Интервенция & Интернационал

А давайте разберём кто пригласил интервентов в Россию, зачем пригласил интервентов в Россию, кому они помогали.
На чьей стороне какие интернациональные подразделения воевали.
Интересная же тема.

Одним из мифов Гражданской войны является мнение о том, что державы Антанты старательно помогали Белому движению против большевиков. До последнего были им верны и помогали в эвакуации, после поражения.

В реальности Англия, Франция, США помогали и большевикам (вернее, своим агентам среди них), и белым. Их целью было стравить русских между собой, разжечь масштабную братоубийственную войну, извечный принцип «разделяй и властвуй». Главными агентами влияния среди «красных» в руководстве были Свердлов и Троцкий, но и в «белых» правительствах была масса либералов-масонов, которые участвовали в кампании по дискредитации царского правительства во время войны, в Февральской революции, во Временных правительствах. Кроме того, Белое движение, несмотря на всю свою противоречивость, объявило о «единой и неделимой» России, что не вписывалось в планы Запада. Так, Ллойд Джордж, премьер-министр Великобритании с декабря 1916 года по октябрь 1922 года, выступая в парламенте, заявил: «Целесообразность содействия адмиралу Колчаку и генералу Деникину является тем более спорным вопросом, что они борются за единую Россию. Не мне указывать, соответствует ли этот лозунг политике Великобритании».

Страны Антанты сделали всё, чтобы белые не смогли победить, поддерживая их только для затягивания войны.
 



Дэвид Ллойд Джордж, премьер-министр Великобритании от Либеральной партии (1916—1922).

Примеры координации действий интервентов и «чужих»

- 27 апреля 1918 года по просьбе держав Антанты Троцкий приостановил движение чехословацкого корпуса во Владивосток, оттуда их планировали вывезти во Францию. Их части растянулись по железной дороге от Волги до Байкала – отличное расположение, плюс контроль над всем востоком страны, через Транссибирскую магистраль. 11 мая в Англии было решено не вывозить корпус из России, а использовать, как интервентов. Троцкий сразу помог – 25 мая он издаёт провокационный приказ о поголовном разоружении чехословаков, тех, кого обнаружат вооруженными, предписывалось расстреливать, эшелон, где обнаружат хоть одного вооруженного солдата – целиком отправлять в концлагерь. Естественно, корпус поднял мятеж, советская власть рухнула на огромных пространствах, на занятых корпусом территориях начали создавать «белые» правительства, вооруженные части.

- Летом 1918 года чехословацкий корпус медленно начал наступление от Самары к Казани, где находился золотой запас империи. Троцкий, военный народный комиссар, в это время ничего не предпринимал: не направил подкрепления, не вывез золото. И лишь когда Казань взяли почти без боя, Троцкий «спохватился», направил войска, сам лично приехал. Но золото захватили не чехословаки, а белые Каппеля, он сделал всё, чтобы оно осталось у Белого движения.

- В октябре 1919 года армия Юденича чуть не взяла Петроград, приезжает Троцкий, наводит «революционный порядок» - его «коньком» были массовые расстрелы, массовые насильственные мобилизации, использование заградотрядов, да и его бронепоезд был серьёзной боевой единицей. В тылу Юденича тут же начинают происходить интереснейшие явления: английская эскадра, которая должна была поддерживать белых с моря, уходит в Ригу; союзники - эстонцы - бросают фронт и уходят; Троцкий, «гений военного искусства», нацеливает удары красноармейцев точно на оголённые участки фронта. Когда же разбитые белые части и беженцы хлынули в Эстонию, их ограбили и заключили в концлагеря. Захватили эстонские власти в свою пользу и имущество разбитой Северо-Западной армии. От голода и эпидемии тифа погибли тысячи военных и гражданских. Фактически это был геноцид, о нём почему-то нынешние эстонские политики не вспоминают, вспоминают только о советской «оккупации».

За такую помощь красные заключили с Эстонией Тартуский мирный договор (2 февраля 1920 года), по нему: Эстонию признали независимой; отдали русский Печорский край (ныне Печорский район Псковской области России), русские территории на правобережье реки Нарва (ныне в составе Сланцевского и Кингисеппского районов Ленинградской области РФ); Эстонию освободили от каких-либо обязательств в отношении Советской России; передали из золотого запаса России 11,6 тонны золота и право на концессию на 1 миллион десятин леса.

- Значительную роль Антанта сыграла и в катастрофическом крушении армии Колчака. В период отступления армии Колчака Чехословацкая армия, бывшая в подчинении у генерала Я. Сыроева и командующего частями Антанты в Сибири Жанена, подняла очередной мятеж, уже против белых, и захватила Транссибирскую магистраль. Это парализовало возможности белых продолжать организованное сопротивление. Они не позволили и отойти на восток, белые были вынуждены отходить по тайге, зимой. Они останавливали уже шедшие поезда – более сотни эшелонов с ранеными, беженцами остались на станциях, в тупиках, многие погибли. Кроме того, они занимались откровенным грабежом. Колчака изолировали, отрезав от своих частей, его заставили отречься от поста «Верховного Правителя», а затем вообще выдали красным.

- Троцкий отблагодарил чехословаков: их эшелоны беспрепятственно пропустили во Владивосток, местному начальнику советской таможни Ковалевскому (там уже установилась советская власть) приказал пропустить их без досмотра и разрешить им взять всё, что у них есть, без ограничений. На родине грабителей и предателей встретили с радостью – они организовали свой банк, его начальный капитал составил 70 млн. золотых крон.



Бронепоезд чехословацких легионеров «Орлик» под Иркутском.

- Державы Антанты активно поддерживали власть всевозможных сепаратистов и националистов, что также шло в разрез с интересами Белого движения. Правда, почти все националистические движения (пожалуй, кроме Польши и Финляндии) без поддержки стран Запада ничего сами не стоили. Поэтому их вооруженные силы красные громили довольно легко.

- В то время как официально Англия и Франция поддерживали белых, США вовсю налаживали отношения с Москвой. Президент Вудро Вильсон обратился с дружескими посланиями к III и IV съездам Советов, пообещав, что США будут помогать «народу России навечно освободиться от самодержавного режима». Прям, как Б. Обама на днях – поддержал стремление арабов к «свободе», «самоопределению» и «демократии». Для арабов это весьма плохой Знак – их ждут дальнейшие войны, братоубийственная резня, голод, эпидемии и смерть тысяч и тысяч людей.

1 мая 1918 года создана «Американская лига помощи и сотрудничества с Россией», 18 октября 1918 года был принят план экономического сотрудничества с Советской Россией. В конце 1918 года в США создали Советское бюро, его возглавил Людвиг Мартенс (вице-президент компании «Вайнберг и Познер»), управляющими были Григорий Вайнштейн (бывший работодатель Троцкого), Кеннет Дюран (быший адъютант полковника Хауса), активным сотрудником был Ю. Ломоносов (бывший заместитель министра путей сообщения Российской империи – один из «чужих»). Это бюро получило финансовую помощь банка Моргана. В 1919 году была создана компания «Америкэн-Рашен Синдикат Инкорпорейшен» для развития деловых контактов с Россией, её создали такие фигуры, как Гугенхейм, Уайт, Синклер и другие. То есть США с самого начала не считали, что белые получат власть, и обходили своих конкурентов из Франции и Англии, собираясь властвовать в России не прямым путём колонизации, а через финансы, экономику, «демократические» ценности. Так, когда Красная Армия заняла Закавказье и англичане были вынуждены его покинуть (в Лондоне считали эту территорию своей долей), концессии там получили США.

- В 1920 году Красная Армия могла сравнительно легко вернуть территории прибалтийских областей. Но не сделала этого, приказа не было. Троцкий сделал Эстонию и Латвию «окнами» по выкачиванию награбленного из России. После развала СССР в 1991 этот процесс повторили – в 90-е годы через эти территории «отмыли» массу ресурсов. Золото под фиктивные заказы вывозили тоннами – например, на заказ паровозов в Эстонии, Швеции, Германии. В «отмывке» награбленного участвовала и Швеция – там этим ведал Олаф Ашберг. Большая часть золото тем или иным способом «перетекла» в США, только за 8 месяцев 1921 года в США вывезли золота на 460 млн. долларов.

На Западе в виде причины наиболее часто называют собственное "недомыслие", мол, не предвидели опасности большевизма – хотя предупреждения о его всемiрной угрозе звучали постоянно. Вспомним отчаянный призыв "S.O.S." Л. Андреева в 1919 г: «То, что ныне по отношению к истерзанной России свершают Правительства союзников, есть либо предательство, либо безумие... Надо совсем не иметь ушей, – или иметь, но ничего ими не слышать, – чтобы не услыхать этих воплей и стонов, треска непрерывных расстрелов, что составляют неумолчную песню России в течение последних полутора лет... Надо совсем не иметь чувства достоинства и даже простой опрятности»[29]... (Эта традиция толковать свои предательства как "непонимание" устоялась в западной советологии и для объяснения всей последующей коллаборации с нелегитимными правителями СССР.)

Более близкую к истине причину можно видеть в эгоистическом изоляционизме союзников: зачем напрягаться ради кого-то? «России больше нет», – заявил французский премьер Клемансо. Это избавляло союзников и от "выплаты" русской доли в совместной военной победе: передачи Константинополя и проливов. Конечно, и для этого нужно было не иметь совести.

Однако была еще одна причина предательства, выходящая за рамки "непонимания" и эгоизма. Она не всегда проявлялась отчетливо, но возымела свое решающее влияние. На нее указывают известные слова британского премьера Ллойд Джорджа «Торговать можно и с людоедами» (и чем они слабее, тем выгоднее торговля), – но подлинное представление об этом дает документальное исследование американского профессора Э. Саттона "Уолл-Стрит и большевицкая революция"[30].

Оказывается, могущественные круги стран Антанты с самого начала гражданской войны оказывали большевикам закулисную поддержку, финансируя даже их революционную пропаганду в Германии и Австро-Венгрии. Эта поддержка определялась не столько правительствами, сколько финансовыми кругами, которые при помощи большевиков стремились захватить российский рынок и сумели оказать соответствующее влияние на свои правительства.

Поскольку официальные западные дипломаты в Москве далеко не всегда годились для выполнения этого замысла, Уолл-Стрит направил в Россию свое представительство (адвокатов и промышленников) под видом "миссии Красного Креста". Ее инициатор директор Федерального Резервного Банка Нью-Йорка У.Б. Томпсон в меморандуме британскому премьеру Ллойд Джорджу в декабре 1917 г. изложил следующий план: «Необходимо создать мощный неофициальный комитет со штаб-квартирой в Петрограде для действий, так сказать, на заднем плане, влияние которого в вопросах политики должно признаваться и приниматься дипломатическими, консульскими и военными официальными лицами союзников»[31].

В Англии эту линию проводил лорд Мильнер (один из лидеров английского масонства, активно причастный к Февральской революции в России, влиятельный политик и директор лондонского "Джойнт Сток Банка"). В результате «британское правительство установило неофициальные отношения с большевиками, послав в Россию своего владевшего русским языком агента Брюса Локкарта», которого «выбрали для своей миссии Мильнер и Ллойд Джордж лично». Французское правительство назначило таким же представителем в России симпатизировавшего большевикам Жака Садуля, старого друга Троцкого.

Таким образом, «союзные правительства нейтрализовали своих собственных дипломатических представителей в Петрограде и заменили их неофициальными агентами, более или менее симпатизировавшими большевикам»[32], – доказывает проф. Саттон. (Возможно, именно это объясняет неудачное выступление антибольшевицкой организации Савинкова "Союз защиты Родины и Свободы" в июле 1918 г: официальные дипломаты Антанты спровоцировали его на восстание в Ярославле, Рыбинске и Муроме, обещая английский десант с севера, но Англия не оказала поддержки.)

Поведение Локкарта описано и им самим[33], и другими авторами: Троцкий встречался с ним ежедневно, выдал ему пропуск в Смольный, предоставил собственный поезд для поездок между Москвой и Петроградом, и даже снабдил таким документом: «Прошу все организации, Советы и Комиссаров вокзалов оказывать всяческое содействие членам Английской Миссии, госп. Р.Б. Локкарту, У.Л. Хиксу и Д. Герстину. Комиссар по иностранным делам Л. Троцкий»[34]. Локкарт и Садуль слали своим правительствам донесения, что «интервенция союзников в помощь белым против большевиков будет обречена на неудачу и может спасти положение лишь интервенция в помощь большевикам против немцев»; надо «использовать... их новую революционную армию, для этого дав им возможность провести всеобщую мобилизацию, – ...не в старой царской войне, но в новой революционной войне с цитаделью реакции, Германией, и тем спасти молодую революционную республику»[35]. Соответствующие предложения были сделаны большевикам официально и англичанами, и французами, и американским послом Френсисом[36].

Обычно историки отмечают лишь одну из причин этого: попытки восстановить русский фронт против Германии, разорвать немецко-большевицкий союз. С учетом данных проф. Саттона (свидетельствующих о стремлении "сильных мiра сего" освоить Россию экономически) ситуация выглядит и сложнее, и понятнее.

Стоит также отметить, что тогдашнее коммунистическое руководство было составлено по двум разным линиям: из кадров Ленина (которых финансировали и перебросили в 1917 г. в Россию немцы) и кадров Троцкого (которых тогда же переправили в Россию на пароходе американские банкиры). Возможно, разные обязательства Ленина и Троцкого перед своими деньгодателями в какой-то мере сказались и на их разном отношении к Брестскому миру (Троцкий пытался его сорвать, что было в интересах Антанты; и вообще Троцкий выступал за союз с Антантой против Германии[37]). Интересно в этом контексте и убийство летом 1918 г. германского посла Мирбаха будущим троцкистом Я. Блюмкиным (что обострило германо-большевицкие отношения), и покушение Каплан на "германского агента" Ленина (тут тоже много неясного, тем более что Каплан была немедленно ликвидирована). Все это еще предстоит расследовать историкам, как и тот факт, что обе (германская и американская) линии финансирования революционных партий осуществлялись через одни и те же банки в скандинавских странах (Варбург и др.), – вероятно, с общей координацией (вплоть до предоставления немцам из США кредитов на эти цели).

Разумеется, в смуте тех времен ставка западных финансовых кругов на большевиков не была стопроцентно последовательной; ведь западные правительства должны были считаться и с распространенными в военной среде антибольшевицкими настроениями, и с эгоизмом невмешательства у населения своих стран. В принципе, эти финансисты были готовы «ставить государственные деньги как на революционную, так и на контрреволюционную лошадь, которая выглядела возможным победителем»[38]. Им было не так уж важно, кто будет править в России: важно, чтобы это правительство было подконтрольным. Но поскольку банкиры из США давно финансировали крайние революционные партии, а теперь их "подопечные" оказались у власти, предпочтение отдавалось им; к тому же – как более централизованной администрации будущего объекта экономической эксплуатации, – считает Саттон.

Все это вместе взятое объясняет не только двойственное отношение союзников к Белому движению, но и частые просоветские настроения "интервентов". В частности – то «необъяснимое и загадочное противоречие» между заявлениями французских военных в Екатеринодаре и политикой посланного из Парижа в Одессу полковника Фрейденберга, чья деятельность в 1919 г., как говорилось в секретном документе Добровольческой армии, «поразительно совпадала с работой... большевицких агентов». «Русская контрразведка неоднократно доносила, что некоторые представители Французского командования сами находились в оживленных сношениях с местными большевицкими элементами»; а при оставлении Одессы французы даже не препятствовали тому, что «вооруженные рабочие и еврейские организации... расстреливали чинов Добровольческой армии»[39]. (Вспомним и американского банкира Якоба Рубина, который признал, что «помогал образовать советское правительство в Одессе»[40].)

Думается также, что не "военно-организационный талант" Троцкого остановил в 1919 г. Юденича у Петрограда, а политика Ллойд Джорджа, который еще в 1918 г. «настойчиво пытался убедить» в Лондоне кадетку А.В Тыркову-Вильямс с мужем, «что следует сговориться с Троцким, который... в настоящее время является единственным государственным человеком в России»[41]. Без этого обстоятельства было бы трудно объяснить и то, почему англичане перед уходом из Мурманска и Архангельска, «вместо того, чтобы передать запасы и снаряды русским, утопили все в море: после их ухода снабжение велось со дна моря...»[42]. Американцы оказались практичнее: вместо того, чтобы топить амуницию, продали ее (через своего "представителя Красного Креста") большевикам в кредит с оплатой будущими поставками сырья[43].

И об англичанах в Крыму представитель ген. Врангеля (не имея доступа к той информации, которую получил Саттон) писал, что они «под флагом "Красного креста" и оказания помощи... снарядили специфическую разведочную организацию, действия которой могут быть чреваты последствиями: не исключается возможность передачи большевикам сведений военного характера, добываемых этой миссией для сообщения в Лондон. Так, по крайней мере, утверждает агентура, в отношении которой не может быть никаких сомнений»[44]. Напомним, что именно тогда англичане требовали от белых капитулировать перед ленинской "амнистией"...

"Американские интервенты" на Дальнем Востоке проявляли еще более откровенную лояльность к большевизму, отражая царившее в США "общественное мнение"; они недоумевали, почему «русская интеллигенция ведет борьбу с такой передовой партией, как большевики». Американское командование установило там «добрососедские отношения» с красными партизанами, что способствовало «их усилению и дезорганизации колчаковского тыла... [Поэтому] Колчак поднимал вопрос об удалении американских войск еще в апреле 1919 г., а [его сотрудник] Сукин, сторонник американцев, сообщает Сазонову, что "отозвание американских войск является единственным средством для сохранения дружественных отношений с Соединенными Штатами"...»[45], – писал Мельгунов.

И если в книге "Уолл-Стрит..." проф. Саттон еще полагал, что американцы оказывали некоторую помощь белым, то, изучив позже секретные инструкции президента США Вильсона командованию американского экспедиционного корпуса, Саттон приходит к такому выводу: «Тщательное изучение доступных архивов показывает, что американская интервенция имела мало общего с антибольшевицкой деятельностью, как это утверждают Советы, Дж. Кеннан и другие писатели... На самом деле Соединенные Штаты захватили Транссибирскую магистраль и удерживали ее [«чтобы не пустить к магистрали японцев»] до тех пор, пока Советы не окрепли настолько, чтобы ее контролировать... Имеются данные Госдепартамента, что большевикам поставлялось оружие и снаряжение... Советы были так благодарны за американскую помощь в революции, что в 1920 г., когда последние американские войска уходили из Владивостока, большевики устроили им дружеские проводы»[46].

Чехи в 1919 г., в ответ на готовность некоторых частей возвращаться домой, двигаясь совместно с Колчаком на запад, с боями против большевиков – получили от своего политического руководства (Т. Масарика), подчиненного Антанте, строжайший запрет на это; приказ был: возвращаться вокруг всего глобуса через Владивосток. На фоне этого приказа понятнее выглядит и то, что чешское командование забрало все паровозы для вывоза на восток награбленного русского имущества, обрекая белые войска и массы беженцев на гибель; и то, что чехи и французский генерал Жанен вступили в союз с эсерами и большевиками, вплоть до выдачи им адмирала Колчака – очевидцы событий уже тогда приходили к выводу о «сознательности и продуманности» этих действий[47]. (Тогда же в руки красных перешел и оставшийся у Колчака золотой запас империи.)

Прилагались соответствующие усилия и на Западе. В то самое время, как несколько тысяч американских "интервентов" находилось на Севере и в Сибири, финансисты Уолл-Стрита открыли в начале 1919 г. в Нью-Йорке "Советское бюро", которое организовало кампанию против Колчака, и помогли основать американскую компартию. А ведь это было время наибольших шансов на победу белых!

Причем, из кого состояли круги, помогавшие большевикам с Запада, было видно невооруженным глазом. Даже такой либеральный деятель, как кн. Г.Н. Трубецкой, высказал Деникину «убеждение, что в Одессе, так же, как и в Париже, дает себя чувствовать настойчивая работа масонов и евреев, которые всячески хотят помешать вмешательству союзников в наши дела и помощи для воссоздания единой и сильной России. То, что прежде казалось мне грубым вымыслом, либо фантазией черносотенников, приписывавших всю нашу смуту работе "жидо-масонов", – с некоторых пор начало представляться мне имеющим несомненно действительную почву»[48]. Нетрудно догадаться также, какие «эмигранты из царской России» поощряли пробольшевицкие симпатии в американских частях на Дальнем Востоке[49]. Понятно и то, почему во влиятельной западной прессе Белые армии часто выдавались за "антисемитские"...

Сам проф. Саттон, страхуясь от обвинений в "антисемитизме", включил в книгу главу, в которой оправдывается, что, хотя указанные им круги Уолл-Стрита пестрят еврейскими фамилиями, – это были вовсе «не евреи, а интернационалисты» (среди которых периодически выплывает фирма "Кун, Леб и Ко.", возглавляемая тогдашним главой американско-еврейского финансового мiра Я. Шиффом)...

Для облегчения экономических сделок было желательно дипломатическое признание Советской России. С этой целью банкиры усилили нажим на свои правительства, утверждая, что 90 % русского народа поддерживают большевиков, «а остальные десять процентов – бывшие собственники и представители правившего класса... Конечно, они недовольны»[50]. Один из инициаторов этой политики, упомянутый банкир ФРС У.Б. Томпсон, выпустил соответствующую книжку "Правда о России и большевиках".

Таким образом, чтобы правильно оценить удивительную наглость и живучесть большевиков, их способность выходить из самых отчаянных положений, перебрасывая с места на место интернациональные карательные войска (около 250 000[51]) для подавления множества восстаний, – надо учесть это обстоятельство: они знали, что Антанта против них бороться не будет. Такой пропагандой ("Антанта вам не поможет!") большевики разлагали и белый фронт[52]. Это было сильнейшим психологическим допингом для всех большевицких мероприятий по удержанию власти.

Это позже подтвердил и Ллойд Джордж: «Мы сделали все возможное, чтобы поддерживать дружеские дипломатические отношения с большевиками и мы признали, что они де-факто являются правителями территории крепкой великой России... Мы не собирались свергнуть большевицкое правительство в Москве. Но мы стремились не дать ему возможности, пока еще продолжалась война с Германией, сокрушить те антибольшевицкие образования и те движения за пределами Москвы, вдохновители которых были готовы бороться заодно с нами против неприятеля [Германии]». Президент США Вильсон «считал, что всякая попытка интервенции в России без согласия советского правительства превратится в движение для свержения советского правительства ради реставрации царизма. Никто из нас не имел ни малейшего желания реставрировать в России царизм, но мы считали важным восстановить антигерманский фронт в России...»[53].

Только на этом фоне становятся понятны переговоры правительств Антанты с нелегитимной властью большевиков на целой серии международных конференций 1921-1922 гг. – в Каннах, Генуе, Гааге, Лозанне, – которые вскоре привели к дипломатическому признанию коммунистического режима главными европейскими странами.

Последовавший в России "нэп" с раздачей богатейших концессий "сильным мiра сего" тоже можно лучше понять с учетом вышесказанного. Разрушенная огромная страна остро нуждалась в товарах, медикаментах, техническом оборудовании. Поскольку восстановить загубленное революцией производство большевики не умели, они, стремясь спасти свою власть и поэтому, особо не торгуясь, решили купить все необходимое за границей. Взамен предложили золото, произведения искусства, музейные коллекции, вплоть до коронных драгоценностей Российской империи. Именно в 1921 г., с началом нэпа, золото хлынуло в США небывалым потоком. "Нью-Йорк Таймс" выносит на первую полосу заголовок "Золотой потоп в Пробирной палате" и сообщает: «Сейфы правительственной Пробирной палаты оказались до отказа набиты золотом в брусках, полосах и монетах, в результате чего она была вынуждена приостановить прием и спасовать перед тем количеством, которое банкиры собирались вывалить перед ней для переплавки и сертификации...»[54].

Вот что значили ключевые слова банкира У.Б. Томпсона в меморандуме Ллойд Джорджу о необходимости поддержки большевиков – для заполучения России как «величайшего военного трофея, который когда-либо знал мiр»[55]. Помимо надежд на быструю наживу, проф. Саттон видит в описанной политике "сильных мiра сего" и более серьезные, геополитические интересы:

«Россия была – и остается сегодня – крупнейшим нетронутым рынком в мiре. Более того, Россия, как тогда, так и сейчас, представляет собой крупнейшего потенциального соперника американскому промышленному и финансовому господству... У Уолл-Стрита должны бежать холодные мурашки по коже при мысли, что Россия может стать следующим, превосходящим Америку, промышленным гигантом... стояла задача захватить гигантский русский рынок, превратить его в техническую колонию для эксплуатации горсткой могущественных американских финансистов и корпорациями, находящимися под их контролем... Уолл-Стрит действительно достиг этой цели. Американские фирмы, контролируемые этим синдикатом, позже принялись за построение Советского Союза...»[56], внеся большой вклад в выполнение пятилетних планов и в его вооружение (что прoф. Саттон как патриот Америки считает преступлением).

Явное и тайное в гражданской войне
    Так получилось, что в результате отмеченной выше раскладки сил в годы начавшейся гражданской войны большевиков поддерживали как немцы - уже открыто, так и (под давлением банкиров) власти демократической Антанты - закулисно. Последним приходилось маскировать свои цели колонизации ослабленной России и перед конкурентами, и перед оппозицией в парламентах (ведь поддержка никем не признанных большевиков была незаконной), и перед своими народами, в которых еще имелось немало людей, несогласных с поощрением богоборческого режима (С этой же целью на Западе долго культивировалось обеление большевиков, "спасших русский народ от гнета царизма", и продолжалось очернение православной монархической России.)
    Немцам тогда (до конца мировой войны в ноябре 1918 года) было важно, чтобы против них не восстановился русский фронт. Этого они надеялись достичь как деньгами и инструкторами для создававшейся Красной Армии, так и агитацией в нейтральных странах за дипломатическое признание большевиков (особенно после подписания Брестского мира, отдавшего Германии огромные российские территории и ресурсы).
    Германский статс-секретарь фон Кюльман инструктировал посла в Москве: "Используйте крупные суммы, поскольку мы чрезвычайно заинтересованы в том, чтобы большевики выжили… Мы не заинтересованы в поддержке монархической идеи, которая воссоединит Россию. Наоборот, мы должны пытаться предотвратить консолидацию России насколько это возможно, и с этой точки зрения мы должны поддерживать крайне левые партии". Германские представители в Москве, как потом утверждал Деникин, даже выдали чекистам офицеров из белого подполья. Это было сделано потому, что немцы рассматривали армию Деникина как союзницу Антанты, - что так и было, поскольку Деникин поверил западным обещаниям о "поддержке"
    Страны же Антанты высадили в 1918 году свои десанты в России и поддержали белых и чехословацкий корпус из пленных именно в надежде восстановить против Германии Восточный фронт. Черчилль оправдывал в британском парламенте эти десанты тем, что иначе немцы захватили бы ресурсы России и тем ослабили бы союзную блокаду. Свергать большевиков Антанта не собиралась.
    Лишь в антигерманских целях Антанта поначалу выделяла снабжение белым армиям, но на строго коммерческой основе. Причем то немногое, что поставлялось, как правило, было трофейными излишками (часто с захваченных русских же складов царской армии), и за это бралась оплата российским сырьем, зерном, золотом, а также российскими средствами в западных банках. После захвата в Казани золотого запаса Российской империи у Колчака, Верховного правителя России, имелись достаточные средства, чтобы оплатить любые поставки вооружения всем белым армиям, - но они были обещаны Антантой (да и то обманно) лишь при условии признания им всего российского государственного долга, включая военные убытки. В реальности же союзники вывезли тогда из России средств намного больше, чем крохи поставленных припасов. Например, около 150 тонн золота было направлено Колчаком в Японию и в США в уплату за заказанное, но так и неполученное снаряжение.
    После падения германской монархии в ноябре 1918 года начался второй период гражданской войны, когда белые уже воспринимались Антантой как досадная помеха, с существованием которой еще приходилось считаться лишь для маскировки подлинных целей. Зазвучали призывы к "примирению с красными", которые "обещают амнистию" Одновременно эмиссары Антанты стали провоцировать сепаратистские выступления в белом тылу (на это поддались часть казаков, махновцы и прочие анархисты и "зеленые" банды). "Белочехи" по приказу Антанты воевать отказались и, ограбив белую армию, вместе с союзниками способствовали восстанию "сибирской демократии" (эсеров и большевиков) против Колчака, который был предательски выдан на расправу французским генералом Жаненом. А случаи "интервенции" стран Антанты на территории Российской империи в этот период имели целью опять-таки не свержение власти большевиков, а обеспечение своего влияния во вновь образованных государствах - вопреки стремлению белых сохранить единую Россию.
    Деникин потом горько упрекал союзников, что они, не признав официально ни одно из русских белых правительств (за исключением признания "де-факто" Врангеля в Крыму для его удара в тыл Красной Армии с целью спасения масонов единомышленников в Польше), охотно и торопливо признавали все новые государства, возникшие на окраинах России. Эти "независимые государства" подобострастно заискивали перед Антантой, отказываясь помочь Белому движению, и даже предавали его, заключая "мирные договоры" с большевиками, которые платили за это русскими территориями. Потом же, когда марксизм в виде исторического возмездия пришел и на их землю, все они - чехи, поляки, кавказцы, эстонцы и даже наследники знаменитых латышских стрелков - винили в этом только русских...
    Секрет такого поведения западных демократий заключался в том, что уже с 1917 года их политики под влиянием банкиров с Уолл-стрита сделали ставку на большевиков. Инициатор этого плана У.Б. Томпсон в меморандуме британскому премьеру Ллойд Джорджу в декабре 1917 года писал: "Необходимо создать мощный неофициальный комитет со штаб-квартирой в Петрограде для действий, так сказать, на заднем плане, влияние которого в вопросах политики должно признаваться и приниматься дипломатическими, консульскими и военными официальными лицами союзников". Таким образом, "союзные правительства нейтрализовали своих собственных дипломатических представителей в Петрограде и заменили их неофициальными агентами, более или менее симпатизировавшими большевикам", - доказывает проф Саттон.
    В числе этих агентов наиболее известны Локкарт и Садуль. С первым Троцкий встречался ежедневно, выдал ему пропуск в Смольный, предоставил собственный поезд для поездок между Москвой и Петроградом и даже снабдил таким документом "Прошу все организации, Советы и Комиссаров вокзалов оказывать всяческое содействие членам Английской Миссии, гост. Р.Б. Локкарту, У.Л. Хиксу и Д. Герстину. Комиссар по иностранным делам Л. Троцкий".
    В свою очередь агенты слали своим правительствам донесения, что "интервенция союзников в помощь белым против большевиков будет обречена на неудачу и может спасти положение лишь интервенция в помощь большевикам против немцев, в новой революционной войне с цитаделью реакции, Германией, и тем спасти молодую революционную республику". Соответствующие предложения были сделаны большевикам официально и англичанами, и французами, и американским послом Френсисом.
    Этим объясняются и частые просоветские настроения "интервентов", что поражало белых. Так, не "военно-организационный талант" Троцкого остановил в 1919 году Юденича у Петрограда, а политика Ллойд Джорджа, который еще в 1918 году настойчиво пытался убедить в Лондоне кадетку А.В. Тыркову-Вильямс, "что следует сговориться с Троцким, который... в настоящее время является единственным государственным человеком в России". Без этого обстоятельства было бы трудно объяснить и то, почему англичане перед уходом из Мурманска и Архангельска, вместо того, чтобы передать запасы и снаряды белым, утопили все в море. Американцы оказались практичнее: вместо того, чтобы топить аммуницию, продали ее (через своего "представителя Красного Креста") большевикам в кредит с оплатой будущими поставками сырья.
    И если в книге "Уолл-стрит..." проф. Сатгон еще полагал, что американцы оказывали некоторую помощь белым, то, изучив позже секретные инструкции президента США Вильсона командованию американского экспедиционного корпуса, Саттон приходит к такому выводу: "Американская интервенция имела мало общего с антибольшевицкой деятельностью, как это утверждают Советы, Дж Кеннан и другие писатели... На самом деле Соединенные Штаты захватили Транссибирскую магистраль и удерживали ее ["чтобы не пустить к магистрали японцев"] до тех пор, пока Советы не окрепли настолько, чтобы ее контролировать... Имеются данные Госдепартамента, что большевикам поставлялось оружие и снаряжение... Советы были так благодарны за американскую помощь в революции, что в 1920 году, когда последние американские войска уходили из Владивостока, большевики устроили им дружеские проводы".
    Прилагались соответствующие усилия и на Западе. В то самое время, как несколько тысяч американских "интервентов" находились на Севере и в Сибири, финансисты Уолл-стрита открыли в начале 1919 года в Нью-Йорке Советское бюро, которое организовало кампанию против Колчака, и помогли основать американскую компартию (при активном участии семьи А. Хаммера). А ведь это было время наибольших шансов на победу белых!
    Таким образом, чтобы правильно оценить небывалую живучесть большевиков в гражданской войне, их способность выходить из самых отчаянных положений, перебрасывая с места на место интернациональные карательные войска (250.000 бойцов) для подавления множества разрозненных русских восстаний, - надо учесть это обстоятельство: они знали, что Антанта против них бороться не будет. Это было сильнейшим психологическим допингом для всех большевистских мер по удержанию власти.
    На этом фоне можно предложить нынешним "красным патриотам" вдуматься в известные слова Ленина: "В продолжение трех лет на территории России были армии английская, французская, японская. Нет сомнения, что самого ничтожного напряжения этих сил этих трех держав было бы вполне достаточно, чтобы в несколько месяцев, если не несколько недель, одержать победу над нами" (курсив наш. - М.Н.); но этого не случилось, мол, поскольку большевикам удалось "разложить" вражеские войска. Дело было, конечно, не в "разложении" интервентов, а в том, что пресловутой "интервенции 14 государств против советской республики" не было.
    Это позже подтвердил Ллойд Джордж: "Мы сделали все возможное, чтобы поддерживать дружеские дипломатические отношения с большевиками, и мы признали, что они де-факто являются правителями... Мы не собирались свергнуть большевицкое правительство в Москве". И президент США Вильсон считал, что "всякая попытка интервенции в России без согласия советского правительства превратится в движение для свержения советского правительства ради реставрации царизма. Никто из нас не имел ни малейшего желания реставрировать в России царизм..."
    Потому что цель их была следующей, как ее документально доказывает книга проф. Саттона: "Гигантский российский рынок надлежало захватить и превратить в колонию, которая будет эксплуатироваться немногими мощными американскими финансистами и подконтрольными им корпорациями", что было легче сделать "при помощи централизованного социалистического правительства", зависимого от поставок западной техники в разрушенную Россию.


    Гражданская война еще шла на Дальнем Востоке, в России повсеместно вспыхивали крестьянские восстания (более тысячи ежегодно, по опубликованным данным ЧК), а в Европе уже начались переговоры правительств Антанты с незаконной властью большевиков на целой серии конференций 1921-1922 годов - в Каннах, Генуе, Гааге, Лозанне, - которые привели к дипломатическому признанию большевистского режима. Последовавший весной 1921 года "нэп" с раздачей богатейших концессий "сильным мира сего" имел целью не столько внутренние реформы, сколько внешнюю торговлю. Именно тогда Ллойд Джордж выдал знаменитый афоризм: "торговать можно и с людоедами". С "людоедской" же стороны торговлей руководил Троцкий, а пассажиры его парохода и ленинского поезда, их родственники и соплеменники оккупировали Наркомат иностранных дел и органы внешней торговли.
    К этому времени большевики овладели огромными средствами. В 1920 году они отбили у Колчака золотой запас империи, издали декреты о национализации всего достояния России (включая уникальные музейные ценности), а также о конфискации имущества не только у Церкви, буржуазии, эмигрантов, но и о конфискации драгоценностей у всего российского населения (декрет от 16.4.1920). Российские ценности шли за границу целыми пароходами. Так богатства, накопленные Россией за всю ее историю, помогли интернационалистам-большевикам выиграть войну против русского народа: этим была оплачена западная политическая и техническая помощь в укреплении их власти.
    Газета "Нью-Йорк тайме" сообщала, например, что только за первые восемь месяцев 1921 года США импортировали золота на 460 миллионов долларов, из них 102,9 миллиона фирмой, основанной Я. Шиффом, - "Кун, Леб и Ко". Золото поступало не только из России, ибо банкам Соединенных Штатов задолжали все воевавшие страны. Однако из России - "величайшего военного трофея, который когда-либо знал мир" (так Россия была названа в меморандуме 1918 года финансиста У.Б. Томпсона Ллойд Джорджу о необходимости поддержки большевиков) - поток золота был наиболее мощным, учитывая, что оно декларировалось как привозимое из других стран.
    Тогда прямые поставки золота в США из советской России формально не допускались из-за ее дипломатического непризнания. Но Госдепартамент нашел уловку, допуская возможность "незнания" американскими фирмами советского происхождения ввозимых ценностей. Хотя американские газеты не раз описывали механизм "отмывания" награбленного большевиками золота: оно переплавлялось в Скандинавии и ввозилось в США с новыми клеймами. Это признал в "Нью-Йорк тайме" и директор шведского Монетного двора.
    Именно в 1921 году, с началом советского нэпа, золото хлынуло в США небывалым потоком. "Нью-Йорк тайме" выносит на первую полосу заголовок "Золотой потоп в Пробирной палате" и сообщает: "В результате непрерывного потока золота со всех краев земли, сейфы правительственной Пробирной палаты оказались до отказа набиты золотом в брусках, полосах и монетах,... в результате чего она была вынуждена приостановить прием". В итоге, если в 1913 году золотой запас США составлял 1,9 миллиарда долларов, то в 1927 году он увеличился до 4 миллиардов (в тогдашних ценах).
    Западная печать сообщала в те годы множество фактов, подтверждающих, что все демократические страны - в нарушение собственных же законов и уважения права частной собственности - соучаствовали в ограблении России интернационалистами-большевиками. Западные суды отказывали в исках владельцам русских торговых фирм, разрешая СССР продавать награбленные у них товары с их же торговыми клеймами. На зарубежные рынки были выброшены иконы, церковные чаши, кресты и ризы - происхождение их было очевидно, но они выставлялись в фешенебельных витринах. "Торговлю с людоедами" и скупку награбленного благословила и католическая церковь; она вступила с большевиками в свои переговоры, надеясь на утверждение в России католичества на руинах Православия.
    Вот что означала фраза французского премьера Клемансо на мирной конференции в Версале: "России больше нет..." Это было небывалое предательство России ее "союзниками" из демократического мира на фоне шедшего на русской земле геноцида нашего народа.
    В любом правовом государстве скупка награбленного и украденного незаконна; имущество подлежит возврату законному владельцу. В частности, на этом основании Всемирный еврейский конгресс, то есть потомки и соплеменники тех самых банкиров Уоллстрита, вот уже более полувека выставляют миллиардные счета компенсаций всем странам и фирмам, хотя бы косвенно "причастным к гитлеровскому холокосту" (добрались уже до нейтральной Швейцарии и даже до американского бизнеса).

Джозеф Уайтсайд Бойль (16 ноября 1867, Торонто — 14 апреля 1923) — канадский авантюрист, золотопромышленник, разведчик.


Младший из четырёх детей Чарльза Бойля и Марты Бейн. В 1885—1888 годах ходил матросом на торговых судах. В 1889 году женился на Эмили Рейнор (развелись в 1897). Занимался бизнесом по перевозке грузов. Работал менеджером боксёра Фрэнка Славина, с которым приехал на Аляску во время золотой лихорадки.
К тому времени большая часть золота, которое можно было добыть вручную, была уже исчерпана, и Бойль занялся крупномасштабной промышленной добычей золота. В 1900 году Бойль получил в Оттаве концессию на добычу золота с помощью драг на крупном участке. В 1904 году он основал Canadian Klondyke Mining Company Limited, акционерами которой были английские капиталисты. В лучшие времена золото добывалось с помощью четырёх драг (три из которых были крупнейшими в мире), была построена электростанция, снабжавшая энергией Доусон.
С началом Первой мировой войны Бойль на свои средства собрал и вооружил отряд из 50 добровольцев-пулемётчиков. За это ему было присвоено почётное звание подполковника. Впоследствии люди из его отряда были включены в регулярные канадские части и не участвовали в боях как отдельный отряд. В 1916 он прибыл в Англию. В 1917 году он был послан в Россию, официально как консультант по узкоколейным железным дорогам, но, по-видимому, выполняя и разведывательные функции. В это время он работал вместе с другим известным английским разведчиком Джорджем Хиллом.
После Октябрьской революции вместе с Джорджем Хиллом активно поддерживал большевистское правительство, помогал наладить работу железнодорожного транспорта. В воспоминаниях Хилла утверждается, что благодаря решительным действиям Бойля удалось устранить затор на московском железнодорожном узле, но сложно сказать, насколько это соответствует действительности.
Дальнейшая деятельность Бойля связана с Румынией. В феврале 1918 года он был посредником на переговорах о перемирии между румынским правительством и красными войсками в Бессарабии. Ему удалось добиться от большевиков возвращения румынскому правительству румынских ценностей, эвакуированных в Москву после разгромной для Румынии кампании 1916 года. Был знаком с королевой Румынии Марией. В популярных легендах часто говорится, что они были любовниками, но каких-то подтверждений этому не имеется.
В мае 1918 Бойль перенёс удар и был частично парализован. После того как он частично восстановил здоровье, он помогал организовать займы на послевоенное восстановление для Румынии и поставки румынской нефти в Англию. Пытался получить нефтяную концессию в советской России для компании Royal Dutch Shell. Умер в 1923 году в Англии, где и был похоронен. В 1983 году его прах был перезахоронен в Канаде в городе Вудсток.

кат.# К	кат.# Р	номинал	год	описание/примечания	АВЕРС	РЕВЕРС
Билеты Государственного 4 1/2% выигрышного займа (американской печати) с надпечаткой ревкома. 1920г.
K11.6.1	P:S902	200 рублей	ND(1920)	Разряд 4. Надпечатка красная	АВЕРС	РЕВЕРС
K11.6.2	P:S899	200 рублей	ND(1920)	Разряд 5. Надпечатка синяя	АВЕРС	РЕВЕРС
K11.3.NL	P:SNL	290 рублей	1917	Разряд IV SPECIMEN	АВЕРС	РЕВЕРС
K11.3.NL	P:SNL	290 рублей	1917	Разряд V SPECIMEN	АВЕРС	РЕВЕРС
Купоны от облигаций Государственного 4 1/2% выигрышного займа (американской печати) с надпечаткой ревкома. 1920г.
K11.6.3	P:S904	4 руб. 50 коп.	ND(1920)	Разряд 4. Надпечатка красная	АВЕРС/РЕВЕРС
K11.6.3	P:S903	90 рублей	ND(1920)	Разряд 4. полный лист	АВЕРС	РЕВЕРС
K11.6.4	P:S901	4 руб. 50 коп.	ND(1920)	Разряд 5. Надпечатка синяя	АВЕРС/РЕВЕРС
K11.6.4	P:S900	90 рублей	ND(1920)	Разряд 5.  полный лист	АВЕРС	РЕВЕРС
		В обращении были как листами по 20шт. (90 руб.) так и по отдельности.

Каталог бумажных денежных знаков (бон)
Сибирский Революционный Комитет Сибревком
Денежные знаки времен Гражданской Войны Сибирь и Дальний Восток
СПРАВКА:  Сибирский революционный комитет (Сибревком) — высший орган центральной власти РСФСР в Сибири в 1919—1925 годах. Штаб-квартира — Челябинск (1919), Омск (1919—1921), Ново-Николаевск (1921—1925). Сибревком был создан в соответствии с декретом ВЦИК 27 августа 1919 года в составе трёх человек. Являлся чрезвычайным высшим органом советской власти в Сибири. Широта его полномочий определила ему роль «Сибирского совнаркома». В феврале-июне 1920 года по инициативе Сибревкома и с санкции НКФ в Сибири были выпущены напечатанные в США облигации 4 и 5 разрядов Государственного выигрышного займа 1917 года и купоны от них со специальными надпечатками.

ссылка

И белые финны стали первой проверкой британского десанта. В середине марта 1918 к Мурманской железной дороге вышел отряд красных финнов, вытесненный белыми финнами из Финляндии. Командир краснофиннского отряда попросил помощи мурманских большевиков, а Мурманский Совет обратился за помощью к десанту Антанты. Тогда-то и был "оборудован блиндированный поезд", упомянутый в БСЭ. Он представлял собой несколько платформ с брустверами из мешков с песком, вооруженных четырьмя трехфунтовыми (47 мм) пушками, снятыми с британского корабля "Кокрейн". Расчеты пушек составили французские артиллеристы (они отнюдь не были высажены вместе с десантом, а наоборот возвращались во Францию, завершив миссию советников в Румынии, вышедшей из войны с Германией и Австро-Венгрией), на платформах "бронепоезда" разместилась также рота британских морских пехотинцев. Состав проехал до Кандалакши, но не встретил белых финнов, которые ушли обратно в Финляндию.

После этого рейда против белых финнов десант Антанты никаких действий не предпринимал, выполняя основную задачу - охрану военных грузов в Мурманском порту. А 2 мая 1918 "Кокрейн" получил приказ принять на борт 40 британских морпехов, 20 красногвардейцев и 20 красных матросов, и направиться в Печенгу. Дело в том, что Мурманский Совет получил информацию, что Печенгский залив может быть использован Германией как база для подводных лодок. При этом район Печенги был частью территории Финляндии, признанной большевиками независимой.

Тем не менее 3 мая 1918 на финской территории высадились красногвардейцы, красные матросы и британские морпехи. Они вступили в бои против белых финнов. Финны упорно сопротивлялись, и британцы 6 мая прислали подкрепление - 35 морпехов с 5 пулеметами и одной 12-фунтовой (76 мм) пушкой. 12 мая 150 белых финнов попытались взять Печенгу штурмом, но были отбиты и покинули этот район. Таким образом, британские интервенты совместно с красногвардейцами и красными матросами успешно оккупировали часть территории независимой Финляндии, выполнив указание большевистского руководства.

8 марта 1918 г император Германии Вильгельм II заявляет, что Германия не будет вести войну за финские интересы с Советским правительством, подписавшим Брестский мир, и не будет поддерживать военные действия Финляндии, если та перенесет их за пределы своих границ.

К концу мая 1918 Германия потребовала от Советской России строго выполнять условия Брестского мира - в частности, интернировать всех военнослужащих стран Антанты и ее союзников, находящихся на советской территории.


Мурманск, озабоченный выживанием, целиком и полностью зависле от поставок союзников. Центарльный совет в Петрограде видел все по другому.
Приглашение Троцкого было аннулировано, напротив англичанам было предложено покинуть Мурманск. Тон приказов (вышвырните союзников из Мурманска)а становился все более угрожающим: "Если вы отказываетесь понимать советскую политику - пеняйте на себя" Ответы были в духе "Вам очень лего рассуждать сидя в Москве" Ленин объявил председателя Мурманского совета Юрьева предателем и пособником империалистов и проклял его от имени народа. В ответ Мурманский совет подписал соглашение с союзниками. По соглашению они должны были защищать город и признавали мурманский совет
законным правительством города.

Тем временем Антанта решила, что двух рот британских морпехов и команды французских артиллеристов недостаточно для охраны порта Мурманска и Мурманской железной дороги. 23 июня 1918 в Мурманск прибыло подкрепление - еще одна рота британских морпехов и генерал-майор сэр Чарлз Мэйнард, назначенный командующим контингентом Антанты на Севере России.

Генерал Мэйнард включил в состав своих сил, помимо трех рот британских морпехов и команды французских артиллеристов, сербский батальон (до 900 чел.), отряд красных финнов (около 500 чел.) и 150 русских (начав формирование Славяно-Британского Легиона). Таким образом, в конце июня 1918 Антанта располагала на Севере России примерно 2 тысячами солдат и офицеров, в 4 гарнизонах - в Мурманске, Печенге, Кандалакше и Кеми.

27 июня 1918 генерал-майор Мэйнард отправился с инспекцией по Мурманской железной дороге. Его сопровождал один взвод и командующий красными силами Мурманского края бывший генерал Звягинцев. К тому времени большевистское руководство в Москве расценило усиление войск Антанты на Севере России до 2 тысяч как тревожный факт и приказало Мурманскому Совету прервать все отношения с этим контингентом. Однако Совет проигнорировал распоряжение, и в направлении Мурманска были направлены красные войска силой в 3 тысячи.

Передовой эшелон красных войск прибыл в Кандалакшу одновременно с Мэйнардом. В ходе встречи с красным командиром британский генерал убедил его, что будто бы располагает более крупными силами, и большевистский командир согласился отступить на юг. Мэйнард проследовал далее к Кеми, куда к тому времени прибыли еще два эшелона с красными войсками, и также убедил их вернуться в Петроград. Однако красные отступили лишь на 50 км, до станции Сорока, и запросили оттуда инструкций начальства. Тогда Мэйнард вызвал из Мурманска крейсер "Этэнтив". По его прибытии в Онежскую губу красногвардейцы без боя отступили. В Сороке расположился гарнизон в составе роты сербов.

Во время отсутствия генерала Мэйнарда в Мурманске взбунтовались матросы русских судов, недовольные дружественными отношениями между Мурманским Совдепом и Антантой. Бунт завершился тем, что всех недовольных матросов отправили по железной дороге в Петроград. В конце июля 1918 Мэйнард занимался формированием и обучением Славяно-Британского, Карельского и Краснофиннского Легионов.

Август 1918 для контингента Антанты в Мурманске прошел спокойно, единственной проблемой была забастовка русских железнодорожников, потребовавших, чтобы им платили британцы. Для усиления охраны складов и дороги генерал Мэйнард попросил у командования подкреплений. Они прибыли в сентябре - британская пехотная бригада, 3 артиллерийские и 1 минометная батареи, итальянский батальон, канадская пехотная рота и французская лыжная рота.

В сентябре белые финны вторглись в Карелию, и Мэйнард направил против них Карельский легион из Кеми и Краснофиннский легион из Кандалакши. 11 сентября 1918 части белых финнов были разбиты.

Фактически антанта сохранила город для СССР. Антанта воевала вместе с красными против белофинов. Такая вот история

Цитата: Коллекционер мыслей от 30.08.2018 10:11:12Юрьев, Алексей Михайлович

Его дальнейшая судьба неизвестна.

Судьба его в России неизвестна - может в США опять уехал?
А вот судьба человека, помешавшего большевикам сдать флот немцам известна.
Щастный, Алексей Михайлович

В 1892—1896 учился во Владимирском Киевском кадетском корпусе. Окончил Морской корпус (1901, вторым по успеваемости), Минный офицерский класс (1905).
Морской офицер
С 1901 года — мичман. В 1901 году — офицер канонерской лодки береговой обороны «Бурун». В 1901—1902 годах — исполняющий должность (и. д.) ротного командира и вахтенный начальник крейсера 2-го ранга «Пластун». В 1903 году — вахтенный офицер эскадренного броненосца «Севастополь». В 1903—1904 годах — минный офицер мореходной канонерской лодки «Манджур». В апреле — августе 1904 года — вахтенный офицер крейсера 1-го ранга «Диана».
Участник русско-японской войны 1904—1905 годов, за военные заслуги награждён орденом Святой Анны 3-й степени с мечами и бантом. Отличился при отражении атак японских миноносцев 10—11 июня, при обстреле сухопутных войск противника 26 июня и в сражении с японским флотом в Жёлтом море 28 июля 1904 года. Командир крейсера «Диана» А. А. Ливен оценил личные качества мичмана Щастного:
своей бодростью, быстрой распорядительностью, присутствием духа … выказал боевые способности, какие трудно ожидать при его молодости… Это высокого качества боевой офицер, он и в обыкновенное время хорошо служил, но не всякий служака в мирное время оказывается и в бою на высоте призвания, как он.
После интернирования крейсера «Диана» в Сайгоне в 1904 году отбыл в Россию.
11 апреля 1905 года произведён в чин лейтенанта. В 1905 году — младший минный офицер учебного судна «Европа», командир миноносца № 217. В 1905—1906 годах офицер морского отдела штаба Кронштадтской крепости. В 1906—1909 годах преподаватель радиотелеграфного дела Минного офицерского класса. Специалист по вопросам связи в военно-морском флоте. Один из выпускников этого класса Г. К. Граф назвал Щастного в своих мемуарах «выдающимся преподавателем». В 1906—1907 годах — старший минный офицер учебного судна «Николаев». В 1907—1909 годах — 2-й флагманский минный офицер походного штаба начальника минного учебного отряда. В 1908 году участвовал в V Всероссийском электротехническом съезде в Москве. В 1909—1912 годах — и. д. 2-го флагманского минного офицера (по радиотелеграфному делу) штаба командующего Морскими силами Балтийского моря. 6 декабря 1910 года произведён в чин старшего лейтенанта. В 1912—1914 годах — постоянный член от Морского министерства межведомственного радиотелеграфного комитета. В 1913 году был командирован на Каспийское море для выбора мест береговых радиостанций на острове Ашур-Ада и в Энзели. 14 апреля 1913 года произведён в чин капитана 2-го ранга.
В 1914—1916 годах — старший офицер линейного корабля «Полтава». В 1916—1917 годах — командир эскадренного миноносца «Пограничник». В феврале — мае 1917 года — штаб-офицер для поручений при штабе Командующего флотом Балтийского моря. С мая 1917 года — флаг-капитан по распорядительной части штаба Командующего флотом Балтийского моря. С июля 1917 года — капитан 1-го ранга. За боевые отличия в Первой мировой войне награждён мечами к ранее полученным орденам Святого Станислава 2-й степени и Святой Анны 2-й степени.
Во главе Балтийского флота
После прихода к власти большевиков остался на своём посту. В январе 1918 года назначен 1-м помощником начальника военного отдела Центробалта. Фактически командовал Балтийским флотом, в феврале 1918 года руководил перебазированием кораблей флота, находившихся в Ревеле, в Гельсингфорс, что спасло их от захвата немецкими войсками. Последние корабли покинули Ревель 25 февраля 1918 года — в день, когда в город вошли немцы.
Руководство Ледовым походом
Основная статья: Ледовый поход Балтийского флота

В связи с угрозой Балтийскому флоту со стороны наступающих немецких войск Щастный принял решение перевести корабли флота из Гельсингфорса в Кронштадт. Согласно Брестскому миру (статья 6), все русские корабли должны были покинуть финляндские порты, причём предусматривалось, что пока лёд не позволяет осуществить переход, на кораблях должны были оставаться лишь «незначительные команды», которые легко могли быть нейтрализованы немцами. Этот поход получил название Ледового.
Первоначально в сопровождении двух ледоколов вышли из Гельсингфорса 12 марта и прибыли в Кронштадт 17 марта четыре линейных корабля и три крейсера. 4 апреля из Гельсингфорса вышел второй отряд (два линкора, два крейсера, две подводные лодки), который прибыл в Кронштадт 10 апреля (исключая одну из подводных лодок, получившую повреждение и вернувшуюся в Гельсингфорс). Таким образом, крупнейшие корабли флота оказались вне опасности захвата противником.

5 апреля Щастный был официально назначен начальником Морских сил (наморси) Балтийского моря (исполнял обязанности уже в марте, после смещения с этой должности А. В. Развозова, занимавшего её лишь около недели). В это время он готовил к выходу третий отряд кораблей (45 эсминцев, три миноносца, десять подводных лодок, пять минных заградителей, шесть тральщиков, одиннадцать сторожевых кораблей, 81 вспомогательное судно), который был отправлен из Гельсингфорса пятью эшелонами в период с 7 по 11 апреля. Позднее эти корабли соединились в один эшелон при поддержке четырёх ледоколов. Сам Щастный покинул Гельсингфорс на штабном корабле «Кречет» 11 апреля, когда на подступах к городу уже шли бои с наступающими немецкими войсками (город был взят 14 апреля).
20 апреля третий отряд кораблей под командованием Щастного прибыл в Кронштадт. За время похода не было потеряно ни одно судно, несмотря на резкое ослабление дисциплины, связанное с революционными событиями.

Цитата: Коллекционер мыслей от 30.08.2018 10:17:43А вот судьба человека, помешавшего большевикам сдать флот немцам известна.
Щастный, Алексей Михайлович

Арест и гибель
Успешное руководство Ледовым походом подняло авторитет Щастного среди моряков. Но уже 27 мая он был арестован по личному распоряжению народного комиссара по военным и морским делам Л. Д. Троцкого и на основании материалов, подготовленных Военным контролем: «за преступления по должности и контрреволюционные действия». 20—21 июня был судим Революционным трибуналом при ВЦИК. Свою вину Щастный не признал. В выступлении на суде Троцкий заявил: «Щастный настойчиво и неуклонно углублял пропасть между флотом и Советской властью. Сея панику, он неизменно выдвигал свою кандидатуру на роль спасителя. Авангард заговора — офицерство минной дивизии — открыто выдвинуло лозунг „диктатура флота“». Адвокатом Щастного был В. А. Жданов.
13 июня был принят декрет о восстановлении в России смертной казни. С этого момента расстрел мог применяться по приговорам революционных трибуналов. Несмотря на слабую доказательную базу обвинения, 21 июня 1918 года Щастный был приговорён к расстрелу. В одной из предсмертных записок он писал: «В революции люди должны умирать мужественно. Перед смертью я благословляю своих детей Льва и Галину, и, когда они вырастут, прошу сказать им, что иду умирать мужественно, как подобает христианину».
Члены Президиума ВЦИК левые эсеры ходатайствовали об отмене приговора, тем не менее большинством членов Президиума он был утверждён.
В 4 часа 40 минут 22 июня Алексей Щастный был расстрелян в скверике Александровского военного училища^[2].
По крайне сомнительной версии, тело Алексея Щастного после расстрела якобы замуровали под полом одного из помещений Александровского военного училища. Эти сведения распространяли палачи и их подручные, чтобы скрыть настоящее место захоронения героя России А.М. Щастного, не допустить паломничества и массовых собраний и моряков на его могиле.
Капитан 1-го ранга Алексей Щастный после расстрела был тайно захоронен в районе села Всехсвятского в безымянной Братской могиле, в которой палачи хоронили тела людей, казненных в Москве. Это место находится на территории Всероссийского военного Братского кладбища героев Первой мировой войны, где ныне расположен Мемориальный парк у кинотеатра «Ленинград», близ Храма Всех Святых на Соколе. Вдоль кирпичной ограды Братского кладбища (ее фундамент сохранился до сего времени) были расположены безымянные рвы и могилы, в которые, начиная с 1918 года, закапывали людей, расстрелянных в Москве.
В приговоре по делу говорилось:
Именем Российской Социалистической Федеративной Советской Республики Революционный трибунал при ВЦИК Советов рабочих, крестьянских, солдатских и казачьих депутатов, заслушав в открытых заседаниях своих от 20 и 21 июня 1918 г. и рассмотрев дело по обвинению бывшего начальника морских сил Балтийского флота гр. Алексея Михайловича Щастного, 37 лет, признал доказанным, что он, Щастный, сознательно и явно подготовлял условия для контрреволюционного государственного переворота, стремясь своею деятельностью восстановить матросов флота и их организации против постановлений и распоряжений, утверждённых Советом Народных Комиссаров и Всероссийским Центральным Исполнительным Комитетом. С этой целью, воспользовавшись тяжким и тревожным состоянием флота, в связи с возможной необходимостью, в интересах революции, уничтожения его и кронштадтских крепостей, вёл контрреволюционную агитацию в Совете комиссаров флота и в Совете флагманов: то предъявлением в их среде провокационных документов, явно подложных, о якобы имеющемся у Советской власти секретном соглашении с немецким командованием об уничтожении флота или о сдаче его немцам, каковые подложные документы отобраны у него при обыске; то лживо внушал, что Советская власть безучастно относится к спасению флота и жертвам контрреволюционного террора; то разглашая секретные документы относительно подготовки на случай необходимости взрыва Кронштадта и флота; то ссылаясь на якобы антидемократичность утверждённого СНК и ЦИК Положения об управлении флотом, внося, вопреки этому Положению, в Совет комиссаров флота на разрешение вопросы военно-оперативного характера, стремясь этим путём снять с себя ответственность за разрешение таких вопросов; то попустительствовал своему подчинённому Зелёному в неисполнении распоряжений Советской власти, направленных к облегчению положения флота, и замедлил установление демаркационной линии в Финском заливе, не исполняя своей прямой обязанности отстранения таких подчинённых от должности; то под различными предлогами на случай намеченного им, Щастным, переворота задерживал минную дивизию в Петрограде; и всей этой деятельностью своей питал и поддерживал во флоте тревожное состояние и возможность противосоветских выступлений. Принимая во внимание, что вся эта деятельность Щастного проявлялась им в то время, когда он занимал высокий военный пост и располагал широкими правами во флоте Республики, Трибунал постановил: считая его виновным во всём изложенном, расстрелять. Приговор привести в исполнение в течение 24 часов^[3].
По словам историка белой эмиграции Сергея Мельгунова, «капитан Щастный спас остаток русского флота в Балтийском море от сдачи немецкой эскадре и привёл его в Кронштадт. Он был обвинён, тем не менее, в измене. Обвинение было сформулировано так: „Щастный, совершая геройский подвиг, тем самым создавал себе популярность, намереваясь впоследствии использовать её против советской власти“. Главным и единственным свидетелем против Щастного выступил Троцкий. Щастный был расстрелян „за спасение Балтийского флота“».
Советская военно-историческая литература о роли Щастного во время Ледового похода не упоминала.

Через месяц после спасения флота был арестован и расстрелян

Окончил грамматическую школу Хаверфорд в Уэльсе, поступил в Королевский ВМФ в качестве кадета на корабле «Британия» (HMS Britannia). Будучи гардемарином, участвовал в подавлении Ихэтуаньского восстания (европейцы называли его «боксёрским» восстанием) в Китае, входил в состав морской десантной бригады. Отличился во время боевых действий, был награждён медалью за китайскую кампанию, планкой к ней за взятие Пекина, а также был упомянут в приказах.
Британский подводник
Являлся дисциплинированным офицером, не употреблял спиртных напитков, не курил (что противоречило стереотипному образу британского моряка). Успешно продвигался по службе. В 1903 стал одним из первых добровольцев, поступивших на службу в британский подводный флот. Royal Humane Society наградило его бронзовой медалью за спасение жизни моряка, который оказался за бортом лодки А-3. В возрасте 28 лет он был назначен командиром учебной флотилии подводных лодок класса «A», внёс большой вклад в подготовку подводников, несмотря на несовершенное оборудование. Успешно занимался разработкой стратегии и тактики подводной войны.
Служба на Балтике
В начале Первой мировой войны командовал подводной лодкой HMS D-6. Затем в чине лейтенант-коммандера принял командование лодкой HMS Е-19 (в состав её экипажа входили 3 офицера и 28 нижних чинов), которая в сентябре 1915 совершила прорыв в Балтийское море и вошла в состав Британской флотилии подводных лодок, действовавшей на Балтике против немецкого флота. За прорыв награждён орденом св. Владимира 4-й степени с мечами и бантом, за первый боевой поход — орденом св. Анны 3-й степени с мечами.
Был самым успешным британским подводником на Балтийском театре военных действий. Во время боевого похода, продолжавшегося 14,5 суток, Е-19 потопила 4 немецких парохода, 3 парохода выбросились на берег, а один шведский пароход с контрабандой был приведен в порт Ревель, где конфискован после судебного разбирательства (потопленные суда везли в Германию из Швеции железную руду). Во время похода британские подводники действовали в соответствии с действовавшими международными правилами — экипажи пароходов предварительно пересаживались в шлюпки или переводились на другие корабли. Так, экипаж парохода «Директор Риппенхаген» (Direktor Rippenhagen) был взят на борт лодки и переведён на встречное шведское судно. Шлюпки с парохода «Никомедия» (Nicomedia) Е-19 отбуксировала в сторону берега.
Главным успехом Е-19 стало торпедирование в западной Балтике немецкого лёгкого крейсера «Ундине» (SMS Undine) 7 ноября 1915. Кроми выпустил по крейсеру две торпеды, в результате чего корабль взорвался и затонул. За этот бой он был награждён высшей русской офицерской наградой за храбрость — орденом св. Георгия 4-й степени. Британское командование наградило Кроми орденом «За выдающиеся заслуги» (The Distinguished Service Order, DSO). Русская императорская семья пригласила его к обеду. Он был произведён в чин коммандера и назначен командиром флотилии подводных лодок.
После большевистской революции и выхода России из войны Кроми отказался передавать британские лодки немцам, как это предусматривалось соглашением о перемирии между большевиками и Германией. Первоначально он перевёл флотилию в Гельсингфорс, а после высадки немецких войск в Финляндии руководил взрывом и затоплением лодок.
Военный разведчик
Произведённый в чин капитана, Кроми в мае 1917 года был назначен исполняющим обязанности британского военно-морского атташе в России. Убеждал морских офицеров оставаться служить на красном флоте и не бежать к белым. Направил служившего в качестве офицера связи на британской подводной лодке E1 Георгия Чаплина в Архангельск, для организации там антибольшевистского переворота и подготовки высадки там английских войск. Являлся одним из руководителей петроградской вербовочно-осведомительной организации доктора В. П. Ковалевского^[1]. В июне 1918 он встретился с двумя латышскими агентами ВЧК, которые выдавали себя за представителей московского контрреволюционного подполья. Кроми представил их разведчику Сиднею Рейли, а также дал им рекомендательное письмо к британскому дипломатическому представителю в Москве Роберту Брюсу Локкарту. Кроме того, он поддерживал связь с участниками антибольшевистской организации «ОК», в состав которой входили сотрудники Регистрационной службы Морского Генштаба.
Смерть Кроми

Капитан Кроми на теннисных кортах за месяц до смерти
30 августа 1918 года, после убийства главы петроградской ЧК М. С. Урицкого, покушения на В. И. Ленина и сведениях о готовящемся «заговоре послов» советские власти приняли решение арестовать британских дипломатов и разведчиков. Кроме того, как вспоминал сотрудник английской секретной службы, мичман А. Гефтер, «большевики узнали, что в британском посольстве есть документы, представлявшие для них интерес»^[2].
31 августа 1918 года чекисты ворвались в здание британского посольства в Петрограде. Ф. Кроми оказал им вооружённое сопротивление и был убит в перестрелке.
Американские авторы М. Сейерс и А. Кан так описывали гибель Кроми^[3]:
После убийства Урицкого советские власти в Петрограде послали отряд чекистов оцепить английское посольство. На верхнем этаже сотрудники посольства под руководством капитана Кроми жгли компрометирующие их документы. Кроми бросился вниз и захлопнул дверь перед носом советских агентов. Те взломали дверь. Английский офицер встретил их на лестнице, держа в обеих руках по браунингу. Ему удалось застрелить комиссара и ещё несколько человек. Агенты ЧК тоже открыли огонь, и капитан Кроми упал с простреленной головой…
На самом деле, в перестрелке с Кроми был застрелен чекист Янсон^[4], ранены помощник комиссара Петроградской ЧК Иосиф Наумович Стодолин-Шейнкман (1888 – 1963) и следователь ВЧК Бронислав Брониславович Бортновский (Бронек, Петровский, в Коминтерне – Бронковский) (12.04.1894, Варшава – 3.11.1937). ^[5].

9 марта 1936 года	Политбюро ЦК ВКП(б) издаёт постановление «О мерах, ограждающих СССР от проникновения шпионских, террористических и диверсионных элементов». В соответствии с ним усложняется въезд в страну политэмигрантов и создаётся комиссия для чистки международных организаций на территории СССР.
Март 1937 года	Начало активного «выдавливания» иностранцев из СССР. Постановлением Политбюро отказано в продлении вида на жительство проживающим в Западной Сибири иностранцам, в первую очередь гражданам Германии, Японии и Польши. Начинаются массовые аресты, лиц, контактировавших с иностранными дипломатами.
25 июля 1937 года	Ежов подписал и ввел в действие по телеграфу приказ № 00439, которым обязал местные органы НКВД в 5-дневный срок арестовать всех германских подданных, в том числе и политических эмигрантов, работающих или ранее работавших на военных заводах и заводах, имеющих оборонные цеха, а также железнодорожном транспорте, и в процессе следствия по их делам «Добиваться исчерпывающего вскрытия неразоблаченной до сих пор агентуры германской разведки».[4] В августе — сентябре 1937 г. по указанию Ежова начались репрессии против советских немцев, которые проводились по образцу «польской операции». Всего по «немецкой линии» были осуждено 55 005 чел., из них 41 898 чел. к расстрелу.
11 августа 1937 года	Ежов подписал приказ НКВД № 00485, которым приказал начать с 20 августа широкую операцию, направленную на полную ликвидацию местных организаций «Польской организации войсковой» и закончить её в 3-месячный срок. «Польская операция» стала крупнейшей из аналогичных ей «национальных»: итого по ней осуждено 139 815 чел., из них 111 071 к расстрелу.
17 августа 1937 года	Приказ о проведении «румынской операции» в отношении эмигрантов и перебежчиков из Румынии в Молдавию и на Украину. Осуждено 8292 чел., в том числе приговорено к расстрелу 5439 чел.
22 августа 1937 года	Выпущен приказ НКВД «Об иностранцах», потребовавший прекратить продление видов на жительство гражданам 21 страны безусловно, и ещё 10 стран «при наличии компрометирующих материалов».
20 сентября 1937 года	Приказ наркома внутренних дел СССР № 00593 о проведении операции против харбинцев.
30 ноября 1937 года	Телеграмма Ежова № 49990 с приказом о проведении т. н. «латышской операции». Осуждено 21 300 чел., из которых 16 575 чел. расстреляны.
11 декабря 1937 года	Телеграмма Ежова № 50215 с приказом о проведении т. н. «греческой операции».
14 декабря 1937 года	Директива НКВД о распространении репрессий по «латышской линии» на эстонцев, литовцев, финнов, а также болгар. По «эстонской линии» осуждено 9 735 чел., в том числе к расстрелу приговорено 7998 чел., по «финской линии» осуждено 11 066 чел., из них к расстрелу приговорено 9078 чел.;
29 января 1938 года	Директива НКВД об «иранской операции». Осуждено 13 297 чел., из которых 2 046 приговорены к расстрелу.
31 января 1938 года	Постановление Политбюро ЦК ВКП(б) о продлении национальных операций до 15 апреля 1938 года[5].
1 февраля 1938 года	Директива НКВД о «национальной операции» в отношении болгар и македонцев.
16 февраля 1938 года	Директива НКВД об арестах по «афганской линии». Осуждено 1 557 чел., из них 366 приговорено к расстрелу.
23 марта 1938 года	Постановление Политбюро ЦК ВКП(б) об очищении оборонной промышленности от лиц, принадлежащих к национальностям, в отношении которых проводятся репрессии.
26 мая 1938 года	Постановление Политбюро ЦК ВКП(б) о продлении национальных операций до 1 августа 1938 года[6].
24 июня 1938 года	Директива Наркомата Обороны об увольнении из РККА военнослужащих национальностей, не представленных на территории СССР
15 сентября 1938	Постановление Политбюро ЦК ВКП(б) о создании особых троек для рассмотрения дел в отношении лиц, арестованных по национальным линиям до 1 августа 1938 года[7].

Карательная экспедиция комиссара Фролова
Для подавления народного выступления Ташкентский Совнарком направил отряд под командованием А.И. Фролова 

, назначенного на экстренном заседании ТуркЦИК Чрезвычайным комиссаром Закаспийской области. Вот как описывается появление чрезвычайного комиссара СНК Туркестана А.И.Фролова в Ашхабаде:
"Впереди ехали три всадника. У среднего на плече развевался огромный красный флаг с надписью "Смерть саботажникам". За флагом следовал сам Фролов на огромном жеребце, на котором красовалась красная лента. Фролов был хорошо вооружен. Сопровождал Фролова конвой из 40 конных мадьяр. Последние, как и китайцы, а равно всякий пришлый элемент, отличались нерассуждающей жестокостью — затем они и понадобились". Отряд занял Асхабад, разоружил восставших, произвел массовые аресты и расстрелы.

Ленинградское (Санкт-Петербургское) высшее общевойсковое командное дважды Краснознамённое училище имени С. М. Кирова берёт своё начало от двух старейших командных курсов молодой Советской России: Ораниенбаумских пулемётных курсов имени Троцкого и 3-х советских Петроградских финских пехотных курсов.
1917 год. Ораниенбаумская офицерская стрелковая школа находилась в Ораниебауме, пригороде Петрограда. С началом Первой мировой войны занятия в ней были прекращены. Однако, убыль командного состава и нехватка офицеров царской армии на полях сражений заставила превратить это учебное заведение в школу прапорщиков. Ораниенбаумскую стрелковую офицерскую школу в 1915 году окончил будущий Маршал Советского Союза Фёдор Иванович Толбухин. Тогда он получил звание прапорщика и отправился Юго-Западный фронт. В 1917 году после установления советской власти в ноябре месяце в Рабоче-Крестьянской Красной Армии также отсутствовали хорошо обученные пулемётчики и красные командиры.
1918 год. Ораниенбаумские пулемётные курсы приняв на себя имя одного из основателей новой армии товарища Троцкого открылись 5 мая 1918 года. В течение последующих двух лет, пулемётные курсы находились в Ораниенбауме, а затем переехали в Петроград.
9 декабря 1918 года для подготовки командного состава РККА открываются 3-и советские Петроградские финские пехотные курсы. Распоряжением Военно-учебного управления они создаются и размещаются в Петрограде на Васильевском острове в помещении бывшего Кадетского корпуса на Съездовской линии. Финские курсы были сформированы из остатков дивизии финской Красной Армии разгромленной белофинами. Курировал формирование этих курсов ЦК финской компартии. Заведующим курсами был назначен поручик старой армии А. И. Инно. Первым комиссаром финских курсов был соратник В. И. Ленина по подпольной большевистской работе Эйно Рахья. Учебную часть курсов возглавил профессор военной академии Изместьев П. И.
1919 год. Яркой вспышкой оставила неизгладимый след в истории Ораниенбаумских пулемётных курсов гибель взвода пулемётчиков при подавлении мятежа на восставшем форте «Красная горка». В апреле 1919 года Ораниенбаумские пулемётные курсы выделяют из своего состава лучших пулемётчиков и в числе других курсантов направляют их на Эстляндский фронт под город Верро. Затем пулемётная команда была переброшена под Ямбург, где сражалась с войсками белого генерала Юденича. Боевые операции на этом фронте заканчиваются подавлением мятежа на форте «Красная горка». Здесь, в неравном бою, гибнет взвод героических пулемётчиков. Они попали в окружение, израсходовав все патроны. Они вступили в рукопашную схватку с белогвардейцами и 18 израненных бойцов, из них два командира, едва оставшихся в живых бою, погибли в плену. 25 апреля 1919 года курсы произвели первый выпуск красных финских командиров, 20 человек. Их в полном составе отправили на Олонецкий фронт. Вместо убывшего с выпускниками Эйно Рахья комиссаром курсов был назначен член 3-го Коммунистического Интернационала, член ЦК Финляндской Коммунистической партии тов. Отто Куусинен. В дальнейшем финские курсы ведут боевую подготовку пехотных командиров вместе с остальными Петроградскими курсами комсостава. К лету 1919 года курсы представляют собой целый батальон.
1920 год. Ораниенбаумские пулемётные курсы несколько раз меняли своё наименование. С 1 апреля 1920 года они назывались то 5-е пехотные курсы имени Троцкого, то 7-е пехотные курсы имени Троцкого. В августе 1920 года 5 -е пулемётные курсы приняли в себя Новгородские пехотные курсы, которые готовили пулемётчиков в этом городе с 22 ноября 1918 года. 1 октября 1920 года Приказом Реввоенсовета Республики 3-и Петроградские советские финские пехотные курсы переформировываются в первую в Советской Республике нормальную военную школу с трёхгодичным сроком обучения. Эта школа начала существовать при штате в 500 русских курсантов и при финском отделении в триста человек и получила название «Петроградская пехотная школа». В составе пехотной школы было две русские и две финские роты.
1921 год. В январе 1921 года 7-е Петроградские пехотные курсы имени Троцкого превращаются в 9-ю пехотную школу также с трехгодичным сроком обучения. В марте 1921 года в Кронштадте вспыхнул антибольшевистский мятеж, в подавлении которого принимали участие все пехотные курсы Петрограда. Войсками Северной стороны командовал будущий начальник и комиссар «Петроградской пехотной школы» Евгений Сергеевич Казанский. Вместе с подавлением Кронштадского мятежа замолкли последние удары Гражданской войны. Красная Армия стала сокращаться, а военные учебные заведения переформируются. Русские роты Петроградской пехотной школы переформировываются в 1-ю Петроградскую пехотную школу и занимают помещение, вначале, на проспекте Майорова (Вознесенского) дом 16, в здании казарм бывшего 3-го гвардейского стрелкового полка. В июне 1921 года 9-я пехотная школа вливается в 1 -ю Петроградскую пехотную школу командного состава РККА. Эта пехотная школа располагается в здании Воронцовского дворца, бывшего Пажеского корпуса, на улице 3 июля, дом 26.
1922 год. 20 января 1922 года по приказу РВС Республики отряд в 123 человека финских лыжников Петроградской военной школы под командованием Тойво Антикайнена были отправлены на Карельский фронт. Курсанты совершили героический рейд в тыл белофиннов, вторгшихся в Карелию. Они наголову разбили белофинов в районе Кимас-озера, выполнили поставленную задачу и вернулись в Петроград. 20 октября 1922 года Приказом Реввоенсовета Республики Интернациональная военная школа в связи с её награждением Красным Знаменем от Карельской трудовой коммуны и орденом Красного Знамени от РВС Республики именуется Интернациональная Краснознамённая военная школа имени Карельской трудовой коммуны.
1924 год. После смерти В. И. Ленина в январе 1924 года город Петроград переименован в Ленинград и 1-я Петроградская пехотная школа стала называться Ленинградской.
1925 год. В командировке в США погиб член торговой комиссии «Амторг», бывший зампред РВС СССР Склянский, Эфраим Маркович. А 28 августа 1925 года приказом Наркома по военным и морским делам 1-я школа стала именоваться 1-я Ленинградская пехотная школа командного состава имени Склянского.
1926 год. 17 сентября 1926 года, согласно предписания начальника Управления военно-учебных заведений Интернациональная Краснознамённая военная школа вливается в 1-ю Ленинградскую пехотную школу имени Склянского. Личный состав, 141 человек, материальная часть передаются Ленинградской пехотной школе имени Склянского.
1927 год. Приказ Реввоенсовета СССР «О передаче знамени Интернациональной Краснознамённой военной школы в 1-ю Ленинградскую пехотную школу имени Склянского» датируется от 20 июня 1927 года. Боевое Красное Знамя с орденом Красного Знамени Интернациональной военной школы передаётся Ленинградской пехотной школе имени Склянского, которое отныне становится её Боевым Знаменем.
1937 год. Ленинградская пехотная Краснознамённая школа имени Склянского переименовывается в Ленинградское пехотное Краснознамённое училище имени Склянского. На это был приказ Наркома Обороны от 5 апреля 1937 года.
1938 год. 28 января приказом Наркома обороны Ленинградскому пехотному Краснознамённому училищу имени Склянского присваивается имя Сергея Мироновича Кирова. С этого времени оно именуется Ленинградское пехотное Краснознамённое училище имени Сергея Мироновича Кирова.

Когда колчаковский фронт рухнул, необозримое пространство от Оби до Тихого океана взорвалось восстаниями и переворотами. Возникла мешанина местных властей, которые отнюдь не спешили признавать друг друга. Территории к западу от Байкала взяла под контроль РСФСР. Но большевики боялись войны с Японией, и родилась идея отгородиться от нее “буферным” марионеточным государством с иллюзией многопартийности и демократии. На переговорах командования 5-й Красной армии с Сибирским ревкомом и эсеро-меньшевистским Политцентром было принято решение о создании Дальневосточной республики (ДВР) - первой ее столицей стал Верхнеудинск (Улан-Удэ).


По соседству с ДВР, в Чите, еще удерживался атаман Семёнов – Колчак номинально передал ему власть на “Восточной Окраине” государства. Во Владивостоке в результате переворота к руководству пришла Земская управа - коалиционное правительство из эсеров, меньшевиков, земцев и коммунистов. Причем они, в том числе и коммунисты, ни о какой ДВР знать не желали. Считали “законной” властью от Байкала до Тихого океана только себя самих. Ну а в промежутке между Владивостоком и Семёновым, в Приамурье, буйствовала партизанская вольница, не признающая ни “соглашательской” ДВР, ни “буржуйской” и “прояпонской” Земской управы. Захватили Хабаровск и Благовещенск, били тех, кого считали нужным, и “грабили награбленное”.
В январе 1920 г. приамурские партизаны разделились. Одна часть, кое-как поддающаяся воздействию большевистских лидеров, под командованием Лазо двинулась на Владивосток. Ее включили в состав НРА - создаваемой Народно-революционной армии ДВР. Хотя на деле статус этой группировки оставался довольно странным. Во Владивосток ее на пускали японцы - с которыми ДВР обязана была поддерживать нейтралитет. Партизанам пришлось остановиться по соседству: в Спасске, Имане. Вроде бы, им следовало стать опорой для местных коммунистических сил. Но как раз владивостокские коммунисты предпочитали союз с социалистами и буржуазией, а ДВР повиноваться не хотели. Что же касается армии Земской управы, то ее составили колчаковские части, перешедшие на ее сторону. Так что новоявленные “союзники” посматривали друг на друга очень косо.


В это же время другая часть партизан, где остались самые дикие и отпетые, пошла “освобождать” низовья Амура. Возглавил эту орду уголовник Яков Тряпицын. Комиссаршей и начальником штаба у него стала Нина Лебедева-Кияшко. Их поход даже по меркам гражданской войны сопровождался чрезвычайными зверствами. Истребляли вместе с семьями учителей, врачей, священников, агрономов – их объявляли «буржуями». Убивали сельских старост и просто богатых крестьян, людей «городского вида» - в основном, беженцев.
Даже тем, для кого не находилось никаких обвинений, Лебедева выносила смертные приговоры “за пассивность” в революции. Колчаковские гарнизоны, пытавшиеся сдаться или перейти на сторону красных (как происходило по всей Сибири) армия Тряпицына поголовно расстреливала. Впрочем, многих резали, топили, проламывали головы. Каждое село перетряхивали грабежами.
В феврале армия Тряпицына вступила в Николаевск-на-Амуре. В нем насчитывалось 15 тыс. жителей. Существовала большая иностранная колония – 2,5 тысячи китайцев, корейцев, японцев. Размещался небольшой японский отряд, около роты. Противодействия партизанам он не оказал, заняв выжидательную позицию. Ведь в тот момент и РСФСР, и искусственная ДВР всеми силами демонстрировали Токио свою лояльность. И другая часть таких же приамурских вояк, ушедшая с Лазо под Владивосток, вынуждена была поддерживать с Японией мир, хотя это стоило командирам немало нервов, трудов и уговоров. Но Тряпицыну и Лебедевой их «успехи» вскружили головы. Они сочли, что могут не считаться ни с каким руководством. Захватив столь крупный по здешним меркам город, они провозгласили создание независимой “Дальневосточной Советской республики”! Предъявили претензии, что их республика охватывает низовья Амура, Сахалин, Охотское побережье и Камчатку. Во главе «государства» встал “диктатор” - коим назначил себя Тряпицын. А «товарищ Маруся» заняла пост “начальника штаба Дальневосточной Красной армии”. При этом блатная республика объявила войну на два фронта! Против ДВР и Японии!
Правда, местных японцев какое-то время не трогали - боялись. Зато с русскими не церемонились. По городу покатилась волна грабежей и арестов. К «буржуазии» причислили не только лавочников, но и приказчиков, ремесленников, рыбаков - владельцев лодок, просто зажиточных обывателей. В городской тюрьме, забитой до отказа, «особый отдел» пытками вымогал ценности, партию за партией выводили на убой. Перепуганные граждане стали уходить в иностранный квартал, под защиту японцев. Разбушевавшийся Тряпицын объявил всех бежавших “изменниками” и потребовал их выдачи. Японские офицеры отказались.
Но пьяные и обнаглевшие от безнаказанности бандиты полезли искать беглецов к иностранцам. 12 марта японцы, возмущенные беспределом, выступили против партизан. Их было мало, однако они надеялись, что их поддержит население. Они просчитались. Затерроризированные обыватели при первых же выстрелах попрятались по домам и подвалам. Партизаны, обтекая неприятелей со всех сторон, раздавили их массой. Но когда японская рота оказалась уничтоженной, воинство Тряпицына окрылилось «победой». А главное, исчез единственный фактор, который до сих пор сдерживал их буйства и разгул!
Сперва погромили иностранную колонию, убивая любого, кто попадется под руку. Но аппетиты только разгулялись, и в следующие дни банды полезли по «русским» районам. Врывались в дома, перетряхивали грабежами. Всех, кто по тем или иным причинам не понравился, резали на месте. Многих «арестовывали» - это означало, что соберут толпу, отведут в удобное место и перебьют. Командование «Дальневосточной Красной армии» приняло личное участие в расправах. Лебедевой нравилось наблюдать за такими сценами. Она и сама упражнялась в стрельбе по людям из нагана.



«Николаевская баня», как назвали разыгравшийся кошмар, подтолкнула Японию к решительным действиям. В Приморье были направлены дополнительные контингенты. 5 апреля разоружили и разогнали части Лазо под Владивостоком, арестовав их командование. Так что гибель Лазо в значительной степени лежит на совести его бывших уголовных подчиненных. Всего за несколько дней партизан вышвырнули вон из Спасска и Имана. Местные большевики попытались противопоставить интервентам свою силу и создать фронт под Хабаровском. Но их громилы оказались никудышними вояками. Десятитысячную армию обратила в бегство атака одного-единственного японского батальона, и 2 мая этот фронт развалился.
Шпана Тряпицына в Николаевске в боевом плане не отличалась от своих владивостокских и хабаровских собратьев. Едва лишь узнали, что японцы против них высаживают десант, сразу намылились сматывать удочки - о каких-либо попытках обороняться даже речи не было. Но перед уходом “диктатор” Дальневосточной Советской республики и его благоверная начальница штаба распорядились подчистую истребить еще уцелевших иностранцев, а также уничтожить имущество, не подлежащее вывозу. Наконец, до кучи, постановили перебить всех прочих жителей, которые не пожелают отступить с партизанами. Таких квалифицировали «изменниками». Забурлила последняя волна кровавой вакханалии. Никого уже, собственно, не интересовало - захотят уйти или не захотят. Кто будет выяснять и зачем? Убивали всех подряд, а дома поджигали... 22 мая 1920 г. к городу подошли японские войска, они застали на месте Николаевска огромное пепелище и обгоревшие остовы нескольких каменных зданий. Нашли и множество трупов - население погибло почти полностью. Для Японии эта трагедия послужила поводом к оккупации Северного Сахалина, Хабаровского края, массированным военным и карательным акциям против партизан.
Головорезы Тряпицына, распрощавшись с заманчивой идеей собственной блатной республики, отступили к местам прежнего базирования. Однако они угодили из огня да в полымя. Пока они торчали на отшибе, в Николаевске, в партизанских областях Хабаровска и Благовещенска произошли серьезные изменения. Москва решила прекратить разброд среди дальневосточных коммунистов, навести порядок. В марте 1920 г. было создано Дальбюро РКП/б/ - как бы местный филиал ЦК партии.


Кроме того, большевики, перепуганные недавним разгромом, принялись заигрывать с Токио. Как раз в это время велись переговоры о мирном выводе японских войск из Забайкалья. Взамен правительство Дальневосточной республики обещало прекратить боевые действия и провести свободные многопартийные выборы в Учредительное Собрание ДВР. Тряпицын с Лебедевой и с их бандюгами очень даже удачно подвернулись в качестве козлов отпущения! Ими удобно было пожертвовать, чтобы доказать японцам свою добрую волю.
По предложению Дальбюро РКП (б) вся верхушка уголовной “Дальневосточной Красной армии” была отдана под суд. Он заседал в селении Керби и приговорил десяток человек к расстрелу. 9 июля 1920 г. приговор привели в исполнение. Отряды Тряпицына и «Мурки» расформировали. Рядовых партизан перетасовали по подразделениям Народно-революционной армии ДВР. Отныне им пришлось подчиняться воинской дисциплине. Впереди были тяжелые бои с дальневосточными белогвардейцами – Волочаевка, Спасск.
Хотя такая война блатным не слишком нравилась. Если появлялась возможность, они наперегонки дезертировали. Сама “Мурка”, вопреки песне, до Одессы не добралась. Вместе с Тряпицыным и с помощниками из своего штаба она получила в Керби честно заслуженные пули. Но шайки вчерашних приамурских партизан, которым посчастливилось удрать с фронта, появлялись в разных российских городах. Разумеется, попали они и в Одессу, «столицу» тогдашней преступности. Именно эти «банды из Амура» оставили о себе память в уголовном фольклоре, выделялись крутизной даже среди самых отпетых одесских налетчиков.

Сюда продублирую
Его имя начало греметь по России лишь в 1918 году. Винницкий вошел в пантеон героев (или, если хотите, псевдогероев) Гражданской войны. Большевики уже тогда делали ставку на уголовный элемент, который был очень даже полезен в борьбе за власть в России.








































И урки поняли, что пора "линять". Бывшие уголовники стали искать способы официально покинуть свой полк. 15 июля 1919 г. состоялось экстренное заседание губернского комитета КП(б)У, на повестке дня которого стоял лишь один вопрос: что делать с полком Винницкого?!




























Король налетчиков умер, но легенда о нем жива по сей день.

13 января 1920 г.
Шифром
Омск. Председателю Сибревкома Смирнову
Формирование немецко-венгерской дивизии из стойких и дисциплинированных элементов крайне целесобразно. Коли возможно, желательно создание кавалерийской немецко-венгерской части, бригады, — если нельзя дивизии.
В отношении к представительствам Японии и Соединенных Штатов надлежит всячески использовать их антагонизм. Вам нужно искать контакта с американскими представителями, давая им понять, что мы по-разному оцениваем возможность политики Японии и Соединенных Штатов в Сибири, считая, что Япония стремится к территориальным захватам, которые ведут к повстанчеству, военному отпору и хаосу, тогда как Америка хочет экономических концессий, что ни в коем случае не вызывает принципиальных возражений. При этом нет надобности слишком ангажировать центральное правительство, беря по текущим вопросам ответственность на Сибревком.
По вопросу о денежных знаках сообщается Вам копия телеграммы тов. Крестинского тов. Фрумкину: «В течение декабря послано Вам из Москвы 2 300 миллионов, из Екатеринбурга — 400. С января будем высылать Вам ежемесячно по две тысячи миллионов, а если Вы согласны получить 50 процентов купюрами в 5000 и 10 000 рублей (сейчас высылаем их 30-35 процентов), то и 2500 миллионов. После начала работы Пермской экспедиции^1* (надеемся, с первого февраля) будем давать по 3000 миллионов».
Касательно двадцать седьмой дивизии ответ будет дан дополнительно².
13 января 1920 г.
Предсовобороны

Предреввоенсовета

Опубликовано — The Trotsky papers. 1917-1922. V. 2, p. 8-10.

¹* Экспедиция заготовления государственных знаков
¹ В январе 1920 г. начала формироваться дивизия им. III Интернационала, но был сформирован только 1-й интернациональный полк под командованием Иштвана Варги. Этот полк 12 апреля приступил к охране поезда с золотым запасом РСФСР для доставки его в г. Казань.
² 27 стрелковая дивизия участвовала до конца июня 1920 г. в освобождении Сибири. За освобождение Сибири и г. Омска была награждена почетным Красным знаменем.

Цитата: Коллекционер мыслей от 05.10.2018 17:56:10А вот слова очевидца
«В то же время американцы своим безобразным поведением всегда вносили беспорядок, вызывая глубокое недовольство населения. За исключением некоторых отдельных лиц, как например, майора Борроса, который отлично понимал наши задачи и гибельность коммунизма и душою был с нами, большинство американцев во главе с генерал-майором Гревсом открыто поддерживали большевиков, включительно до посылки одиночных людей и группами с информацией и разного рода поручениями к красным. Их незнакомство с существовавшим в России положением было настолько разительно, что они совершенно искренне изумлялись, почему русские так упорно сопротивляются власти „самой передовой и прогрессивной партии», предпочитая ужасы царской деспотии просвещенному правлению коммунистического интернационала.


Я полагаю, что причиной этому был весьма низкий моральный уровень американских солдат, посланных в Сибирь, и недостаточная дисциплина в американской армии. В большинстве своем солдаты американских частей, осуществлявших интервенцию, являлись дезертирами Великой войны, набранными в концентрационных лагерях на Филиппинах, и представляли собою почти исключительно выходцев из России, бежавших или от преследования закона, или от воинской повинности. Из России они не вынесли ничего, кроме ненависти к бывшему своему отечеству и государственному устройству его, поэтому понятно, что все их симпатии были на стороне красных. Нас же, русских националистов, они считали сторонниками старого режима и потому относились к нам с такой же ненавистью, с какой они относились и к национальной России».
Гражданская война была организована Западом с целью уничтожения страны. Поэтому и поведение Запада было соответствующим.
«Почти все вооружение и обмундирование, шедшее из Америки, не без ведома генерала Гревса, ярого противника Омского правительства, передавалось из Иркутска красным партизанам. Дело являлось настолько безобразным с точки зрения морали и элементарной порядочности американских представителей в Сибири, что министр иностранных дел Омского правительства Сукин, являясь большим американофилом, с трудом смог замять начавшийся было разгораться скандал».
Комментарий: Это сложно себе представить — американские солдаты, взятые в плен при разгроме красного партизанского отряда. Хотя почему сложно — военные инструкторы, что удивительного. Вместе с инструкторами руководство американской военной миссии передает красным и оружие. Снабжает их боеприпасами. О чем с возмущением пишет атаман Семенов.

Почитаем снова Г.К. Гинса: 

Приезд американскаго посла.

«Другой рецепт спасения выдвигал Сукин.
— Мы накануне признания, обыкновенно заявлял он, при каждом докладе в Совете министров.

Президент
Вильсон, доложил он однажды, командирует в Омск посла Морриса.
Президент хочет выяснить, в чем нуждается Омское Правительство, чтобы
положить начало систе¬матической помощи. Мы накануне решительного
поворота в политике союзников. После приезда Морриса нас признают, а
помощь примет американские размеры.

Моррис приехал.

Это
был совсем другой Моррис, не тот, которого мы видели во Владивостоке
осенью 1918 года, высокомерный и на¬смешливый. Его гордое бритое лицо
сейчас не было похоже на непроницаемую маску. Оно приветливо улыбалось,
сочувствовало. Но, кто знает, может быть, это и предубеждение — мне
каза¬лось, что иногда оно скрывало внутренний смех.

Вместе с
Моррисом приехал генерал Гревс. Тот самый генерал из Владивостока,
который поощрял бунтовщиков на Сучане и отказывал японцам в помощи для
борьбы с большевиками.

Теперь и генерал Гревс стал другим. Он
выражал презрение к большевикам и такое горячее желание их скорейшей
гибели, что французский комиссар, граф де-Нартель, не мог сдержать
улыбки и бросил замечите a part: „mais qu' est-ce qu'il у perisait a
Souchan!" (в сторону: «Но о чём же он думал на Сучане ?»)»

Но
как вскоре выяснилось, со стороны Гревса это всё было игрой на публику.
Когда осенью 1919 во Владивосток на американских кораблях начали
прибывать винтовки, закупленные правительством Колчака в США, Грейвс
отказался отправлять их дальше по железной дороге. Свои действия он
оправдывал тем, что оружие может попасть в руки частей атамана
Калмыкова, который по утверждению Грейвса, при моральной поддержке
японцев готовился напасть на американские части.

Цитата: Коллекционер мыслей от 05.10.2018 18:05:49Почитаем снова Г.К. Гинса: 

Приезд американскаго посла.

«Другой рецепт спасения выдвигал Сукин.
— Мы накануне признания, обыкновенно заявлял он, при каждом докладе в Совете министров.

Президент
Вильсон, доложил он однажды, командирует в Омск посла Морриса.
Президент хочет выяснить, в чем нуждается Омское Правительство, чтобы
положить начало систе¬матической помощи. Мы накануне решительного
поворота в политике союзников. После приезда Морриса нас признают, а
помощь примет американские размеры.

Моррис приехал.

Это
был совсем другой Моррис, не тот, которого мы видели во Владивостоке
осенью 1918 года, высокомерный и на¬смешливый. Его гордое бритое лицо
сейчас не было похоже на непроницаемую маску. Оно приветливо улыбалось,
сочувствовало. Но, кто знает, может быть, это и предубеждение — мне
каза¬лось, что иногда оно скрывало внутренний смех.

Вместе с
Моррисом приехал генерал Гревс. Тот самый генерал из Владивостока,
который поощрял бунтовщиков на Сучане и отказывал японцам в помощи для
борьбы с большевиками.

Теперь и генерал Гревс стал другим. Он
выражал презрение к большевикам и такое горячее желание их скорейшей
гибели, что французский комиссар, граф де-Нартель, не мог сдержать
улыбки и бросил замечите a part: „mais qu' est-ce qu'il у perisait a
Souchan!" (в сторону: «Но о чём же он думал на Сучане ?»)»

Но
как вскоре выяснилось, со стороны Гревса это всё было игрой на публику.
Когда осенью 1919 во Владивосток на американских кораблях начали
прибывать винтовки, закупленные правительством Колчака в США, Грейвс
отказался отправлять их дальше по железной дороге. Свои действия он
оправдывал тем, что оружие может попасть в руки частей атамана
Калмыкова, который по утверждению Грейвса, при моральной поддержке
японцев готовился напасть на американские части.

«В
Омске ряд высших чинов Управления военных сообщений был предан суду за
спекуляцию вагонами, и суд вынес обвиняемым очень суровый приговор,
смягченный адмиралом. Комиссия генерал-лейтенанта Катанаева открыла
также, что распоряжением иркутского губернатора Дунина-Яковлева,
который, как я указал выше, будучи социалистом-революционером, находился
в непримиримой оппозиции правительству и втихомолку сотрудничал с
красными партизанами, часть вооружения и снаряжения снималась на станции
Иннокентьевская якобы для нужд местного иркутского гарнизона. Для меня,
однако, не было секретом, что все задержанное имущество направлялось не
в Иркутск, а в партизанские отряды Щетинкина, Калашникова и др. Почти
все вооружение и обмундирование, шедшее из Америки, не без ведома
генерала Гревса, ярого противника Омского правительства, передавалось из
Иркутска красным партизанам. Дело являлось настолько безобразным с
точки зрения морали и элементарной порядочности американских
представителей в Сибири, что министр иностранных дел Омского
правительства Сукин, являясь большим американофилом, с трудом смог
замять начавшийся было разгораться скандал.»

Под давлением
других союзников Гревс всё же отправил оружие в Иркутск. Но на этом он
не закончил свою «союзническую помощь» Российскому Правительству А.В.
Колчака. Более того, с этого момента он не только стал оказывать
материальную и организационную поддержку «красным партизанам», но и
вступил на путь активных действий против омского правительства. В
критический момент осени 1919 г. он участвовал в заговоре Гайды против
Колчака на Дальнем Востоке, осуществляя связь между эсеровским подпольем
и чехословаками.

Вот что писал об этом Г.К. Гинс:

Американцы—друзья эсеров.

«Глава
мирной делегации, посланной иркутскими революционерами к большевикам,
Ахматову подтвердил что, если бы про изошло столкновение советских войск
с японскими, то „Политический Центр сделал бы все возможное для того,
чтобы создать против Японии, совместно с советской Россией, единый
фронт". Ахматов прибавил к этому, что летом 1919 года он вел беседы с
отдельными представителями американской дипломатии и вывел заключение,
что „Америка готова допустить существование государства—буфера, со
включением в орган власти в нем представителя коммунистических сил"
(„Нов. Жизни" № 93).

„Наиболее крупными представителями
американской дипломами в Сибири", прибавил Колосов, „были три лица:
генеральный консул Гаррис, проживавший в Омске, определенно
поддерживавший Колчака, посол Моррис, который постоянно находился во
Владивостоке, стоя в оппозиции, но, после поездки в Омск, склонялся
одноо время на его сторону, третьим был генерал Гревс, определенный
колчаковский противник. На поддержку со стороны американцев рассчитывали
повстанцы, участники восстания генерала Гайды во Владивостоке, имевшие
основание рассчитывать на помощь Америки, в случае вооруженная
вмешательства со стороны Японии в подавлении восстания". „Представители
американской дипломатии неоднократно в разных случаях при своих
переговорах с представителями сибирской демократы высказывались в том
смысле, что они находят, что только та „власть в Сибири будет прочной, в
создании которой объединятся все левые демократические элементы, в
особенности же социалисты-революционеры и большевики."»

Покинув
Россию Гревс тем не менее не прекратил своей просоветской деятельности.
Весной -
летом 1922 г. в Ванкувере и Нью-Йорке под присягой дал
свидетельские показания
против Семенова, говоря, что тот, якобы, был
противником Колчака, отдавал приказания на расстрелы американских солдат
по наущению Японии.
Семенов доказал с помощью генерала Нокса ложь
Гревса и американские офицеры потребовали удаления своего бывшего
командира из армии.

Чувак клятвопреступник - разговор о нём закончен.