Большой передел мира

В Объединенных Арабских Эмиратах пожар охватил по меньшей мере две высотки в жилом комплексе Ajman One, состоящем из 12 башен, передает издание Gulf News. Комплекс расположен между эмиратами Аджман и Шарджа на северо-востоке страны.

Информация о пожаре поступила в 21:45 местного времени (20:45 мск) понедельника, 28 марта. На место выдвинулись подразделения гражданской обороны, спасатели и бригады «скорой помощи». Полиция перекрыла движение на дорогах рядом с комплексом.

Власти пока не сообщали о жертвах или пострадавших. По информации одного из чиновников, жильцы эвакуированы. В горящих зданиях располагались как жилые квартиры, так и помещения, которые снимали арендаторы.

Организаторы Украинского форума в Вашингтоне сообщили об ограничении доступа на выступление президента Украины Петра Порошенко в связи с усилением мер безопасности после произошедшей 28 марта стрельбы в комплексе Капитолия, где  и состоится мероприятие, передает РИА Новости во вторник, 29 марта.

Украинский форум пройдет в центре для посетителей на Капитолийском холме в среду, 30 марта. Украинский президент должен выступить вечером.
Сначала предполагалось, что часть публики  может пребывать по время его выступления в зале по спецприглашениям, а все остальные смогут наблюдать его на мониторе в дополнительной аудитории. Однако в связи со стрельбами, которые произошли в понедельник, там усилили меры безопасности.
«В связи с новыми опасениями, связанными с обеспечением безопасности в центре для посетителей на Капитолийском холме, мы больше не сможем принять в дополнительной аудитории столько народу, сколько планировалось прежде», — говорится в послании вице-президента американо-украинского фонда Джона Куна. Кун сообщил, что присутствовать на выступлении или наблюдать за ним смогут только обладатели билетов. «Мы с сожалением информируем вас, что вы не сможете увидеть и услышать выступление президента Порошенко в среду вечером», — сказано в письме.

Пассажирский самолет A320 компании EgyptAir был захвачен во время полета из Александрии в Каир. Угонщики потребовали посадить самолет на Кипре, сообщили СМИ. По предварительным данным, на борту от 60 до 81 человека

Самолет авиакомпании EgyptAir, выполнявший внутренний рейс в Египте из из Александрии в Каир, был захвачен. Об этом заявила представительница авиакомпании, сообщает Bloomberg.


Reuters сообщает, что авиалайнер приземлился в Ларнаке. Агентство ссылается на сообщение кипрского государственного вещателя. Bloomberg позже подтвердил информацию о посадке в аэропорту Ларнаки.

Как могла единственная сверхдержава воевать непрерывно 15 лет, послав 100 тысяч лучших своих солдат, пожертвовав жизнями 2 200 этих солдат, потратив более триллиона долларов на свои военные операции, растранжирив вдобавок рекордную сумму в миллиард долларов на «национальное строительство» и «восстановление», помогая создать, финансировать, вооружить и обучить армию в 350 тысяч союзников-афганцев, и всё-таки оказаться не в силах умиротворить одну из самых нищих стран в мире?

Перспективы стабильности в Афганистане в 2016 году столь мрачны, что Белый дом Обамы недавно приостановил запланированный дальнейший вывод своих войск и оставит в стране, по предварительным оценкам, 10 тысяч военных на неопределённое время.
Если вы возьмётесь разобраться с гордиевым узлом тех сложностей, которые представляет собой афганская война, вы обнаружите, что в основе американского провала лежит величайший политический парадокс века: стальные гусеницы огромной военной машины Вашингтона заклинил один розовый цветочек – опиумный мак.
На протяжении более чем тридцати лет в Афганистане военные операции Вашингтона оказывались успешными, только когда они достаточно спокойно  вписывались в незаконный центральноазиатский  трафик опиума, и страдали, когда их не удавалось с ним согласовать. Первая американская интервенция туда началась в 1979 году. Она была отчасти успешной, потому что суррогатная война, начатая ЦРУ, чтобы изгнать Советы из этой страны, совпала с тем, как его афганские союзники использовали нарастающий наркотрафик страны для поддержания своей десятилетней борьбы.
С другой стороны, почти 15 лет за непрерывной войны со времени американского вторжения 2001 года, с помощью миротворческих усилий не удалось остановить мятеж Талибана, по большей части потому, что США не смогли взять под контроль растущие прибыли страны от торговлей героином. Производство опиума резко выросло от минимальных 180 тонн до огромной цифры в 8200 тонн в первые пять лет американской оккупации, а земля Афганистана, казалось, была засеяна зубами дракона из древнегреческого мифа. Каждый сбор урожая мака рождал новую группу бойцов-подростков для растущей повстанческой армии Талибана.
На каждом этапе бурной трагической истории Афганистана за последние 40 лет – в необъявленной войне 1980-х, в гражданской войне 1990-х, и при американской оккупации с 2001 года – опиум играл необычно важную роль в определении судьбы страны. Во время одного из самых жестоких поворотов судьбы путь уникальной экологии Афганистана сошёлся с американской военной технологией, превратившей эту изолированную, отрезанную от моря страну, в первое в мире истинное нарко-государство – страну, где запрещённые наркотики доминируют в экономике, устанавливают границы политического выбора и   определяют судьбу внешних интервенций.



Тайная война ЦРУ против советской оккупации Афганистана в 1980-е способствовала превращению неконтролируемых центральным правительством областей на границе Афганистана и Пакистана  в  рассадник постоянного расширения глобальной торговли героином. «В Зоне племён, – как будет сказано в докладе Госдепартамента США в 1986 году, – не существует полиции. Не существует судов. Не существует налогообложения. Никакое оружие не является незаконным… Гашиш и героин часто демонстрируются открыто». К тому времени процесс шёл уже давно. Вместо того, чтобы сформировать собственную коалицию лидеров сопротивления, ЦРУ полагалось на важнейшую внутреннюю службу Пакистана, Межведомственную разведку (ISI),  и её афганских клиентов, которые вскоре стали заправилами контрабандной трансграничной опиумной торговли.
Неудивительно, что ЦРУ закрывало глаза на то, что производство опиума в Афганистане безудержно росло от 100 тонн в год в 1970-х до 2 тысяч тонн к 1991 году. В 1979 и 1980 годах, как раз когда ЦРУ начинало наращивать усилия, вдоль афгано-пакистанской границы открывалась сеть лабораторий по производству героина. Вскоре регион превратился в крупнейшего производителя героина. К 1984 году он занял ошеломляющие 60% героинового рынка США и 80% европейского. В самом Пакистане число героиновых наркоманов выросло от почти нуля (да, нуля) в 1979 году до 5 тысяч в 1980-м и 1 300 000 к 1985 году – темп роста числа наркозависимых настолько высокий, что ООН назвала его «особенно шокирующим».
Согласно докладу Госдепартамента 1986 года, опиумный мак – «идеальная культура в раздираемой войной стране, поскольку он требует небольших вложений капитала, растёт быстро и его продукт легко транспортируется и продаётся». Больше того, климат Афганистана хорошо подходит для этой неприхотливой культуры, причём средняя урожайность в 2-3 раза выше, чем в Золотом треугольнике  Юго-Восточной Азии, прежней столице опиумной торговли. Когда бесконечная война между ЦРУ и советскими войсками, действующими под видом сил другой страны породила по крайней мере три миллиона беженцев и нарушила производство продовольствия, афганские крестьяне начали обращаться к опиумному маку «от отчаяния», поскольку он так легко давал «большие прибыли», которые могли покрыть растущие цены на продовольствие. В то же время, элементы сопротивления, согласно Госдепартаменту, участвовали в производстве опиума и его трафике, «чтобы обеспечить снабжение населения продуктами под своим контролем и финансировать закупки оружия».
По мере того как сопротивление моджахедов набирало силу и создавало освобождённые зоны на территории Афганистана в начале 1980-х, это помогало финансировать его операции, собирая налоги с крестьян, выращивающих очень прибыльный опиумный мак, особенно в плодородной долине Гильменд, некогда житнице южного Афганистана. Караваны, везущие поставляемое ЦРУ оружие в регион для сил сопротивления, зачастую возвращались а Пакистан, гружёные опиумом – иногда, как сообщала «Нью-Йорк Таймс», «с согласия сотрудников спецслужб Пакистана или США, которые поддерживали сопротивление».
Как только моджахеды переправляли опиум через границу, они продавали его пакистанским производителям героина, действовавшим в Северо-Западной приграничной провинции Пакистана, тайной военной зоне, находившейся под управлением близкого союзника ЦРУ генерала Фазла Хака. К 1988 году, по оценкам, только в одном районе провинции Хайбер действовало от 100 до 200 лабораторий по производству героина. Южнее, в районе Кох-и-Солтан, провинции Белуджистан, Гульбеддин Хекматияр, любимый афганский актив ЦРУ, контролировал 6 лабораторий, перерабатывавших в героин большую часть урожая опиума из долины Гельменд. Грузовики из «Национальной логистической группы» (NLC) армии Пакистана, доставлявшие на эти приграничные территории из порта Карачи ящики с оружием от ЦРУ, уезжали с грузом героина в порты и аэропорты, откуда он поставлялся на мировые рынки.
В мае 1990 года, когда эта тайная война заканчивалась, «Вашингтон Пост» сообщила, что главный актив ЦРУ, Хекматияр, был также и ведущим наркоторговцем у повстанцев. Американские чиновники, как заявила «Пост», долго отказывались проводить расследования по обвинениям в торговле героином, которой занимался Хекматияр, как и пакистанская ISI, в основном «потому что американская политика в отношении наркотиков в Афганистане подчинялась войне против влияния там Советов».
Действительно, Чарльз Коган, бывший руководитель операций ЦРУ в Афганистане, позднее откровенно говорил о предпочтениях своего Управления. «Нашей главной задачей было нанести как можно больший возможный ущерб Советам», – заявил он Афганскому телевидению в 1995 году. – У нас на самом деле не было ресурсов или времени на расследование наркоторговли. Не думаю, что нам надо за это извиняться… Да, было такое нежелательное последствие в смысле наркотиков. Но главная цель была достигнута. Советы ушли из Афганистана».



За долгий период подобное «тайное» вмешательство (о котором так открыто писали и которым хвастались) привело к появлению чёрной дыры геополитической нестабильности, так и не закрытой и не вылеченной до сих пор.
Лежащий на северной окраине сезонных муссонов, куда дождевые облака приходят уже выжатые досуха, засушливый Афганистан так и не оправился от небывалого опустошения, от которого он пострадал в годы первой американской интервенции. Земли, кроме орошаемых территорий, таких как долина Гильменд, полузасушливые высокогорья страны и без того были хрупкой экосистемой, с трудом поддерживающей значительное население, когда в 1979 году впервые разразилась война. В 1989-1992 годах, когда она постепенно затихала, возглавляемый Вашингтоном альянс по существу отказался от страны, не преуспев ни в поддержании мирного урегулирования, ни в финансировании восстановления. 
Вашингтон просто обратился к другим местам, когда в стране разразилась кровавая гражданская война, с 1.5 миллионами убитых, тремя миллионами беженцев, разорённой экономикой и толпами хорошо вооружённых полевых командиров, нацеленных драться за власть. За годы последовавших кровопролитных гражданских беспорядков афганские фермеры выращивали единственную культуру, которая гарантировала мгновенную прибыль – опиумный мак. Сбор опиума, увеличившись в 20 раз, до 2 тысяч тонн в годы тайной войны 1980-х, во время гражданской войны 1990-х годов удвоился.
В этот период смуты, выход опиума на первый план нужно рассматривать как ответ на тяжёлый ущерб, который был нанесён двумя десятилетиями войны. С возвращением этих трёх миллионов беженцев на разорённую войной землю, поля опиумного мака были нежданной удачей для тех, кому была нужна работа, поскольку для этих полей требовалось в девять раз больше работников, чем для выращивания пшеницы, традиционной сельскохозяйственной культуры этой страны. Вдобавок, торговцы опиумом одни были способны аккумулировать капитал достаточно быстро, чтобы выплачивать так необходимые наличные деньги нищим крестьянам, выращивающим опиумный мак в виде авансов, которые составляли больше половины их годового дохода. Этот кредит имел решающее значение для выживания многих бедных сельских жителей.  
На первом этапе гражданской войны, с 1992 по 1994 год, безжалостные полевые командиры сочетали оружие и опиум в идущей по всей стране борьбе за власть. Полный решимости поставить у власти в Кабуле, столице Афганистана, своих союзников-пуштунов, Пакистан с помощью ISI поставлял оружие и финансирование своему главному клиенту, Хекматияру. К тому времени он был  номинальным премьер-министром хрупкой коалиции, чьи войска два года обстреливали с помощью артиллерии и ракет Кабул в ходе военных действий, которые превратили Кабул в руины и привели к гибели ещё около 50 тысяч афганцев. Когда, тем не менее, ему не удалось взять столицу, Пакистан бросил свои силы на поддержку новой силы, появившейся среди пуштунов, Талибану, фундаменталистскому движению, зародившемуся из военизированных исламских школ.
Захватив в 1996 году Кабул и взяв под контроль большую часть страны, режим талибов поощрял местное производство опиума, предлагая защиту государства для торговли на экспорт т собирая столь необходимые налоги и с произведённого опиума, и с полученного из него героина. Доклад ООН по проблеме опиума показал, что во время первых трёх лет своего нахождения у власти, талибы увеличили сбор опиума в стране до 4600 тонн, или 75% мирового производства на тот момент.
Однако в июле 2000 года, на второй год опустошительной засухи, когда по всему Афганистану начался голод, правительство талибов неожиданно объявило запрет на выращивание опиумного мака в очевидной попытке получить международное признание и помощь. Последующий доклад ООН по результатам обследования урожаев в 10030 деревнях обнаружил, что этот запрет сократил производство опиума на 94%, всего до 185 тонн.
Через три месяца Талибан направил делегацию, возглавляемую заместителем министра иностранных дел, Абдуром Рахманом Захидом, в штаб-квартиру ООН в Нью-Йорке, чтобы обменять продление запрета на производство наркотика на дипломатическое признание. Вместо этого ООН ввела новые санкции против этого режима за укрывательство Усамы бен Ладена.  С другой стороны США действительно вознаградили Талибан 43 миллионами долларов гуманитарной помощи, несмотря на то, что поддержали критику ООН по поводу Бен Ладена.
Заявив о предоставлении помощи в мае 2001 года, госсекретарь США Колин Пауэлл расхвалил «запрет на выращивание мака, решение Талибана, которое мы приветствуем» и убеждал режим «принимать меры по множеству фундаментальных проблем, которые нас разделяют: это поддержка им терроризма, нарушение им признанных во всём мире стандартов в области прав человека, особенно их обращение с женщинами и девочками»,



Вашингтон, после того как он десять лет игнорировал Афганистан, вновь открыл эту страну в порыве мщения после атак 11 сентября 2001 года. Всего через какие-то недели, в октябре  2001 года, США начали бомбить страну, а затем начали «военное вторжение», передовым отрядом которого стали местные полевые командиры. Режим Талибана рухнул, по словам ветерана «Нью-Йорк Таймс», журналиста Р.У.Эппла «с такой внезапной скоростью и так неожиданно, что чиновники из правительства и аналитики по стратегии… затруднялись это объяснить». Хотя американские бомбардировки действительно нанесли значительный физический и психологический ущерб, многие другие общества выдерживали гораздо более массированные бомбардировки, не разрушаясь таким образом. Если оглянуться назад, представляется вероятным, что запрет на производство опиума экономически истощил Талибан, оставив от его теократии пустую оболочку, которая рассыпалась от первой американской бомбы.
В какой-то степени, которую, как правило, недооценивают, в предшествующие два десятилетия Афганистан вкладывал всё большую часть своих ресурсов – капитала, земли, воды и труда – в производство опиума и героина. Но ко времени, когда талибы поставили выращивание опиумного мака вне закона, страна превратилась с точки зрения сельскохозяйственного производства, без малого в страну монокультуры  опиумного мака. Торговля наркотиками давала основную часть налоговых поступлений, почти весь доход от экспорта, и обеспечивала основную часть занятости. На этом фоне искоренение опиума оказалось актом экономического самоубийства, которое привело уже ослабленное общество на грань катастрофы. Действительно, в 2001 году доклад ООН показал, что этот запрет «привёл к серьёзному падению доходов, по оценкам, 3.3 млн. человек», или 15% населения, включая 80 тысяч фермеров,   480 тысяч кочующих с места на место сельскохозяйственных рабочих, и миллионов их иждивенцев.
В то время как весь октябрь 2001 года бушевала кампания американских бомбардировок, ЦРУ потратило 70 миллионов долларов на «прямые денежные затраты на местах», для мобилизации своей старой коалиции полевых командиров племён, чтобы сокрушить Талибан – расходы, которые президент Джордж У.Буш позднее расхваливал как одну из величайших «сделок» в истории. Чтобы взять Кабул и другие важнейшие города, ЦРУ поддерживало своими деньгами лидеров Северного альянса, который талибам так и не удалось разгромить. Альянс, в свою очередь, давно доминировал в наркоторговле на территориях северного Афганистана, которые им контролировались в годы Талибана. Между тем, ЦРУ обратилось также к группе усиливающихся пуштунских полевых командиров, которые занимались незаконной контрабандной наркоторговлей в юго-восточной части страны. В результате, когда Талибан пал, фундамент для возобновления выращивания опиумного мака и широкомасштабной наркоторговли был уже заложен.
Как только были взяты Кабул и столицы провинций, ЦРУ быстро уступило оперативное управление регулярным силам коалиции и гражданским чиновникам, чьи неуклюжие программы по борьбе с наркотиками в последующие годы, в конечном счёте, отдадут растущие прибыли от героинового трафика сначала полевым командирам, а в последующие года в основном партизанам Талибана.  В первые годы американской оккупации, даже до того, как это движение возродилось, сбор опиума вырастёт до 3400 тонн.  В процессе, который не имеет исторических прецедентов, колоссальные 62% валового внутреннего продукта страны в 2003 году придутся на незаконную торговлю наркотиками. В первые несколько лет американской оккупации министр обороны Дональд Рамсфельд «отрицал растущие признаки того, что деньги от наркоторговли направляются Талибану», в то время как ЦРУ и американские военные «закрывали глаза на связанную с торговлей наркотиками деятельность видных полевых командиров».
В конце 2004 года, почти через два года, в которые он не проявлял почти никакого интереса к этому предмету, оставив вопрос о производстве опиума в руки своих британских, а обучение полицейских – немецких союзников,  Белый дом внезапно столкнулся с тревожными разведданными ЦРУ, говорящими о том, что наращивание наркоторговли питает возрождение Талибана. При поддержке президента Буша, госсекретарь Колин Пауэлл после этого выступил за агрессивную стратегию по борьбе с наркотиками, включая распыление дефолиантов с воздуха над некоторыми сельскими районами Афганистана, в стиле войны во Вьетнаме. Однако посол США в Афганистане Залмай Халилзад воспротивился такому методу, вместе со своим  местным союзником, Ашрафом Гани, в то время министром финансов Афганистана (а сейчас его президентом), который предупредил, что такая программа по уничтожению будет означать «широкое обнищание» в стране, если не будет иностранной помощи в 20 миллиардов долларов на создание «реальной альтернативы для обеспечения средств к существованию».
В качестве компромисса Вашингтону пришлось полагаться на частных  подрядчиков, вроде  «ДайнКорп», чтобы обучать афганские подразделения по ликвидации посевов «вручную». Однако к 2005 году, как сообщает корреспондент «Нью-Йорк Таймс» Карлотта Галл, этот метод уже превратился «в какую-то насмешку». Через два года, когда и Талибан, и выращивание опиумного мака распространились так, что это походило на эффект синергии, посольство США снова надавило на Кабул, чтобы он согласился на распыление дефолиантов с воздуха, вроде того, который США спонсировали в Колумбии. Президент Хамид Карзай отказался, оставив так эту критическую проблему без решения.
«Обзор по проблеме опиума в Афганистане» ООН 2007 года выявил, что годовой сбор вырос на 24%, до рекордных 8200 тонн, что превращалось в 53% ВВП страны и 93% незаконных поставок героина в мире.  Важно отметить, что ООН констатировала, что партизаны Талибана «начали извлекать из наркоэкономики ресурсы для оплаты оружия, логистики и вооружённых формирований». Исследование американского «Института мира» приходит к заключению, что к 2008 году это движение имело уже 50 лабораторий по производству героина на своей территории и контролировало 98% полей опиумного мака в стране. В том году, как сообщается, Талибан собрал 425 миллионов долларов «налогов», взимаемых с опиумного трафика, и с каждым урожаем он получает необходимые суммы денег для набора новой поросли молодых бойцов из деревень. Каждый из этих будущих партизан может рассчитывать на  ежемесячную плату в 300 долларов, что намного больше, чем он может зарабатывать как сельскохозяйственный рабочий.
К середине 2008 года, стремясь сдержать расширяющееся повстанческое движение, Вашингтон решил направить в страну ещё 40 тысяч солдат, увеличив силы союзников до 70 тысяч человек. Признавая важнейшую роль доходов от торговли опиумом в практике найма Талибаном бойцов, министерство финансов США организовало также Группу по борьбе с финансированием афганской угрозы, и командировало 60 своих аналитиков  в боевые подразделения, с задачей начать стратегические удары по наркоторговле.
Используя количественные методы «анализа социальных сетей» и «влияния на моделирование сетей», эти наскоро подготовленные гражданские эксперты зачастую, по словам одного аналитика-ветерана, «указывают на посредников «хавала» [деревенских кредиторов] как критические узлы в сети группировок мятежников», толкая американских солдат на «силовые варианты действий – в самом буквальном смысле, вышибающих двери отделений «хавала» и прекращающих их операции», Подобные «крайне неоднозначные» действия могли «временно подрывать сеть финансирования повстанческой группировки», но эти успехи «достигались ценой возмущения целой деревни», зависящей от кредитора, дававшего кредиты на законном основании, а это была «подавляющая часть бизнеса владельца отделения «хавала». И в этом случае поддержка Талибана опять же росла.
К 2009 году повстанцы расширяли свою территорию с такой скоростью, что новая администрация Обамы предпочла нарастить численность группировки солдат США до 102 тысяч человек в попытке  сокрушить Талибан. Спустя несколько месяцев после наращивания численности развёрнутых войск, официально был дан старт  реализации новой военной стратегии Обамы – 13 февраля 2010 года, в Мардже, отдалённом местечке в провинции Гильменд. Несколькими волнами на его окраинах, поднимая облака пыли, приземлились вертолёты, и сотни морских пехотинцев рванули через маковые поля к глинобитным строениям городка.  Хотя их целью были местные повстанцы-талибы, морские пехотинцы на самом деле захватили столицу мировой торговли героином. Сорок процентов опиума, незаконно поставляемого на мировой рынок, было выращено в окружающих районах, и большая часть этого урожая продавалась в Мардже.   
Через неделю в городок прибыл на вертолёте командующий войсками США генерал МакКристалл вместе с Каримом Халили, вице-президентом Афганистана,  для представления средствам массовой информации новой стратегии борьбы против повстанцев, которая, как он заявил журналистам, «железобетонно» умиротворит селения, подобных Мардже. Только ничего такого так и не произошло, потому что всю музыку испортила торговля опиумом. «Если они заявятся с бульдозерами, – заявила одна вдова-афганка под хор поддерживающих её недовольных возгласов соседей-фермеров, – они должны будут проехать по мне и убить меня, прежде чем смогут уничтожить мой мак». Разговаривая со мной по сотовому телефону, сотрудник американского посольства сообщил мне с поля опиумного мака в этом районе: «Невозможно выиграть эту войну,  не решив проблему с производством наркотиков в провинции Гильменд».
Глядя, как развивались эти события почти шесть лет назад, я написал очерк для «TomDispatch», предсказывая последующий провал. Итак, выбор достаточно ясен, –  писал я тогда. – Мы можем продолжать удобрять эту гибельную землю, проливая ещё больше крови в  жестокой войне с неясным исходом… либо мы можем оживить эту древнюю, безводную землю, заново высадив фруктовые сады, возродив стада и отары, и восстановив сельское хозяйство, уничтоженное десятилетиями войны… до тех пор, пока урожаи продовольствия не превратятся в жизнеспособную альтернативу опиуму. Проще говоря, говоря так просто, чтобы даже Вашингтон мог понять, мы можем умиротворить нарко-государство только тогда, когда оно перестанет быть нарко-государством».  
Атакуя повстанцев, но игнорируя выращивание опиума, которое каждую весну давало финансирование для новых повстанцев, «волна» Обамы вскоре захлебнулась, как и было предсказано. К концу 2012 года, повстанцы-талибы, по словам «Нью-Йорк Таймс»,  «выдержали направленный против них крупнейший удар коалиции под руководством  США». На фоне стремительного сокращения союзных войск, чтобы успеть к установленному Обамой сроку, «завершения» боевых действий США до декабря 2014 года, сокращение воздушных операций позволило Талибану начать массовые атаки на севере, северо-востоке и юге,  в результате которых было убито рекордное число солдат Афганской армии и полицейских.
В то время Джон Сопко, специальный генеральный инспектор США в Афганистане, предложил показательное объяснение живучести Талибана.  Несмотря на затраты в ошеломляющие 7.6 миллиардов долларов на программы по «искоренению наркотиков» в предшествующее десятилетие, он сделал вывод, что «по всем мыслимым показателям мы потерпели провал. Производство и выращивание растут, запреты и уничтожение неэффективны, финансовая поддержка повстанцев растёт, а наркомания и злоупотребления в Афганистане находятся на беспрецедентных уровнях».
Действительно, посевы опиумного мака в 2013 году превысили рекордные 209 тысяч гектаров, подняв урожай на 50%, до 5500 тонн. Этот огромный урожай дал приблизительно 3 миллиарда долларов незаконного дохода, с которого Талибан, по оценкам, собрал налог в 320 миллионов долларов, – больше половины своих доходов. Посольство США подтвердило эту мрачную оценку, назвав этот незаконный доход «золотым дном для мятежников, которые наживаются на наркоторговле почти на всех уровнях».
Когда был собран урожай опиума 2014 года, свежие данные ООН рассказали о том, что удручающая тенденция только сохраняется, причём площади под посевами выросли до рекордных 224 тысяч гектаров, а производство до 6400 тонн остаётся вблизи исторических максимумов. 
В мае 2015 года, увидев этот поток наркотиков, хлынувший на мировой рынок, в то время как затраты США на борьбу с наркотиками приближались к 8.4 миллиардам долларов, Сопко попытался передать, происходящее с помощью одного, понятного каждому американцу, образа. «В Афганистане, – сказал он, – приблизительно 500 тысяч акров, или 780 квадратных миль, занято под выращивание опиумного мака. Это эквивалентно площади более чем 400 тысяч футбольных полей  – включая зачётные зоны».
В боевой сезон 2015 года Талибан решительно перехватил инициативу в боевых действиях, а опиум, казалось, даже ещё больше встроился в его операции. «Нью-Йорк Таймс» сообщала, что новый лидер движения Мулла Ахтар Мансур был «среди первых руководителей Талибана, связанных с наркоторговлей… а позднее стал главным сборщиком налогов для Талибана, собиравших деньги с наркоторговли – приносящей огромные прибыли». После нескольких месяцев неустанного давления на правительственные войска в трёх северных провинциях, первой крупной операцией группировки под его командованием был двухнедельный захват стратегического города Кундуз, который оказался расположенным как раз на «наиболее прибыльных маршрутах наркоторговли в стране… по которым опиум идёт из урожайных маковых провинций юга в Таджикистан… а также в Россию и Европу». Вашингтон почувствовал, что вынужден притормозить с планами дальнейшего вывода своих боевых частей».
В разгар поспешной эвакуации своих региональных отделений из подвергшихся угрозе северных провинций, ООН в октябре опубликовала карту, на которой видно, что Талибан обладает «высоким» или «крайне высоким» контролем над более чем половиной сельских районов страны, включая многие из тех, где ранее у него не было значительного присутствия. В течение месяца Талибан развил наступления по всей стране, нацеленные на захват и удержание территории, угрожая военным базам в северной провинции Фарьяб и окружая все районы западной части Герата.
Неудивительно, что самые сильные бои разразились в основном районе выращивания мака, в провинции Гельминд, где в то время выращивалась половина опиумного мака а, по словам «Нью-Йорк Таймс», «прибыльная торговля опиумом делало её критически важной для экономических замыслов повстанцев». К середине декабря, захватив блок-посты, отвоевав большую часть территории провинции и приведя в замешательство правительственные силы безопасности, повстанцы были готовы взять сердце героиновой торговли, Марджу, то самое место,  с которого в 2010 году началось развёртывание широко разрекламированной в СМИ «волны» президента Обамы. Не вмешайся тогда Отряды специального назначения США и американские ВВС, чтобы поддержать «деморализованные» афганские войска, город и провинция, без сомнения, пали бы. К началу 2016 года, через 14 с лишним лет после того, как Афганистан был «освобождён» в результате американского вторжения, а также при значительном отходе от проводимой администрацией Обамы политики сокращения численности войск, США, как сообщается, отправляли дополнительные «сотни» американских солдат на «мини-волну» в провинции Гельменд для укрепления нерешительных правительственных войск и с целью лишить повстанцев «экономического приза» в виде самых продуктивных в мире маковых полей.   
После провальной военной кампании 2015 года, в которой Афганская армия понесла, по выражению американских чиновников, «неприемлемые» потери, и которую ООН назвала «настоящим ужасом» по числу жертв среди мирного населения, длинная, суровая зима, установившаяся по всей стране, не принесла никакой передышки. Когда холод и снег ослабили боевые действия в сельской местности, Талибан перенёс свои операции в города, когда пять мощных взрывов прогремело в Кабуле и других крупных городах  в первую неделю января, а за ними последовало нападение террористов-смертников на полицейский комплекс зданий в столице, в результате которого было убито 20 сотрудников полиции.
Между тем, к концу 2015 года выращивание опиумного мака в стране после шести лет постоянного роста, снизилось на 18%, до 183 тысяч га, и сбор резко упал до 3300 тонн. Хотя представители ООН приписывают большую часть этого снижения засухе и распространению грибкового заболевания, поразившего мак, эти условия могут и не сохраниться в 2016 году, долгосрочные перспективы – это по-прежнему смесь позитивных и негативных новостей. Погребённая в горах данных, опубликованных в докладах ООН по проблеме наркотиков, существует важная статистика: экономика Афганистана росла в те годы, когда ему оказывалась международная помощь, доля от производства опиума в ВВП постоянно падала от пугающих 63% в 2003 году до гораздо более  поддающихся контролю 13% в 2014 году. Даже при этом, как сообщает ООН, «зависимость от опиумной экономики на уровне фермерских хозяйств во многих сельских общинах всё ещё высока».
На местном уровне в провинции Гильменд «чиновники правительства Афганистана также стали непосредственно участвовать в опиумной торговле», – недавно сообщила «Нью-Йорк Таймс». Делая это, они «расширяют свою конкуренцию с Талибаном… до борьбы за контроль над наркотрафиком», в то же время облагая «налогами фермеров практически так же, как это делает Талибан», и «передавая часть своих незаконных доходов вверх по цепочке, вплоть до властей в Кабуле…гарантируя, что местные власти будут пользоваться поддержкой со стороны вышестоящих и сохранять возможность выращивания опиумного мака».
Одновременно недавнее расследование Совета Безопасности ООН показало, что Талибан систематически «запускает руку в цепочку поставок наркоторговли на каждом этапе», собирая 10%-й налог с клиентов за выращивание опиумного мака в Гильменде, воюя за контроль над лабораториями по производству героина и действуя как «главный гарант трафика опия-сырца и героина из Афганистана». Больше не облагая просто трафик, Талибан сейчас настолько глубоко и непосредственно в него вовлечён, что, добавляет «Таймс», «стало трудно отличить эту группировку от подлинного наркокартеля». Каковы бы ни были долгосрочные тенденции, в обозримом будущем опиум глубоко встроен в сельскую экономику, повстанческое движение Талибан и правительственную коррупцию, что в сумме составляет афганскую головоломку. 
При достаточных доходах от прошлых богатых урожаев, Талибан, несомненно, будет готов к новой войной кампании, которая последует с началом весны. Когда со склонов гор сойдёт снег, а на земле появятся всходы мака, будет и новый «урожай» подростков-новобранцев, готовых сражаться на стороне повстанцев, как это было последние 40 лет. 



Для большинства людей в мире экономическая деятельность, производство и обмен товарами, – это основная точка контакта с правительством, что подтверждается выпускаемыми государством монетами и банкнотами, которые есть у каждого в кармане. Но когда самый важный товар страны незаконен, тогда политические привязанности, естественно, переходят на тайные сети, по которым товар безопасно переправляется с полей на зарубежные рынки, обеспечивая финансирование, кредиты и  занятость на каждом этапе этого пути. «Наркоторговля отравляет финансовый сектор Афганистана и питает растущую теневую экономику», – объясняет Джон Сопко. – Это, в свою очередь, подрывает легитимность афганского государства, питая коррупцию, взращивая преступные сети, и обеспечивая серьёзную финансовую поддержку Талибану и другим повстанческим группировкам».
После 15 лет непрерывной войны в Афганистане Вашингтон сталкивается с тем же выбором, который стоял перед ним пять лет назад, когда генералы Обамы отправили на вертолётах тех морпехов в Марджу, чтобы начать «волну». Точно так же, как это было на протяжении последних 15 лет, США могут снова попасть в тот же бесконечный цикл, воюя с каждым новым «урожаем» деревенских воинов, которые ежегодно, кажется, с каждой весной всходят во всеоружии на этих маковых полях. 
Об авторе:
Альфред МакКой, постоянный автор TomDispatch, – профессор истории профессор истории в Университете Висконсин-Мэдисон. Автор ставшей классикой книги «Героиновая политика: Соучастие ЦРУ в глобальной наркоторговле»