Сегодня 22:18 1 63
Современные "военкоры" не работали в военной системе, в системе подчиненности военной журналистики. Иначе бы имели чуйку - что можно, а чего нельзя. Военная и околовоенная публицистика и пропаганда не должны быть отданы на откуп залетным личностям, которые несут отсебятину. Потому что военная пропаганда - очень строгая подцензурная система. По объективным причинам подцензурная, подчеркну это.А современным "военкорам" хочется вольницы и ничем не ограниченной болтовни. Они полагают, что стремление к какой-то "правде" на войне помогает. А это не так. Я не говорю, что пропаганда должна лгать. Нет. Это иное состояние журналистики, основанное не просто на информировании о тех или иных военных операциях, о героях, о подлости и преступлениях врага, но и на непрестанном ПРОДУЦИРОВАНИИ ОПТИМИЗМА и уверенности в победе. А для этого не грех и заткнуться, когда этого требует обстановка, промолчать, потому что молчание и оптимизм на войне бывает ценнее "правды для публики".
Публицистика времен войныХарактерная её особенность - нет больше стеснения в выражениях (исключая, конечно, обсценную лексику), нет экивоков и эвфемизмов в отношении врага. Чеканная ненависть к врагу. Глубокое презрение к врагу. Яркие изобразительные средства, воздействующие не только на разум, но и на эмоции. А самое главное - ОПТИМИЗМ И УВЕРЕННОСТЬ В ПОБЕДЕ. Такова была и должна быть пропаганда во время войны.
Мирное время предлагает иную стилистику, более обтекаемую, осторожную, сдержанную. Но она категорически не годится во время войны. Расслабленным пацифистским примиренчеством никто и никогда войну не выигрывал и не выиграет.
Пропаганда и военкоровская печать должны быть непримиримыми, жёсткими к врагу, и ВСЕГДА с непременной верой в свои войска, в свою победу.
Никаких клянчущих, слезливых, пораженческих и упрекающих собственную сторону материалов в принципе быть во время войны не должно. Выдавать публике местоположение войск или боевые трудности НЕЛЬЗЯ. Так устроены публицистика и пропаганда во время войны.
Откройте любую подшивку любой газеты военных времён. И что вы увидите даже в самые тяжелые годы противостояния немецким нацистам? ОПТИМИЗМ. Нескончаемый, неубиваемый, железобетонный оптимизм. При этом будет и сдержанная скорбь о павших воинах, "ярость благородная" из-за жертв нацистов среди гражданского населения и беспредельная ненависть к врагу. Между тем в советских газетах не будет ни слова лжи! Ни словечка! Просто тональность немного иная, но лжи нет. Потому что корреспонденты всегда точно знали, о чём писать, когда можно говорить, а когда надо просто замолчать.
Как было в СССР?Многие в СССР верили, что война (Великая Отечественная, - прим.) продлится два-три месяца, не дольше, и совсем не верили в то, что она будет долгой, кровавой и самой беспримерной по количеству применяемой боевой техники и людским ресурсам, бросаемым в ее горнило. Идеологические установки того времени закрепили в сознании военных и гражданских ложную надежду на то, что немецкие пролетарии, оказавшись на территории самой передовой социалистической страны, немедля повернут оружие против своего «милитаристического фашистского командования». Газетчикам, писателям и армейским политработникам пришлось столкнуться с этим благодушным отношением к врагу, когда люди ждали некоего «прозрения» от вторгшихся немцев.
Такое положение вещей необходимо было быстро менять. Поэтому очень скоро над страной набатом зазвучали слова презрения и гнева по отношению к немцам — «Смерть немецким оккупантам!». Этот лозунг заменил на страницах газет известный призыв «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!».
Илья Эренбург - как пример военной публицистикиВсе тексты писателя и публициста Ильи Эренбурга были подчинены единственной цели: помочь родной стране перемолоть врага и в конечном итоге победить его. Но для этого крайне необходимо было вооружить население страны жгучей ненавистью к нацистам. Своим едким презрением, точными, бьющими в самую цель фразами Эренбург лишал людей не только иллюзий в отношении немцев, которых якобы «заставил воевать Гитлер», но и парализующего страха перед их бесчеловечной жестокостью.
За годы войны он написал и опубликовал около полутора тысяч статей и памфлетов, позже превратившихся в четыре объемных тома под общим названием «Война».
Статьи Эренбурга в «Красной звезде» — это острые обличения «фашистских мракобесов» (так названа одна из первых статей Эренбурга). Они полны сарказма, сатиры на гитлеровскую верхушку, на фашистских подпевал, апологетов и прихвостней, наполнены призывами к соотечественникам уничтожать оккупантов как саранчу. Вот как звучали заголовки его статей и памфлетов, которые передают дух «публицистики ненависти» Ильи Эренбурга: «Обер-капуты», «Коричневая вошь», «Рыцари с отмычкой», «Голодные крысы», «Хуже зверей», «Хорек в мундире», «Пауки в банке», «Каннибалы в погонах», «Развороченное логово», «На черепах», «Чужая душа», «Зверь в очках», «Ведьма в рубашке», «Отомстить!», «Пулю в СС!», «Мы не забудем!», «Мы выстоим!», «Близится час!» и многие другие.
Статьи писателя со скоростью пули «уходили» за границу. Его тексты распространяли информационные агентства Англии, США, Латинской Америки, его публиковали подпольные издания Франции и Скандинавии. Известный английский писатель Джон Пристли так написал в предисловии к книге военных статей Эренбурга, вышедшей в столице Великобритании в 1943 году: «Перед нами лучший из известных нам русских военных публицистов. Я бы хотел, чтобы и мы били врага так, как русские. Илья Эренбург со своим неистовым стакатто рубленых фраз, острым умом и презрением, показывающий нам, как это делается».
И действительно, тексты Эренбурга просты по построению. В них нет ничего лишнего, никаких красивостей и сложных оборотов. В простых предложениях только эмоциональность, доведенная до предела. В них убийственная, всепоглощающая ненависть к врагу.
Эренбург выработал свой неповторимый стиль политического памфлета. Он саркастически смеялся над «героями» своих статей, которых возглавлял «бесноватый фюрер». При помощи издевки, смеха он освобождал бойцов на передовой и гражданских в тылу от страха перед немцами, вселял в их сердца веру в то, что «не так страшен черт, как его малюют».
Памфлеты о нацистских главарях составили цикл «Бешеные волки». Вот, например, памфлет про Адольфа Гитлера. «В далекие идиллические времена, — писал Эренбург, — Адольф Гитлер увлекался невинным делом — живописью. Таланта у Гитлера не оказалось, и его забраковали как художника. Гитлер, возмущенный, воскликнул: «Вы увидите, что я стану знаменитым!». Он оправдал свои слова. Вряд ли можно найти в истории нового времени более знаменитого преступника».
Весьма колоритно и выпукло выписан «герой» памфлета Герман Геринг. Обожающий титулы и звания мракобес, своим жизненным девизом избравший такой: «Лучше пушки, чем масло», предстает в качестве профессионального убийцы: «До прихода Гитлера к власти берлинский суд отобрал у Геринга ребенка, ввиду того что отец был признан морфинистом и невменяемым. Честные немецкие судьи не хотели доверить этому спесивому убийце одного ребенка. Гитлер доверил ему сто миллионов покоренных людей».
Эренбург использовал к вящей пользе сведения, о которых западная пресса из деликатности или страха предпочитала умалчивать. Использовал точно и неотразимо, потому что они были правдивы.
В памфлете о Геббельсе Эренбург пишет: «Геббельс похож на отвратительную обезьяну: крохотного роста, гримасничает, кривляется. Гитлер начинал с картинок, Геббельс с романов. Увы, и ему не повезло. Его романы никто не покупал. Геббельс сжег двадцать миллионов книг — он мстил читателям, которые предпочитали какого-то Гейне Геббельсу».
Уничтожающая сатира, расходившаяся по подпольным европейским газетам, выводила из себя верхушку нацистской Германии. Поговаривали, что Гитлер считал Илью Эренбурга вторым секретным оружием Сталина. Первым был, разумеется, диктор московского радио Юрий Левитан.
Есть те, кто ненавидит хохлов. Есть те, кто ненавидит бульбашей. Есть те, кто ненавидит москалей. У них всех один хозяин.