если я разожгу сигару и суну ее вам в рот?

      Но все эти любезности были растрачены впустую на взбешенного немца.
      - Я полагаю, вы отдаете себе отчет в том, мистер Холмс, что если ваше правительство одобрит ваши действия в отношении меня, это означает войну?
      - А как насчет вашего правительства и его действий? - спросил Холмс, похлопывая по чемодану.
      - Вы частное лицо. У вас нет ордера на мой арест. Все ваше поведение абсолютно противозаконно и возмутительно.
      - Абсолютно, - согласился Холмс.
      - Похищение германского подданного...
      - И кража его личных бумаг.
      - В общем, вам ясно, в каком вы положении, вы и ваш сообщник. Если я вздумаю позвать на помощь, когда мы будем проезжать деревню...

- Дорогой сэр, если вы вздумаете сделать подобную глупость, вы, несомненно, нарушите однообразие вывесок наших гостиниц и трактиров, прибавив к ним еще одну: "Пруссак на веревке". Англичанин - создание терпеливое, но сейчас он несколько ощерился, и лучше не вводить его в искушение. Нет, мистер фон Борк, вы тихо и спокойно проследуете вместе с нами в Скотленд-Ярд, и оттуда, если желаете, посылайте за вашим другом бароном фон Херлингом: как знать, быть может, еще сохранено числящееся за вами место в личном составе посольства. Что касается вас, Уотсон, вы, насколько я понял, возвращаетесь на военную службу, так что Лондон будет вам по пути. Давайте постоим вон там на террасе - может, это последняя спокойная беседа, которой нам с вами суждено насладиться.

Несколько минут друзья беседовали, вспоминая минувшие дни, а их пленник тщетно старался высвободиться из держащих его пут. Когда они подошли к автомобилю, Холмс указал на залитое лунным светом море и задумчиво покачал головой.
- Скоро подует восточный ветер, Уотсон.

- Не думаю, Холмс. Очень тепло.
- Эх, старина Уотсон! В этом переменчивом веке (ХХ ясен пень) вы один не меняетесь. Да, скоро поднимется такой восточный ветер, какой никогда еще не дул на Англию. Холодный, колючий ветер, Уотсон, и, может, многие из нас погибнут от его ледяного дыхания. Но все же он будет ниспослан Богом, и когда буря утихнет, страна под солнечным небом станет чище, лучше, сильнее. Пускайте машину, Уотсон, пора ехать. У меня тут чек на пятьсот фунтов, нужно завтра предъявить его как можно раньше, а то еще, чего доброго, тот, кто мне его выдал, приостановит платеж.
З.Ы.: 4 августа 1914 года, используя в качестве главного повода для вступления в войну обращение Бельгии с просьбой о помощи, Великобритания объявила войну Германии. Днем ранее британское правительство потребовало от Германии не нарушать нейтралитета Бельгии. Срок ультиматума истекал в 11 часов по лондонскому времени, а в 11 часов 20 минут началась война.
Источник: http://www.calend.ru/event/2760/ © Calend.ru

Хотя стихи для этой песни немецкого Флота Открытого моря написаны были уже в 1910 году, а Антанту оформили в 1907 году...
[movie=400,300]http://youtu.be/5nMr-rjRoZM[/movie]
Все еще в 1907 году сказал Анатоль Франс в "Острове Пингвинов" почти прописав монолог Соломина-Ватсона из телесериала "Ленфильма" 1980-х годов:

Цитата— Не ослышался ли я? — спросил доктор Обнюбиль. — Как! Вы, вы, промышленный народ, ввязались во все эти войны? !
— Конечно, — отвечал переводчик. — Ведь это промышленные войны. Народы, не имеющие развитой торговли и промышленности, не нуждаются в войнах; но деловой народ вынужден вести завоевательную политику. Число наших войн неизбежно возрастает вместе с нашей производственной деятельностью. Как только та или иная отрасль нашей промышленности не находит сбыта для своей продукции, возникает надобность в войне, чтобы получить для него новые возможности. Вот почему в этом году у нас была угольная война, медная война, хлопчатобумажная война. В Третьей Зеландии мы перебили две трети жителей, чтобы принудить остальных покупать у нас зонтики и подтяжки.
В это время какой то толстяк, восседавший в центре собрания, поднялся на трибуну.
— Я требую, — сказал он, — объявления войны правительству Изумрудной республики, которая на всех рынках мира нагло оспаривает у наших свиней гегемонию на окорока и колбасы.
— Кто такой этот законодатель? — спросил доктор Обнюбиль.
— Это свиноторговец.
— Возражений нет? — спросил председатель. — Ставлю на голосование.
Предложение объявить войну Изумрудной республике было проголосовано поднятием рук и принято весьма значительным большинством.
— Как! — сказал переводчику Обнюбиль. — Вы приняли постановление о войне с такой поспешностью и безразличием?
— О, это война небольшая; она обойдется всего навсего в каких нибудь восемь миллионов долларов.
— А люди?..
— Цена людей входит в эти восемь миллионов.
Тут доктор Обнюбиль, сжав голову руками, с горечью подумал:
«Если богатство и цивилизация несут с собою столько же поводов к войнам, как бедность и варварство, если безумие и злоба человеческие неизлечимы, то остается сделать только одно доброе дело. Мудрец должен запастись динамитом, чтобы взорвать эту планету. Когда она разлетится на куски в пространстве, мир неприметно улучшится и удовлетворена будет мировая совесть, каковая, впрочем, не существует».