Часть № 2.
Джордж Сорос: Существуют две особенности, на которые, по моему мнению, заслуживают внимания. Одна заключается в том, что знакомая нам финансовая система фактически рухнула. После банкротства Lehman Brothers 15 сентября, финансовая система действительно перестала функционировать. Ее существованию необходима была искусственная поддержка. В то же время, финансовый шок имел огромное воздействие на реальную экономику, а реальная экономика ушла в свободное падение, это оказалось глобальным.
Другой особенностью является то, что финансовая система рухнула под собственной массой. Это опровергло преобладающее мнение о финансовом рынке, как якобы стремящемся к равновесию, поддерживаемому внешними силами, как о системе вне потрясений. Считалось, что сбои происходили бы в несистематической форме. Рынки, по существу, рассматривали в качестве самостоятельно регулироваемой системы. Эта парадигма оказалась ложной. Мы имеем дело не только с крахом финансовой системы, но и с крахом в мировоззрении.
Таково наследие Президента Обамы. Он столкнулся с двумя задачами. Первое, он должен остановить процесс распада, и, если возможно, реверсировать его. Второе, он должен реконструировать финансовую систему, потому что она не может быть восстановлена в прежней форме. Это совершенно новая ситуация. Когда люди считают что, этот кризис такой же, как и предыдущий финансовый кризис, они делают ошибку.
То, что необходимо сделать в краткосрочной перспективе, является почти обратным тому, что необходимо сделать в долгосрочной перспективе. Но если налицо кредитный крах, то существует только один источник кредита, который по-прежнему пользуется доверием, и это - государство: Федеральная резервная система и казначейство. И тогда необходимо вкладывать намного больше левередж и денег в экономику, необходимо печатать деньги как можно быстрее, чтобы увеличить баланс Федерального Резерва, увеличить государственный долг. И это, по сути, то, что было сделано, и это было делать неоходимо. Но как только эта политика увенчается успехом, необходимо обуздать денежную массу также как можно быстрее.
Политика в целом отставала от событий. Теперь, когда свободное падение останавливается, и обвал в большей или меньшей степени уже произошел, я думаю, что есть надежда на то, что политика сможет догнать события. Результаты стресс теста для банков будут иметь большое значение, потому что, по существу, политика отставала именно в рекапитализации банков. И это откуда происходит большая часть неразберихи.
Робин Уэллс: Глобальный избыток сбережений – это именно то, что вынудило процентные ставки снизиться до иторически беспрецедентно низкого уровня. Жилищный фонд очень чувствителен к процентной ставке, и, следовательно, жилищный пузырь был практически предопределен на длительный период низких процентных ставок. Но заметите также, что пузырь в жилищном фонде случился не только в США, это также произошло в Испании, Восточной Европе и Великобритании, он имел место в Ирландии, он имел место в Исландии. Для того чтобы помешать этой катастрофе перерасти в следующую, скажем, через десять лет, мы должны проанализировать истоки глобального избытка сбережений. Да, имеются некоторые отличия в том, каким образом пузыри на деле проявились в разных странах, и эти отличия являются важными, но давайте взглянем на минутку на глобальный избыток сбережений в целом.
Ниалл Фергюсон: Финансовая целостность США не ставилась под вопрос, в то время как моя точка зрения состоит в том, что она будет поставлена под вопрос. Конечно, это произойдет. Согласно безумно оптимистичному прогнозу администрации по вопросу о восстановлении, оно будет составлять 3 процента роста в следующем году, 4 процента через год, 4,6 процента через два года. Если вы верите этим цифрам, то вы поверите абсолютно всему, тем не менее, они заложены в бюджете администрации. Даже если эти цифры окажутся точными, федеральный долг вырастит в ближайшие пять-десять лет примерно до 100 процентов от валового внутреннего продукта.
Но, поскольку эти цифры явно не реальны, и тенденция роста США будет гораздо ближе к 1 проценту, чем к 4, кажется разумным ожидать гораздо более быстрый рост федерального долга в районе 140 или 150 процентов от валового внутреннего продукта. Даже если частные сбережения подскочили бы до самой высокой точки в послевоенный период, это по-прежнему составило бы не более 5 процентов от валового внутреннего продукта. Но в этом году дефицит, как я уже сказал ранее, может составить 12 процентов от валового внутреннего продукта. Так что это как-то не складывается.
ФРС взяла на себя обязательство предоставления $ 300 млрд. в этом году, но очевидно, что придется предоставить на много больше. Подумайте о том, что примерно $ 1,7 трлн. поступают на рынок. И представьте, каким образом авторитет Соединенных Штатов в глазах американцев, а также и иностранных инвесторов сможет противостоять этому? В какой-то момент Соединенные Штаты начинают выглядеть как латиноамериканские экономики, и не только для людей за рубежом, но, возможно, и для собственных людей. Если баланс ФРС вырастет до $ 3 или $ 4 трлн., кто знает, насколько он может вырасти дальше. В какой момент люди перестанут верить в доллар США в качестве резервной валюты, или даже в качестве надежной валюты для собственных сбережений?
Пол Кругман: Сущность такого вида рецессии как раз о том и заключается, что суммы, которые мы все вместе хотим скопить больше той суммы, которую мы коллективно хотим инвестировать. Это и есть та самая проблема. Невозможно ее обойти.
Вопрос заключается в долгосрочной платежеспособности американского правительства, и я об этом действительно беспокоюсь. Я очень не согласен с Ниаллом насчет этих чисел, но это является одним из факторов, который должен быть принят во внимание. Мы имеем в настоящее время задолженность около 60 процентов от ВВП. В прошлом, в конце Второй мировой войны мы имели 100 процентов задолжености от ВВП без кризиса, и ваша способность достигнуть таких высот в самом деле зависит от доверия людей на то, что вы будете вести себя ответственно, и это в некоторой степени под вопросом. Я надеюсь, что это сейчас менее под вопросом, чем это было в прошлом, сейчас, когда мы провели некоторые изменения режима, но это все же остается проблемой.
Ниалл Фергюсон: Я думаю, что дискуссия сейчас о том, что необходимо сделать в краткосрочной перспективе по сравнению с долгосрочной. Урок Великой Депрессии достаточно ясен: он начался с краха фондового рынка в 1929 году, и она действительно стала Великой Депрессией к 1933 по четырем причинам.
Первая - мы не верили в антицикличную монетарную политику. Произошло сокращение снабжение деньгами вместо снятия ограничений. Процентные ставки не снижались, и это ухудшило кредитный кризис.
Вторая - никто не верил в антицикличность финансовой политики. Общая теория Кейнса была написана только в 1936 году, а в начале 1930-х годов, правительство повышало налоги и сокращало расходы в целях поддержания сбалансированного бюджета. Это сделало рецесию еще более серьезной.
Третья - существовало мнение, что банки могут обанкротиться. Тысячи из них стали банкротами, кредитный кризис стал еще хуже.
И четвертая - в 1933 году, у 75 процентов домашних хозяйств был дефолт по закладным, они не могли оплатить их.
Таким образом, катастрофа фондового рынка стала Великой Депрессией. Затем добавьте валютные войны в международном масштабе, торговые войны, протекционизм и контроль за движением капитала, затем дефолт в странах и рост тоталитарных режимов в Германии и в Италии, в Японии и Испании, и мы закончили Второй мировой войной. Итак, это - те последствия из-за непринятия надлежащих политических мер в краткосрочной перспективе.
Мы должны беспокоиться о долгосрочной перспективе. Если мы собираемся финансировать бюджетный дефицит за счет печатания денег, мы может получить высокий уровень инфляции, даже риск гиперинфляции в отдельных странах. Это – то, что произошло в Германии в 1920-е годы во времена Веймарской республики. У нас большой дефицит бюджета и увеличения государственного долга, мы не знаем, будет ли это 5 триллионов долларов, или $ 10 трлн. и более задолженности. Но имеется только несколько способов решения проблемы задолженности, либо вы прекращаете платежи, как сделала Аргентина, или вы используете инфляцию, чтобы избавиться от реальной стоимости долга, или вам придется поднять налоги и сократить государственные расходы. И учитывая размер дефицита, с течением времени это будет болезненный политический выбор. Поэтому нам необходим стимул в краткосрочной перспективе, но мы должны восстановить среднесрочную финансовую устойчивость.
Джордж Сорос: Давайте посмотрим правде в глаза, в течение двадцати пяти лет мы потребляли больше, чем производили. Этот образ жизни не по средствам, накопился главным образом в жилищном и финансовом секторах, и теперь эти пассивы в настоящее время национализируются. К сожалению, мы до сих пор только национализировали пассивы (обязательства) банков, а не их активы. Я считаю правильным, что мы увеличиваем правительственный кредит, чтобы покрыть коллапсирующий кредит, и мы в настоящее время находятся в ситуации дефляции. Когда поток кредита возобновиться, произойдет внезапный резкий поворот, где страх дефляции будет заменен страхом инфляции. Давление на повышение процентных ставок будет очень, очень сильным, но повышение процентных ставок может задушить восстановление. И поэтому мы сталкиваемся с периодом стор-вперед, или стагфляцией аналогичной, но более суровой, чем та, с которой мы столкнулись в семидесятые годы. Но это - благоприятный исход по сравнению с тем, что могло бы произойти, если мы не сделали бы то, что делаем.
Насчет регулирования, мы должны начать с признания того, что преобладающее мнение является ложным, и что рынки на самом деле склонны к надуванию пузырей. Они создают пузыри. Следовательно, они должны быть регулируемыми.
Власти должны взять на себя ответственность за предотвращение слишком большого роста фондовых пузырей. Они прямо отвергли это, заявив, что, если рынки не знают этого, то каким образом регуляторы будут знать?
Конечно, необходимы прибыль, минимальный капитал. Но вам действительно необходимо изменять их так, чтобы противостоять сложившемся настроениям на рынке, потому что рынки на самом деле имеют настроения. Следует признать, что избыток на самом деле очень рационален. Когда я вижу, что пузырь начал формироваться, я прыгаю на него, поскольку это то, как я делаю деньги. Так что это - вполне рационально.
Ниалл Фергюсон: В конце концов, политики начали полагать, что саморегулирование является самым лучшим, а это означает, что нет регулирования вообще. Мы верили в рыночную дисциплину, но не существует дисциплины, когда существует иррациональный избыток. Мы полагались на внутренние модели управления рисками, но никто не слушал риск менеджеров, когда рискачи приносили доходы в банки, и мы полагались на рейтинговые агентства, у которых были огромные конфликты интересов, поскольку им платили те, которых они должны были оценивать. Поэтому вся модель саморегулирования и рыночной дисциплины в настоящее время потерпела крах.
Мы должны перейти в мир, где имеется более благоразумное регулирование и надзор над финансовой системой. Я считаю, что вызовом для экономики США является то, что сможем ли мы развиваться без чрезмерного кредитования и ливериджа? Можем ли мы развиваться более устойчивым образом? И каковы будут сектора экономики, которые дадут нам устойчивый, долгосрочный рост? Я думаю, что это остается открытым вопросом.
Пол Кругман: Я думаю, что мы хотели бы увидеть два больших структурных изменения.
Одно из них - мы должны уменьшить роль финансового сектора в экономике. Мы перешли от экономики, в которой около 4 процентов от ВВП приходило из финансового сектора, в экономику, в которой 8 процентов от ВВП приходит из финансового сектора, и в которой на ее пике 41 процентов прибыли были получены в финансовом секторе.
Как я уже писал, мы снова нуждаемся в скучном банковском секторе. Все эти высокие финансы оказались просто разрушительными, и это отчасти является вопросом регулирования. Но и политическая экономика также была в порочном круге. Поскольку финансовый сектор раздувался больше, его политическое влияние также росло. Итак, на деле, дерегулирование породило раздутие финансов, что породило еще большее дерегулирование, что породило того чудовища, которые сьел мировую экономику.
Второе, не пропустите важность сильной социальной защиты.
Ниалл Фергюсон: Мы сейчас созерцаем массовое расширение государства над частным сектором, поскольку это единственное, что, как Пол считает, может принести рост. Мы собираемся перерегулировать рынки, мы собираемся вернуться в те старые добрые времена. Где вы были в 1970-е годы, когда все это замечательное регулирование было на месте? Я не помню, что это происходило слишком гладко.
Но что еще нам делать? Мы будем печатать деньги. Практически безгранично мы будем печатать деньги. Это тоже будет хорошо. И когда мы покончим с этим, мы будем повышать налоги.
Копейка - РУБЛЬ бережет!!!