Мировой экономический кризис

С заменой «чёрному золоту» мы опоздали. Навсегда?

Нефть по 30? Нефть по 20? Нефть по 50? Такие вопросы постоянно сыплются на читателя или телезрителя из всех глобальных и российских СМИ, которые обсуждают вопрос снабжения мирового рынка энергоносителями и все перипетии добычи, транспортировки и продажи основных мировых энергоносителей: нефти, газа и каменного угля.

Да, всё именно так. По состоянию на 2015 год эти три энергоносителя: нефть, природный газ и каменный уголь по-прежнему занимают не просто "львиную", но и подавляющую долю в мировом энергобалансе, составляя 87% потреблённой человечеством первичной энергии.

Оставшиеся 13% тоже дают нам весьма мало надежды на скорую замену энергии нефти, угля и природного газа, так как состоят в основном из атомной энергии (5%) и гидроэнергетики (6%), а на долю "модных" ветряных или солнечных источников энергии приходится всего лишь около 2% мирового производства первичной энергии.

Таким образом, все заклинания политиков и экологов о том, что "новая, бесконечная, доступная и возобновляемая энергия" вскоре заменит собой старые, неудобные и неэкологичные уголь, нефть и природный газ, так и остались разговорами: несмотря на быстрый рост установленной мощности ветряков и солнечных панелей, несмотря на то, что некоторые европейские страны добились весомой доли возобновляемых источников энергии (ВИЭ) в своём энергобалансе, внедрение ВИЭ выявило и массу проблем. Ветряки и солнечные батареи оказались достаточно дорогим удовольствием, которое могут позволить себе лишь богатые страны. Выработка ими электроэнергии оказалась ненадёжной либо же сопряжённой с труднорешаемой проблемой аккумуляции гигантских объёмов транспортного, промышленного и бытового потребления электричества, а "быстрый" и уже практически двадцатилетний рост установленной мощности ветряков и солнечных батарей привёл всё человечество лишь к тем самым 2% мирового производства энергии, которое и приходится на долю ВИЭ — ветряков и солнечных батарей. "Электромобильчики" так и остаются несбыточной мечтой или же игрушкой для очень обеспеченных людей.

Безусловно, дальнейший рост использования ВИЭ практически запрограммирован политикой развитых стран Евросоюза и США. Кроме того, развивающиеся страны: такие, как Китай и Индия, — тоже развернули масштабные программы по установке и использованию ВИЭ. Однако и через 20 лет "развёртка" мирового потребления энергии будет схожа с нынешней: большую часть потреблённой энергии, просто в силу инерции любой технологической сферы, по-прежнему дадут каменный уголь, нефть и природный газ.

Почему же сейчас цена на нефть находится на столь низких локальных уровнях, которых не было с начала 2000-х годов? Что, в мире оказалось внезапно много дешёвой и доступной нефти? Или же это падение цен — результат некоего сговора, имеющего своей целью разорение нефтедобывающих стран? Нет, реальный ответ лежит достаточно далеко от этих простых, но неверных ответов.

За десятилетие 2005-2015 годов, при стабильно высоких ценах на "чёрное золото", в нефтедобывающую и нефтеперерабатывающую отрасль, как и в отрасли добычи и транспортировки природного газа и каменного угля, пришли громадные инвестиции. Эти инвестиции, исчисляемые, в масштабах планеты, триллионами долларов, вызвали настоящий технологический бум в нефтедобыче: высокая цена на углеводороды позволяла окупать риски по разведке, освоению и эксплуатации дорогих, удалённых и "капризных" месторождений, которые ещё в конце 1990-х годов казались совершенно неперспективными. Условно говоря, когда нефть стоила 100 долларов за баррель, это позволяло осваивать месторождения нефти с себестоимостью "чёрного золота" в 80 долларов за баррель (и получать там 25% рентабельности), но это же и давало сверхприбыль на каком-то старом советском месторождении в Тюменской области, где себестоимость добычи составляла 20 долларов (рентабельность, соответственно, зашкаливала за 400%).

Старые нефтедобывающие страны при такой рыночной конъюнктуре буквально "купались" в долларовом дожде, одновременно особо не задумываясь о том, что "новая" нефть, которая понемногу, год за годом заменяла в их структуре запасов нефть старых месторождений, стоит гораздо дороже, чем нефть, открытая и освоенная ими в 1970-х или 1980-х годах. Кроме того, нефтедобывающие страны и нефтяные компании переоценили "запас прочности" мирового рынка нефти: как оказалось, мировая экономика с трудом выдерживает нефть за 140, 100 или даже в 70 долларов/баррель — такая высокая цена нефти и связанных с нею углеводородов вызвала замедление и остановку промышленного роста практически везде в мире и отказ населения от интенсивного использования нефти и нефтепродуктов. Везде, где только было возможно, люди пересели с личных автомобилей на поезда, автобусы или трамваи, которые нефть потребляют в меньшей степени или не потребляют вовсе.

Мировая экономика по факту не смогла приспособиться к высоким ценам на нефть. То, что для России, Саудовской Аравии или ОАЭ было "золотым ливнем", обрушившимся на их нефтедобывающие экономики, для других стран стало жестоким налогом на конечное потребление, когда вместо массы конечных потребительских вещей: автомобилей, телефонов, стиральных машин или холодильников, — люди в странах-потребителях нефти вынужденно оплачивали высокую цену нефти для работы этих самых "экономик потребления".

Результатом десятилетия "дорогой" нефти стало замедление и остановка роста всей мировой экономики — в силу массы объективных ограничений, среди которых углеводородный энергетический фундамент был главным, но не единственным "пределом роста".

Обычным выходом из таких ситуаций всегда была смена одного технологического уклада другим: так, уголь послужил заменой мускульной силы и энергии дров в начале XIX века, нефть вовремя сменила уголь в начале ХХ-го. В 1980-х годах многие футурологи прочили победу энергии атома над уходящим "нефтяным веком", конец которого относили на начало XXI века. Именно такая логика присутствовала в начале эры мирного атома, когда в ядерной энергии мыслился разумный выход из конечности и недолговечности нефтяного изобилия, характерного для ХХ века, "века нефти".

Однако, жизни было угодно внести свои коррективы в приход "атомного века". Классические реакторы на распаде атомов урана и плутония показали свою потенциальную опасность в катастрофах Тримайл-Айленда, Чернобыля и Фукусимы. Поэтому в большинстве стран программы развития ядерной энергетики были либо остановлены, либо радикально замедлены "зелёными". Собственная же политика горе-экологов, основанная на применении ветряков, солнечных батарей и прочих вариантов "чистой энергии природы" тоже оказалась проигрышной. В конце концов, с момента катастрофы Чернобыля, которая произошла в 1986 году, минуло уже 30 лет, но цифры доли "чистой энергетики" говорят сами за себя — на 2% от мирового производства первичной энергии никак не построить "дивный чудный мир". А вот остановленный рост атомной энергетики, которой прочили долю не меньшую, нежели доля нефти (33%) или угля (30%), так и застыл на печальной отметке в 5% — страх перед вышедшим из-под контроля "мирным атомом" оказался сильнее рациональных доводов.

В такой ситуации у мира по-прежнему остаётся надежда лишь на термоядерную энергетику, где тоже, к сожалению, всё не слишком безоблачно — проект создания международного энергетического термоядерного реактора (ИТЕР) оказался в начале 2000-х годов под угрозой закрытия, а его запоздалый пуск в 2010-х ещё раз подтвердил простую истину: создание действующего реактора термоядерного синтеза требует от человечества громадного количества научных и инженерных усилий, для чего нужны как свободные денежные и человеческие ресурсы, так и самый дефицитный ресурс — время.

Как и в случае с ВИЭ, которые и через двадцать лет не станут основой или даже важной составляющей частью общего баланса энергопотребления человечества, как и в случае "сбитой на взлёте" атомной энергетики которую теперь приходится возрождать сверхусилиями проектантов и инженеров, так и в случае проекта ИТЕР — время для своевременного создания альтернативы дорогой нефти, которая неизбежно идёт на смену нефти дешёвой, уже безвозвратно упущено.

В лучшем случае, если даже запуск проекта ИТЕР состоится к середине 2020-х годов, термоядерная энергетика даже к середине XXI века вряд ли сможет занять заметную долю в производстве первичной энергии. По соображениям той же технологической и социальной инерции, которую надо неизбежно учитывать при анализе энергетических проблем современного человечества.

Отсюда следуют все те неприятные факты, которые становятся очевидными при детальном рассмотрении ситуации на рынке "дешёвой" нефти, которая, тем не менее, оказалась неподъёмной для мировой экономики и всё дорожающей в себестоимости для самих производителей нефти. Технологическая революция в энергетике запоздала — и задержится ещё больше, так как ни одна из существующих идей "энергии будущего" не решает проблем человечества так, как их решил уголь в начале XIX века или нефть в начале ХХ-го.

В будущем нефтеэкспортёры, возможно, смогут продать покупателям нефть и за 100 долларов, но это никак не отразится на себестоимости её производства, которая будет неизбежно расти. Нефть находят всё глубже, всё дальше на север и во всё более неудобных породах — как, например, в тех самых "сланцах", о которых столько говорили за последние 10 лет.

Для всех стран, потребляющих нефть, этот энергоноситель будет дорожать, но никакой внятной замены ему не предвидится — пока что слабый прогресс в части аккумуляторных батарей, особенности ветряков и солнечных батарей, опасения по поводу ядерной энергии и сложности в освоении энергии синтеза лёгких ядер не позволяют найти достойную замену "чёрному золоту".

Какое-то время падение добычи и рост себестоимости нефти будут компенсироваться за счёт увеличения добычи природного газа, но ещё в 1980-х годах констатировалось, что доступные ресурсы "голубого золота" тоже не бесконечны, в силу чего речь шла только о "газовой паузе", во время которой нужно было решить вопрос с энергоносителем будущего.

Тогда, в 1980-х, "газовую паузу" мыслили как короткую эпоху, которая может продлиться около 30 лет. Теперь понятно, что доступного газа в мире больше, и его, возможно, хватит ещё лет на тридцать, даже с учётом желаемого роста экономики. Но этот срок уже слишком близок к тем пессимистическим оценкам, которые у нас есть по исчерпанию запасов дешёвой нефти и по развитию альтернативных видов энергии, чтобы надеяться на природный газ как на временный заместитель уходящего "нефтяного века".

А значит, мир снова стоит на пороге мировой войны за ресурсы, которых ему снова не хватает. Новый кризис капитализма, который будет сравним с его кризисом начала ХХ века, приведшим к Первой мировой войне, судя по всему, уже не за горами. Двадцать лет — вот и весь срок нынешнего "нефтегазового" формата человечества в самом оптимистическом варианте.

Итак, неизбежное произошло. Мировая цена на нефть, которой прочили долгий полёт в тартарары, на прошлой неделе уверенно коснулась отметки в 50 долларов за баррель, после чего, испугавшись своей смелости, немного откатилась назад, к уровню «сорок девять с хвостиком».


С одной стороны — уже ясно, что вопли вида «нефть па десять !!!111» и «России трындец» не имеют под собой никакой реальной основы, кроме как хотелок авторов таких криков, но, с другой стороны, ясно и то, что здоровье мирового нефтяного рынка далеко от идеального — рынок по-прежнему лихорадит и он находится в состоянии тревожного ожидания новостей, с тем, чтобы принять одно из двух возможных решений от существующего уровня цены на нефть. Либо уже устойчиво вверх, от существующего уровня поддержки в 50 долларов, либо оттуда же, вниз, ещё раз пощупать дно в районе 30-40 долларов за баррель.

О дилемме нынешней ситуации на рынке нефти я уже писал, давая в конце прошлого года свой, оказавшийся весьма точным постфактум, прогноз о ближайшем поведении рынка нефти.


После этого прогноза я сделал несколько пояснений и уточнений, с тем, чтобы у читателей блога организовалась в уме цельная картинка происходящего — что происходит в США и в Канаде, что случилось с инвестициями в отрасль, что диктует геология новой нефти и почему многие, анализируя только текущую статитстику отрасли, попадают впросак.

В ситуации нынешней лихорадке на нефтяном рынке, безусловно, присутствует замечательная картинка «и хочется, и колется, и мама не велит», в которой сочетаются и краткосрочные тенденции вниз, но и столь же фундаментальные — вверх.

Для начала о том, что тянет рынок вниз. И вполне может утянуть в ближайший месяц-два, пока традиционно в августе не начнётся сезон отпусков, автомобильных поездок и роста нефтяных котировок.
На текущем рынке и в самом деле происходит затарка в части оперативных запасов, которая по своим масштабам уже превзошла все прошлые накопления «состоятельных нефтяных кротов». По самым скромным оценкам, на сегодняшний день во временных хранилищах, львиную долю из которых составляют обычные нефтяные танкеры, пребывает около 48 миллионов баррелей сырой нефти.


#Сингапурсейчас. Как выглядит Малаккский пролив, заполненный танкерным флотом.

С другой стороны, фактор оперативных запасов нефти не выглядит уже столь пугающим, если вспомнить, сколько реально потребляет мир нефти всего лишь за сутки.

Если посчитать нефтяной аппетит человечества, то 48 миллионов баррелей, хранящихся в танкерах по всему миру, можно потратить на потребление всего лишь за 12 часов жизни планеты Земля. Даже не за сутки. За сутки мир потребляет около 96 миллионов баррелей сырой нефти и заменяющих её на сегодняшний день углеводородных суррогатов:


Потрачено! Как выглядит «дневная мировая бочка нефти» по сравнению с небоскрёбами мира.

Посмотрев на вопрос оперативных запасов под таким углом, мы уже вряд ли испугаемся верениц танкеров в Малаккском проливе или возле техасского Галвестона — случись в ближайшее время какое-либо внезапное падение добычи сырой нефти, и такой запас буквально слижет языком «худая бурёнка» мирового спроса.

Конечно, кроме этого движимого запаса есть и другие, стратегические запасы нефти. Самый известный из этих запасов — это стратегический нефтяной запас США, который составляет сейчас около 987 миллонов баррелей. Этого громадного запаса, который как минимум в 20 раз превосходит нынешнее хранение нефти в танкерах, хватит США где-то на два месяца потребления или же на более, чем 200 суток нефтяного импорта Соединённых Штатов.

Существуют крупные запасы нефти и в других странах, импортирующих нефть и критически зависящих от её наличия. Япония хранит на своей территории 324 миллиона баррелей нефти, Южная Корея — 286 миллионов, 204 миллиона баррелей хранит на своей территории Китай.
Обычной практикой для уважающей себя страны-импортёра является хранение как минимум 90-дневного запаса углеводородов, которые могут покрыть возможные военные и политические риски.


Одно из стратегических хранилищ нефти в Японии, Шибуши. Здесь хранится 27 миллионов баррелей нефти, половина от того, что болтается сейчас в танкерах по всему миру.

Таким образом, вопрос наличия неких оперативных запасов нефти, если и может воздействовать на уровень нефтяных цен, то только лишь в краткосрочной перспективе, так как его влияние всё равно меньше влияния основного «хранилища нефти» — мировых нефтяных месторождений, которые и отвечают за будущее производство сырой нефти.

А вот тут мы погружаемся в дивный мир добычи и геологоразведки, в котором всё уже не так радужно, как в бумажных фьючерсах нефтяного рынка. О перспективах нефтяного рынка с этой точки зрения мы говорили недавно в эфире программы «Новый День», и этот обстоятельный разговор можно лишь дополнить несколькими свежими фактами.

Например, уже ясен нефтяной потенциал Ирана. Его достаточно детально разобрал ещё в марте месяце celado, к чему я могу добавить лишь последние сообщения «Файнейшнл Таймс».
Напомню, тогда и я, и celado прогнозировали очевидное — «золотой век» иранской нефтедобычи остался далеко в прошлом, ещё в благостных 1970-х годах, когда страна добывала 6,7 млн. баррелей в день.
В момент же введения западных санкций против Ирана в 2011 году страна добывала уже вдвое меньше, в пределе 3,5-4 млн. барелей в день, эксплуатируя, по сути те же самые месторождения, что и в 1970-х годах. В силу чего потенциал Ирана к росту был уже сугубо ограниченным — на территории страны просто уже нечего было разведывать и включать в добычу.

Кроме того, теперь уже очевидно, что Иран даже во время санкций отнюдь не забрал свою нефть с мирового рынка — за последние пять лет, прошедших под знаком западных санкций, Иран просто выстроил альтернативную систему торговли своей нефтью, поставляя её по прямым и «серым» контрактам заинтересованным покупателям (в первую очередь — из стран Юго-Восточной Азии) в обход мирового рынка.

Исходя из ситуации ограниченности ресурсной базы Ирана (того самого пресловутого «пика нефти») и недоинвестированности иранской нефтяной отрасли, уже тогда мы говорили, что восстановительный рост Ирана от «санкционного» уровня экспорта в 1,3-1,7 млн. баррелей составит не более 1 млн. баррелей, при наиболее реалистичной цифре в 700 тысяч баррелей нефти в день.


Можно сказать, что России стоит учиться у Ирана практике «сидения под санкциями». Ничего страшного в этом, в общем-то, нет. И иранская элита, и иранский народ это весьма наглядно продемонстрировали.

Постфактум, именно это и постулирует недавняя статья в FT — итогом столь распиаренного возвращения Ирана на мировой нефтяной рынок стал «рост» иранской нефтедобычи до уровня в 3,6 млн. баррелей в день (вполне в диапазоне досанкционного коридора в 3,5-4 млн. баррелей в день), при увеличении официального экспорта на мировой рынок с 1,3 до «целых» 2 млн. баррелей в день. Что, по словам FT, «всего лишь» на 200 тысяч баррелей в день меньше, чем досанкционные значения. Такая перемога, что уже сразу и зрада!

Ну а на фоне, в общем-то, стабильно стагнирующей добычи Ирана, которая так и не выпрыгнула за уровень в 4 млн. баррелей в день, можно сказать и очевидное — Иран просто ушёл с «серых» схем и снова начал продавать нефть Западу. Дороже, но на официальном рынке. А вот с точки зрения добычи нефти Ираном не поменялось ровно ничего. Такая зрада, что даже в чём-то — перемога.

Вообще же, вопрос не просто добычи, но рентабельных запасов нефти, возможных к будущей добыче, в ближайшее время станет основным и в наибольшей степени влияющем на рынок.
Я уже говорил несколько раз — «золотой стандарт» старой нефти MENA (Middle East - North Africa, Ближний Восток - Северная Африка) грозит в ближайшее время уже уйти в небытиё.

Здесь уместна и просится в текст категория сравнения с двумя системами работы с цифровыми данными или со складскими запасами —FIFO или LIFO, которая на русский язык переводится, как «первый пришёл - первый ушёл» и «первый пришёл - последний ушёл».



Наглядная иллюстрация принципов FIFO и LIFO.

Проблема нынешней нефтедобычи и разведки нефти именно в этом — потребители нефти хотят получить и купить в первую очередь самую дешёвую нефть, не заботясь особо о том, что нынешняя разведка и будущая добыча новой, дорогой нефти должна осуществляться в том числе и из их потребительского кармана.

Условно это можно выразить как ликвидацию старых складских запасов по сниженным ценам на рождественской распродаже — но при этом в полном понимании того, что с нового года цены на новые поставки тех же самых товаров будут вдвое, а то вчетверо выше, а никакая прибыль с распродаж не окупит их будущую, но неизбежную закупку.
Рынок работает по принципу FIFO — продайте нам ту, самую первую и  дешёвую нефть, а с вашей дорогой, неприятной, тяжёлой и вонючей — разбирайтесь сами. «Проблемы индейцев шерифа не волнуют, бро!»

Ну а нефтедобытчики и геологоразведчики работают по принципу LIFO — извините, дорогие товарищи покупатели, но «нефти по пять» у нас уже нет. Поэтому — вы, конечно, вправе покупать нефть в варианте FIFO, только после нынешней «рождественской распродажи» у нас для вас нефти нет. Ни по пять, ни даже по пятьдесят.

Об этом, кстати, и пишет всё та же FT. В своей недавней статье (к сожалению, у FT есть мерзкая привычка прятать статьи в платный доступ, но держите вам снимок кэша Гугла).


Разведка новых месторождений нефти, тут — вместе с газоконденсатом и ШФЛУ (NGL). Вот тебе, бабушка, и Юрьев день...

В 2015 году во всём мире было найдено всего лишь 2,8 млрд. баррелей новых запасов нефти. Это — исторический минимум за последние 60 лет, столь мало не находили начиная с 1954 года. О причинах этого я уже писал — даже инвестиционный дождь 2000-2010-х годов и сверхвысокие цены на нефть позволили отрасли лишь удержаться на плаву, а резкое падение цены нефти в 2015-2016-м годах и остановка инвестиций сразу же привела к коллапсу всей разведки и новых вложений в добычу.

И да, если вам интересно, 2,8 млрд. баррелей нефти, найденных в 2015-м году, хватает на где-то на месяц потребления нефти планетой Земля. Можете, в принципе, выбирать любой месяц — можно январь, а можно и декабрь. Остаётся лишь вопрос с оставшимися одинацатью месяцами года.


Гражданка Земля, поймите, в году 365 дней. Иногда даже 366. Но никак — не тридцать. Так что выбирать всё равно придётся...

И да, ещё одна новость. В России выставили на аукцион одно из последних крупных месторождений традиционной нефти.
Дальше только шельфовая, арктическая, тяжёлая, глубоководная, сланцевая — и прочие всесьма неудобные и дорогие сорта нефти...