Спецслужбы

Пятнадцать пожизненных сроков
Роберт Ханссен был осуждён в 2002 г. по пятнадцати эпизодам шпионской деятельности. И за каждый получил пожизненное заключение. Такой небывалый срок заключения в самой страшной тюрьме Америки ему дали за более чем 22 года шпионажа на Москву, которые в судебном вердикте были названы «возможно, самой страшной разведывательной катастрофой в истории США».
Он был арестован в 2001 г. и был обвинён в том, что передавал Москве секретную информацию, в том числе сведения о средствах электронной разведки, а также раскрыл нескольких двойных агентов.
Директор Службы внешней разведки РФ Сергей Нарышкин в интервью РИА «Новости» в 2020 г. говорил, что Ханссен внёс «просто выдающийся вклад» в обеспечение безопасности СССР, а затем России и поэтому США никогда не согласятся на его обмен.
Сейчас идут споры: кто и как завербовал такого ценного агента? Например, предатель-перебежчик Олег Гордиевский утверждает, что это сделал в ноябре 1985 г. заместитель нашего резидента в США Виктор Черкашин. Кстати, Гордиевский характеризовал Роберта как «умного, проницательного, опытного работника, старшего офицера. По нему было видно, что он не такой, как большинство в ФБР. Большинство там, знаете, провинциальные полицейские, а он был не такой, он явно был кадровый, долго сидящий в отделе. Так что он знал всё, он видел всё, он всё понимал, всё правильно оценивал, и он знал, что делал».
У полковника Шапошникова по срокам вербовки Роберта Ханссена иное мнение:
– Гордиевский наводит тень на плетень. Первый шаг к сотрудничеству с советской разведкой Ханссен сделал ещё в 1979 году. В то время он с семьёй жил в Нью-Йорке и был агентом контрразведки в местном отделении ФБР. Тогда Ханссен установил контакт с ГРУ Генштаба Советской армии и за первую ценную информацию запросил 20 тыс. долларов.
Эти средства ему незамедлительно дали. Но об этих деньгах случайно узнала жена. Разразился скандал. Ханссен признался ей в шпионаже и клятвенно пообещал порвать все связи с Москвой. Ярый католик, он даже на исповеди признался в этом грехе. Но личный духовник не «заложил» раскаявшегося грешника ФБР и лишь посоветовал перечислить «коммунистические» деньги на благотворительность.
Неизвестно, последовал ли Роберт этому совету, но на какое-то время он прервал связи с нашей разведкой. Позже сотрудничество восстановилось.
Действительно, Виктор Черкашин поддерживал связь с Ханссеном многие годы. «Крот» передавал ему через им самим разработанную систему тайников и закладок финансовые отчёты о деятельности всех спецслужб США; материалы о космической разведке, десятки дискет с техническими данными, свыше 6 тыс. страниц сверхсекретной информации – в частности, о строительстве тоннеля с прослушкой под зданием нового советского посольства в Вашингтоне. На суде обвинение оценило ущерб от деятельности Ханссена в сотни миллионов долларов.
Умный двойной агент разработал хакерскую программу, позволяющую ему без труда залезать в чужие компьютеры. Кроме того, «Боб Ханссен любил появляться там, куда его не приглашали, – вспоминает Гарри Брандон, один из руководителей контрразведки ФБР. – Я однажды выпроводил его с важного совещания. Оглядываясь назад, могу предположить, что он скомпрометировал всё, что мы делали. Ханссен продал врагу практически всю систему американской разведки. Только в одном пакете, который он оставил в тайнике в День благодарения 1987 года, содержалась сокращённая версия этой структуры, получившая название Community On-line, Intelligence System, или сокращённо – COINS-11».
По информации американской газеты Washington Post, Ханссен назвал имена выданных КГБ трёх русских агентов, работавших на ЦРУ. Это Борис Южин, Сергей Моторин и Валерий Мартынов. Моторин и Мартынов были приговорены к высшей мере наказания и казнены. Южин отсидел в тюрьме, а после освобождения эмигрировал в США.
По словам полковника Шапошникова, другими сотрудниками советских спецслужб, работавшими на ЦРУ и выданными Ханссеном, могли быть Геннадий Вареник и Дмитрий Поляков. Оба за измену Родине были приговорены к расстрелу и казнены.
Роберта Ханссена не посадили в Америке на электрический стул, а дали пятнадцать пожизненных сроков. Это исключало возможность его обмена.
Почему ярый антикоммунист Ханссен пошёл на сотрудничество с советской разведкой? На суде он это объяснял так. «Страх и гнев», – ответил Ханссен на вопрос, что привело его к измене. «Боязнь чего?» – спросил его прокурор. «Я боялся стать неудачником и не был уверен, что смогу как следует обеспечить свою семью». «Гнев» же Ханссена выплёскивался каждый раз, когда его, как он думал, пытались обойти по службе.

Ловил самого себя
В анекдоте про неуловимого Джо говорится, что его никак не могли поймать, потому что он был никому не нужен. Совсем другое дело – Роберт Ханссен.
Так, Дэвид Мэйджор, бывший руководитель Роберта Ханссена, на суде заявил: «Боб замкнул систему на себе. Он знал, что если будут подозрения и заведут дело, оно попадёт к нему. И он либо затаится, либо не будет пользоваться тайником».
О том же говорил и другой сотрудник ФБР: «Боб находился там, где его никто не искал... Выходило так, что Боб Ханссен должен был ловить самого себя».
Директор ФБР Луис Фрич заметил, что Ханссен так долго оставался незамеченным потому, что он был «очень, очень опытным офицером разведки». «Моя идентификация и подлинное положение, – писал Ханссен в первом письме в КГБ, – могут поставить под угрозу мою безопасность. Чем меньше вы знаете обо мне, тем лучше».
После прихода в 1991 г. к власти Ельцина Роберт Ханссен решил прервать с Москвой всякие контакты. И только когда президентом России стал бывший сотрудник КГБ Владимир Путин, «лежавший на дне» в течение восьми лет Ханссен решил возобновить свою связь с российской разведкой.
Но почему же неуловимый Боб всё-таки попался? Ответ на этот вопрос пытается дать Дэвид Вайс в своей книге «Шпион. Взгляд изнутри на историю о том, как Роберт Ханссен предал Америку».
В ней впервые говорится о потраченных американцами семи миллионах долларов. Эту сумму якобы заплатили некоему «офицеру КГБ» за чемодан документов, которые он передал ФБР. Правда, ни в одном из них Ханссен по имени не упоминался. Но в материалах, если верить книге, содержались даты, когда анониму давались повышения по службе и новые задания. Кроме того, в документах упоминалось, что анонимный шпион в своих донесениях нередко цитировал американского генерала Джорджа Паттона, прославившегося в годы Второй мировой войны. Один из аналитиков ФБР тут же вспомнил: цитаты из Паттона часто употреблял в разговоре только Роберт Ханссен.

«Отбор присяжных шел медленно… Многих отбраковали из-за того, что они выступали против смертной казни» (Associated Press, 7 марта 1951 года).
«Правительство обещало представить в качестве свидетелей таких ведущих физиков-ядерщиков, как Оппенгеймер и Урей, а также руководителя проекта по созданию атомной бомбы генерал-лейтенанта Лесли Гровса. Никто из них не пришел для дачи показаний» (National Guardian, 3 октября 1951 года).
На суде Розенберги ссылались на пятую поправку, отвергая при этом любые обвинения в свой адрес; доказательства сводились к показаниям Голда и Гринглассов.





«Перед вынесением приговора адвокат Эммануэль Блох заявил, что дело может иметь международные последствия: "Предпринимаются усилия, чтобы вывести США и Россию на орбиту взаимопонимания… Может быть, завтра они придут к соглашению?"» (The New York Times, 6 апреля 1951 года).
«Размытые представления о России были обычным явлением в 1945 году, сказал адвокат. Судья Кауфман вмешался: "Не Россия пришла к нам на помощь — это мы пришли на помощь России… Ни один американец не имел права самостоятельно определять, сколько помощи следует оказать России"» (The New York Times, 7 апреля 1951 года).
«63-летняя мать миссис Розенберг более часа умоляла судью Кауфмана сохранить жизнь ее дочери. По федеральному закону смертный приговор не может быть вынесен за шпионаж в мирное время, поэтому Розенбергам инкриминировалась передача информации во время антифашистской войны» (Daily Worker, 6 апреля 1951 года).
«Восьмилетний ребенок (сын Розенбергов Майкл.— “Ъ”) — достаточно взрослый, чтобы понимать ситуацию,— был уверен, что невиновность его родителей будет установлена и они вернутся домой» (National Guardian, 8 августа 1951 года).
29 марта 1951 года присяжные признали Розенбергов виновными. 5 апреля судья вынес им смертный приговор, хотя обвинение об этом не просило. Дэвид Грингласс получил 15 лет.





«"Преднамеренное убийство ничтожно по сравнению с вашим преступлением,— сказал судья Кауфман хриплым голосом.— Вы вручили в руки русских атомную бомбу, что уже привело к коммунистической агрессии в Корее... и кто знает, может быть, еще миллионы невинных людей заплатят за вашу измену''» (Time, 16 апреля 1951 года).
«Никогда прежде шпионы, родившиеся в США, не приговаривались к смертной казни. Редкость, чтобы супругов вообще приговаривали к смерти» (Press Register, 6 апреля 1951 года).
«Судья Кауфман обратил внимание Конгресса на текущее максимальное наказание в двадцать лет и необходимость его ужесточения» (The New York Times, 6 апреля 1951 года).
«"Они будут отстаивать свою невиновность до тех пор, пока дышат,— сказал Блох, — Они считают, что стали жертвами политической истерии"» (Daily Worker, 6 апреля 1951 года).
«Устремив суровый взгляд на 29-летнего Грингласса, судья Кауфман сказал: "Как и многие другие глупцы, вы верили, что Советская Россия — это утопия… Однако вы нашли путь назад, раскаялись и привлекли к ответственности тех, кто вас завербовал"» (The New York Times, 7 апреля 1951 года).

Казнить нельзя помиловать
Пока супруги ожидали казни, которую утвердил только что пришедший к власти в 1953-м президент Дуайт Эйзенхауэр, в их поддержку выступили Альберт Эйнштейн, Шарль де Голль, Томас Манн и многие другие. Жан-Поль Сартр назвал суд над Розенбергами «законным линчеванием», а Пабло Пикассо — «преступлением против человечности».









«Прогрессивная общественность в США и во всем мире расценивает Юлиуса и Этель Розенберг в качестве жертв военной истерии… Представители различных слоев населения в течение двух с лишним лет требуют пересмотра приговора, реабилитации или помилования» («Известия», 17 июня 1953 года).
«С момента вступления Эйзенхауэра в должность почти половина из 35 тыс. полученных им писем была посвящена делу Розенбергов» (National Guardian, 26 февраля 1953 года).
«Безразличие правительства Соединенных Штатов к ясно выраженному мнению всего мира о судьбе Розенбергов свидетельствует о том, что оно мало считается со взглядами и убеждениями своего собственного народа и народов других стран» («Правда», 23 июня 1953 года).
С приближением даты казни кампания в поддержку Розенбергов приобрела глобальный характер. Адвокаты настаивали на пересмотре дела — якобы Грингласс путался в показаниях. В США и Европе начались массовые демонстрации.









«15 тыс. мужчин, женщин и детей прошли перед Белым домом, безмолвно взывая к чести и совести своей страны… Хотя они хранили молчание, их послание разнеслось по всему миру. Лес транспарантов гласил: "Не дайте Розенбергам умереть по навету лжеца"» (Daily Worker, 15 июня 1953 года).
«Несметное число сторонников Розенбергов по всему миру молили о пощаде. Многие из них были коммунистами, но и другие — антикоммунисты — присоединились к мольбам» (The Washington Post, 20 июня 1953 года).
«Священнослужители апеллировали к двум выводам. Первое — казнь Розенбергов приведет к их мученической смерти и "скорее поддержит, чем ослабит коммунизм". Второе — дело стало "знаковым", поэтому казнь будет "неправильным символом"» (Chicago Daily Tribune, 17 июня 1953 года).
«Коммунистическая Польша предложила предоставить Розенбергам убежище. Представитель Госдепартамента назвал это "наглостью"» (Daily Herald, 17 июня 1953 года).
«Более 1 тыс. парижских демонстрантов, поддерживающих Розенбергов, были арестованы, а один человек — застрелен в ходе потасовки с полицией. В Лондоне тысячи озлобленных демонстрантов бродили по Вест-Энду, выкрикивая антиамериканские лозунги и размахивая газетой Daily Worker с заголовком "Убийство"» (The Washington Post, 20 июня 1953 года).

«Я стыжусь, что сегодня я — американец»
У смертников был шанс спастись. Генпрокурор Герберт Браунелл-младший предложил супругам сделку: жизнь в обмен на признание вины и имена подельников. Розенберги отказались.





«Правительство опускается до того, что использует террористический прием… Если Розенберги не состряпают какое-нибудь "признание", то наверняка умрут. Этот маккартистский, профашистский интеллектуальный терроризм принят администрацией Эйзенхауэра в качестве официальной политики» (Daily Worker, 8 июня 1953 года).
«В ответ на насмешку бессердечного журналиста, спросившего, собираются ли Розенберги "признаться" в преступлении, которого не совершали, Майкл закричал: "Они никогда не солгут!"» (Daily Worker, 17 июня 1953 года).
Накануне исполнения приговора Этель Розенберг написала Эйзенхауэру письмо с просьбой о помиловании.
«Она умоляла "любящего дедушку, чуткого художника, глубоко верующего человека" принести Богу "простой акт сострадания", пощадив их жизни ради сыновей» (The New York Times, 20 июня 1953 года).
«Эйзенхауэр отклонил просьбу о помиловании, резко заявив: "Я могу только сказать, что Розенберги, неизмеримо увеличив шансы атомной войны, возможно, обрекли на смерть десятки миллионов ни в чем не повинных людей по всему миру"» (Chicago Daily Tribune, 20 июня 1953 года).
За 36 часов до казни адвокаты сумели добиться от судьи Уильяма Дугласа решения об отсрочке.
«Суть заключается в том, что преступление подпадает под действие закона об атомной энергии 1946 года, а не закона о шпионаже 1917-го, который гласит, что смертная казнь не может быть назначена, если только присяжные не вынесут такого решения, убедившись в "намерении нанести ущерб Соединенным Штатам"» (Daily Worker, 17 июня 1953 года).
Но уже 19 июня оно было отменено Верховным судом.





«Председатель заявил, что судья Дуглас, несомненно, имел право дать отсрочку, но она была бы уместной только в случае "существенного вопроса", который требует дальнейшего разбирательства: "Мы считаем, что этот вопрос существенным не является"» (The Washington Post, 20 июня 1953 года).
«Судьи выглядели мрачными. Их выражения говорили о том, что совещания, где принималось решение, были напряженными, возможно даже ожесточенными» (The New York Times, 20 июня 1953 года).
«Новость пришла после того, как пара, сидевшая в отдельных камерах, съела тот же ужин, что и все заключенные... Из-за неопределенности не было специального ужина, который принято делать для тех, кто готовится к смерти» (The Washington Post, 19 июня 1953 года).
«Блох передал для опубликования в печати письмо, которое он направил в Белый дом: "Страна и мир будут потрясены, если при наличии таких больших сомнений Розенберги будут казнены"» (ТАСС, 20 июня 1953 года).
«По случаю 14-й годовщины свадьбы тюремное начальство удовлетворило просьбу Розенберга о свидании с женой. На свидании присутствовал тюремный надзиратель. Муж был отделен от жены металлической сеткой… Дирекцией тюрьмы приняты чрезвычайные меры предосторожности. Стража у ворот Синг-Синга значительно усилена» («Новое русское слово», 19 июня 1953 года).
«Блох в разговоре по телефону с начальником тюрьмы Синг-Синг Денно просил передать Розенбергам свою любовь и сочувствие. Блох добавил: "Передайте им, что я стыжусь, что сегодня я — американец"» («Правда», 21 июня 1953 года)....


В 2001 году Дэвид Грингласс признался, что фактически оговорил сестру под давлением следствия. В декабре 2016-го сыновья Розенбергов обратились к президенту США Бараку Обаме с просьбой реабилитировать их мать, но она до сих пор остается без ответа.

Полная статья по ссылке