Большой передел мира

Трудно сказать, кто несет за это ответственность — политическое руководство, военное командование или офицеры, командующие войсками на местах. Действия всех трех сил выглядят порой весьма сомнительно. Например, артиллерийские обстрелы, в результате которых часто страдают гражданские объекты, а не военные цели. За это отвечают артиллеристы, толком не умеющие стрелять, или дело в выборе мишеней? Может, Киев хочет наказать население? Я очень надеюсь, что это не так. По правде говоря, никаких оснований верить в такие мотивы украинского правительства у меня нет. Но, тем не менее, эти происшествия дают Москве и мятежникам мощное пропагандистское оружие, разжигают в народе ненависть к властям и никак не приближают окончание конфликта. В лучшем случае это неумелое ведение войны, в худшем — контрпродуктивный злой умысел.

Боевой дух в правительственных войсках — не на высоте. Некоторые подразделения, как уже упомянутые «киборги», показали настоящую стойкость. Но большинство войск, как правило, сохраняют энтузиазм, пока все идет хорошо, а при столкновении с серьезными трудностями разваливаются. Это связано не столько с тем, что значительная часть этих подразделений представляют собой отряды ополченцев с минимальной боевой подготовкой, сколько с тем, что регулярная армия — это подразделения из призывников, долгие годы страдавшие от недостатка финансирования и от коррупции, поразившей, в том числе, и офицерский корпус.

Кроме этого, победа в войне зависит и от разведки — умения выведать планы врага, замаскировав свои собственные. Хотя директор Службы безопасности Украины Валентин Наливайченко утверждает, что ряды его структуры очищены от российских агентов и сочувствующих повстанцам элементов, Москва сохраняет превосходство в области разведки. Отчасти благодаря лучшему оснащению современными электронными средствами, но отчасти и благодаря тому, что в правительственных кругах Украины остаются российские агенты.

Не могут или не хотят

Наконец, российское вмешательство носит ограниченный характер, не сопоставимый с силами, которые Россия направила против Грузии, население которой составляет примерно одну девятую от украинского. Россия может увеличить численность войск, но за это придется заплатить высокую экономическую и политическую цену.

Киеву пора отнестись к этой войне всерьез. Страна с населением 40 миллионов человек то ли не хочет, то ли не может выставить больше 50 тысяч солдат. Для сравнения, Испания, с примерно таким же населением, не воюющая и защищенная НАТО, содержит постоянную армию численностью в 75 тысяч солдат. Как отмечал Джон Шиндлер (John Schindler), в 1991 году Хорватия, чье население составляет одну десятую от украинского, для войны с сербами выставила 150 тысяч бойцов.

Но дело не только в численности войск. Киев должен поменьше заниматься войной на пропагандистском фронте, так как людей, до сих пор не заметивших руку Москвы в происходящем, невозможно переубедить, и побольше уделять внимания реальным боевым действиям.

Это подразумевает необходимость внятной стратегии, чтобы генералы могли разработать планы оперативных действий для ее выполнения. Если для этого нужно пригласить иностранных специалистов, значит, так тому и быть. Нужна очень серьезная контрразведка. И, самое главное, нужно правительство, которое не болтает о войне, а воюет.

Марк Галеотти — профессор по международным отношениям в Центре международных отношений при Университете Нью-Йорка

Симпатии и антипатии

Критики часто говорят о решении Standard & Poor’s снизить в 2011 году кредитный рейтинг США с максимального уровня AAA на одну ступень до AA+. «Рейтинговые агентства меньше всего подходят для того, чтобы выносить суждения об Америке», — отозвался в The New York Times экономист Пол Кругман (Paul Krugman). Standard & Poor’s «просто фантазирует», добавил он.

Снижение, действительно, было неожиданным: самое большое в мире кредитное агентство вдруг заявило, что самая могущественная в мире страна впервые за 70 лет перестала быть абсолютно надежным заемщиком. Впрочем, Fitch и Moody’s с этим не согласились. Там, где Standard & Poor’s видело «растущее бремя государственного долга» и «политическую неопределенность», другие агентства не заметили поводов для беспокойства. Скорее всего они были правы. В следующих кварталах доходность по американским казначейским облигациям оставалась стабильной, а затем упала до рекордно низкого уровня.

Это был неуникальный случай — даже для стран, традиционно находящихся на вершине рейтингов. Ведущие агентства в прошлом расходились в оценке кредитоспособности Австрии, Финляндии, Новой Зеландии и Британии. Зачастую это было связано в первую очередь с субъективными суждениями о степени политической неопределенности и о готовности стран расплачиваться по долгам. На закрытых заседаниях рейтинговых комитетов самих агентств мнения также временами расходятся. Бывший директор Moody’s Дэвид Ливи (David Levey) рассказывал нам: «Представьте себе множество людей, отчаянно дискутирующих друг с другом. Иногда процесс выглядел именно так. Заседания бывали очень напряженными, с серьезными спорами. Окончательное решение принималось большинством голосов».

Зная об этом, высокопоставленные чиновники часто активно стараются предотвратить снижения рейтингов. Скажем, в 2011 году, после яростных политических баталий в Конгрессе вокруг лимита заимствования, министр финансов США Тимоти Гайтнер (Timothy Geithner), по-видимому, целенаправленно пытался убедить Standard & Poor’s, что Вашингтон по-прежнему заслуживает рейтинга AAA. В течение предшествующих снижению месяцев он выступал по телевидению, подчеркивая, что он верит в американскую экономику. По слухам, после снижения он заявил агентству, что оно ошиблось в расчетах. Однако это не помогло.

Его усилия оказались бесполезными, потому что он не воспользовался наиболее действенным рычагом правительства — контролем над потоками информации. В конечном счете исходные данные агентства получают от тех самых государств, которые они оценивают. И от того, какую информацию и в какой форме решит предоставить государство, зависит очень многое.

Работа с информацией

Как это ни смешно, рейтинговые агентства всегда сильно зависели от информации из открытых источников и от готовности властей делиться данными. Возьмем, например, Британию. В 1976 году ее правительство столкнулось с такими экономическими трудностями, что попросило финансовой помощи у Международного валютного фонда. В 1978 году оно выпустило облигации в Нью-Йорке и в преддверии этого открыло переговоры с рейтинговыми агентствами, до тех пор долгое время не оценивавшими кредитоспособность Лондона. Хотя для выхода на американский рынок Британии рейтинг не был необходим, чиновники считали, что хорошие отзывы агентств укрепят доверие инвесторов и заметно снизят стоимость заимствования.

С самого начала Лондон старался тщательно контролировать поступающую рейтинговым агентствам информацию. Для этого Bank of England и министерство финансов с помощью американского инвестбанка Morgan Stanley составили документ, который теоретически давал агентству широкую и всеохватывающую картину национальной экономики. Хотя данные, содержавшиеся в этом документе, были точны, чиновники специально подчеркнули в нем сильные стороны Британии — ее стремление наращивать доходы и сокращать инфляцию, а также ее перспективы получения прибылей от разработки недавно открытых в Северном море нефтяных месторождений. Сомнительные моменты они постарались затушевать. Трения с профсоюзами—которые в дальнейшем привели к так называемой Зиме тревоги —были упомянуты лишь мимоходом. Подробностей о дефолте по государственным долгам перед США, связанным с Первой мировой войной, в обзоре тоже не было.

По оценке чиновников, большая часть информации, которой пользовалось агентство в дальнейшем, была основана на этом источнике. Как показывают недавно опубликованные правительственные документы, британские власти приложили все усилия, чтобы выглядеть как можно лучше. Они тщательно ограничивали любые упоминания о долге — до той грани, за которой им мог бы грозить судебный иск за «утаивание важной информации».

Британское правительство также пыталось произвести хорошее впечатление на приезжавших в Британию представителей рейтинговых агентств в ходе презентаций и переговоров. Как было сказано в одном служебном документе, «будет крайне полезно производить впечатление уверенности, профессионализма и ответственности... задача рейтинговых агентств — решить, чему они будут верить». Британцы считали подобные усилия исключительно важными. И действительно, именно отчеты, которые писали аналитики после этих визитов, служили основой для дискуссий в нью-йоркских рейтинговых комитетах.

В дальнейшем Moody’s быстро присвоило Британии рейтинг AAA, однако Standard & Poor’s медлило с окончательным решением. В итоге оно вынесло такой же вердикт, но отметило, что Британия — «неочевидный случай». Такой отзыв заставляет предположить, что, возможно, попытки британцев повлиять на аналитиков в процессе оценки возымели должный эффект.

Грядущие перспективы

Хотя с тех пор, как Британия получала кредитный рейтинг, прошло почти четыре десятилетия, методы работы агентств почти не изменились. Бесспорно, отрасль стала профессиональнее. Она начала больше опираться на точные данные, и обмен информацией между чиновниками и рейтинговыми аналитиками теперь происходит на регулярной основе. Тем не менее, итоговые решения остаются во многом субъективными. Когда в 2004 году стало известно, что Греция маскировала свой уровень дефицита, чтобы вступить в еврозону, это стало неожиданностью для всех ведущих агентств, однако отреагировали они на эту новость по-разному. Standard & Poor’s снизило рейтинг страны, а Moody’s оставило его прежним.