Перспективы развития России
24,631,433
127,824
|
Миклухо ( Слушатель ) |
| 07 сен 2015 21:55:09 |
Тред №992210
новая дискуссия Дискуссия 242
О хорошей новости Александр Привалов 07 сен 2015
Что с преподаванием русского языка и литературы в отечественных школах дела обстоят совсем скверно, никак не новость: все, кому хоть на грош интересно, знают об этом давно А вот то, что составлена бумага, в которой катастрофичность положения обрисована честно и внятно, и что эта бумага обсуждена с участием весьма заметных властных фигур и в целом поддержана — это новость, и притом очень хорошая. Пока отнюдь не ясно, последуют ли из неё какиелибо благие перемены, но почти официально сказанная правда о положении дел — на фоне привычных рапортов в стиле «в сельском хозяйстве опять большой подъём» — сама по себе шаг вперёд. В конце августа в парадном конференцзале Президиума РАН прошло третье заседание Рабочей группы по разработке единой концепции преподавания русского языка и литературы в общеобразовательных организациях при председателе Госдумы. По словам Нарышкина, задача рабочей группы состоит в том, чтобы «вместе попытаться сформулировать базовые основы для будущих решений по всему комплексу задач, которые касаются развития русской словесности». Спикер Думы и провёл заседание; участвовали вицепремьер Голодец, президент РАН Фортов, первый зам главы Минобра Третьяк и многие другие — преподаватели, филологи, чиновники. Обсуждался документ с нудным названием: «Основные подходы к преподаванию русского языка и литературы. Материалы к обсуждению». Вообщето говоря, чтобы вполне оценить напряжённость обсуждения, стоило бы иметь в виду, на фоне каких жёстких противоречий между сторонниками вариативности и унификации преподавания словесности эта бумага появилась. Но можно ничего такого и не знать; документ, вчерне описывающий никем не решённые (а по многим пунктам и никем не решаемые) проблемы в преподавании двух важнейших школьных предметов, говорит сам за себя
Вот некоторые тезисы этого не слишком длинного документа.
Главная проблема дня — проблема чтения, точнее, не чтения. Большие тексты детьми воспринимаются с трудом; чтение подменяется его имитацией (чтение кратких пересказов, скачивание готовых рефератов и т. п.). Ученики всё резче расслаиваются на несхожие группы: от немногих запойных читателей — до стремительно растущего слоя не читающих ничего. Этого разнообразия школа не принимает в расчёт. Детей не учат читать книги, учителей не учат методикам, мотивирующим к чтению. Ученики не понимают, зачем им вообще изучать классику и классиков. На развитие творческих умений — вроде умения дискутировать, отстаивая свою точку зрения на прочитанное, — школа времени практически не даёт. Государственных программ, и помимо школы пропагандирующих ценность чтения, — нет. В изучении русского языка превалирует «теория»; учебники забиты наукообразной схоластикой. Идёт формальное натаскивание (прежде всего к ЕГЭ); культуры пользования справочными лингвистическими ресурсами, будь то бумажными или электронными, у детей не развивают. Речевому развитию, особенно индивидуальному, уделяется минимум времени и внимания. Школа занимается русским языком почти исключительно в письменной форме; о навыках устной речи практически не вспоминают. Программы по литературе серьёзно перегружены: требуется не только их радикальная разгрузка, но и пересмотр оснований для отбора текстов. Их количество должно соразмеряться с наличным числом часов на их чтение и изучение. Нужно не только (или не столько) регламентировать перечень изучаемых произведений, но и дать учителю свободу выбора — произведений у автора или авторов при изучении обязательных тем. Растёт разрыв между психологическим статусом нынешнего школьника (который уже существенно отличается от того, что был у его сверстника даже двадцать лет назад) и уровнем предлагаемых ему текстов. Ещё быстрее увеличивается языковой (по мне, так не столько языковой, сколько культурный) разрыв нынешних подростков и русской классики. На преодоление этого разрыва школа не отводит никакого времени. Нарастающий мелочный контроль лишил словесника возможности настоящей, а не имитационной работы. «Абсурдная необходимость детального планирования не только системы уроков на год вперёд, но и каждого конкретного урока и требование жёстко следовать этому плану» напрочь исключает живой разговор о литературе с живыми детьми. Оценка качества работы учителей с ориентацией только на баллы ЕГЭ и число олимпиадников абсолютно неадекватна сути предмета. Подготовка словесников ведётся устаревшими методами и обделяет их большей частью остро необходимых практических знаний. Не лучше и система повышения квалификации. А хуже всего то, что средний словесник сегодня и сам не читает: он свирепо перегружен, ему просто некогда читать. Привлечь подростков к чтению нечитающий человек заведомо не может — это слишком очевидно.
Там, в этих «материалах к обсуждению», ещё много всего; какието вещи, на мой вкус, спорны, но суммарно впечатление, повторюсь, отличное: бумага честная и дающая базу для программы действий. Когда Глумов ораторствует перед Городулиным о развращённости чиновничества, тот откликается: «Прекрасно. То есть всё это очень скверно, но говорите вы прекрасно; вот важная вещь». Так и тут — прекрасно, что всё это проговорено, услышано и обсуждено. Противоречия между сторонниками вариативности и унификации не разрешены, группы разных интересов и сторонники разных идеалов никуда не делись, но на фоне этого документа будет, мне кажется, чуть труднее принимать дубовые — и чуть легче разумные решения. Впрочем, особенно уж ликовать пока явно не стоит — помимо прочего, ещё и вот почему. Авторы документа считают необходимым «учитывать позитивный опыт разработки и обсуждения “Концепции развития математического образования в РФ”». Может, и так, но позитивность этого концептуального опыта, на иной взгляд, легко перевешивается наблюдаемым фактом: математику в школах после разделения ЕГЭ на базовый и профильный преподавать, похоже, уже перестают (ну, не считая начальных классов) и вскоре, думаю, перестанут вовсе. «С тобой не случилось бы то же!» Так что за развитием событий вокруг русского языка и литературы надо наблюдать внимательно.
Ссылка.
Что с преподаванием русского языка и литературы в отечественных школах дела обстоят совсем скверно, никак не новость: все, кому хоть на грош интересно, знают об этом давно А вот то, что составлена бумага, в которой катастрофичность положения обрисована честно и внятно, и что эта бумага обсуждена с участием весьма заметных властных фигур и в целом поддержана — это новость, и притом очень хорошая. Пока отнюдь не ясно, последуют ли из неё какиелибо благие перемены, но почти официально сказанная правда о положении дел — на фоне привычных рапортов в стиле «в сельском хозяйстве опять большой подъём» — сама по себе шаг вперёд. В конце августа в парадном конференцзале Президиума РАН прошло третье заседание Рабочей группы по разработке единой концепции преподавания русского языка и литературы в общеобразовательных организациях при председателе Госдумы. По словам Нарышкина, задача рабочей группы состоит в том, чтобы «вместе попытаться сформулировать базовые основы для будущих решений по всему комплексу задач, которые касаются развития русской словесности». Спикер Думы и провёл заседание; участвовали вицепремьер Голодец, президент РАН Фортов, первый зам главы Минобра Третьяк и многие другие — преподаватели, филологи, чиновники. Обсуждался документ с нудным названием: «Основные подходы к преподаванию русского языка и литературы. Материалы к обсуждению». Вообщето говоря, чтобы вполне оценить напряжённость обсуждения, стоило бы иметь в виду, на фоне каких жёстких противоречий между сторонниками вариативности и унификации преподавания словесности эта бумага появилась. Но можно ничего такого и не знать; документ, вчерне описывающий никем не решённые (а по многим пунктам и никем не решаемые) проблемы в преподавании двух важнейших школьных предметов, говорит сам за себя
Вот некоторые тезисы этого не слишком длинного документа.
Главная проблема дня — проблема чтения, точнее, не чтения. Большие тексты детьми воспринимаются с трудом; чтение подменяется его имитацией (чтение кратких пересказов, скачивание готовых рефератов и т. п.). Ученики всё резче расслаиваются на несхожие группы: от немногих запойных читателей — до стремительно растущего слоя не читающих ничего. Этого разнообразия школа не принимает в расчёт. Детей не учат читать книги, учителей не учат методикам, мотивирующим к чтению. Ученики не понимают, зачем им вообще изучать классику и классиков. На развитие творческих умений — вроде умения дискутировать, отстаивая свою точку зрения на прочитанное, — школа времени практически не даёт. Государственных программ, и помимо школы пропагандирующих ценность чтения, — нет. В изучении русского языка превалирует «теория»; учебники забиты наукообразной схоластикой. Идёт формальное натаскивание (прежде всего к ЕГЭ); культуры пользования справочными лингвистическими ресурсами, будь то бумажными или электронными, у детей не развивают. Речевому развитию, особенно индивидуальному, уделяется минимум времени и внимания. Школа занимается русским языком почти исключительно в письменной форме; о навыках устной речи практически не вспоминают. Программы по литературе серьёзно перегружены: требуется не только их радикальная разгрузка, но и пересмотр оснований для отбора текстов. Их количество должно соразмеряться с наличным числом часов на их чтение и изучение. Нужно не только (или не столько) регламентировать перечень изучаемых произведений, но и дать учителю свободу выбора — произведений у автора или авторов при изучении обязательных тем. Растёт разрыв между психологическим статусом нынешнего школьника (который уже существенно отличается от того, что был у его сверстника даже двадцать лет назад) и уровнем предлагаемых ему текстов. Ещё быстрее увеличивается языковой (по мне, так не столько языковой, сколько культурный) разрыв нынешних подростков и русской классики. На преодоление этого разрыва школа не отводит никакого времени. Нарастающий мелочный контроль лишил словесника возможности настоящей, а не имитационной работы. «Абсурдная необходимость детального планирования не только системы уроков на год вперёд, но и каждого конкретного урока и требование жёстко следовать этому плану» напрочь исключает живой разговор о литературе с живыми детьми. Оценка качества работы учителей с ориентацией только на баллы ЕГЭ и число олимпиадников абсолютно неадекватна сути предмета. Подготовка словесников ведётся устаревшими методами и обделяет их большей частью остро необходимых практических знаний. Не лучше и система повышения квалификации. А хуже всего то, что средний словесник сегодня и сам не читает: он свирепо перегружен, ему просто некогда читать. Привлечь подростков к чтению нечитающий человек заведомо не может — это слишком очевидно.
Там, в этих «материалах к обсуждению», ещё много всего; какието вещи, на мой вкус, спорны, но суммарно впечатление, повторюсь, отличное: бумага честная и дающая базу для программы действий. Когда Глумов ораторствует перед Городулиным о развращённости чиновничества, тот откликается: «Прекрасно. То есть всё это очень скверно, но говорите вы прекрасно; вот важная вещь». Так и тут — прекрасно, что всё это проговорено, услышано и обсуждено. Противоречия между сторонниками вариативности и унификации не разрешены, группы разных интересов и сторонники разных идеалов никуда не делись, но на фоне этого документа будет, мне кажется, чуть труднее принимать дубовые — и чуть легче разумные решения. Впрочем, особенно уж ликовать пока явно не стоит — помимо прочего, ещё и вот почему. Авторы документа считают необходимым «учитывать позитивный опыт разработки и обсуждения “Концепции развития математического образования в РФ”». Может, и так, но позитивность этого концептуального опыта, на иной взгляд, легко перевешивается наблюдаемым фактом: математику в школах после разделения ЕГЭ на базовый и профильный преподавать, похоже, уже перестают (ну, не считая начальных классов) и вскоре, думаю, перестанут вовсе. «С тобой не случилось бы то же!» Так что за развитием событий вокруг русского языка и литературы надо наблюдать внимательно.
Ссылка.
ОТВЕТЫ (0)
Комментарии не найдены!