Белоруссия: проблема геополитического выбора

Премьер-министр отметил, что вместо роста строймонтажа в июне было получение снижение на 1% до 91,5% к первому полугодию 2016 года. По его словам, по этой причине Беларусь потеряла 0,5 процента ВВП. Если бы строители выполняли то, о чем договаривались, страна имела бы рост ВВП за январь-июнь не на 1%, а на 1,5%.
 
«За счет чего? Да прежде всего за счет использования тех денег, которые есть. Строители говорят, что на стройку не хватает денег. При этом не используются запланированные льготные кредиты Банка развития», - уточнил Андрей Кобяков.
 
Также он напомнил, что президент подписал указ №240 о введении адресных жилищных субсидий. «Разворачивайте работу, - продолжил глава правительства. - Деньги есть, надо только правильно организоваться».
 
Андрей Кобяков подчеркнул  необходимость более активного освоения средств по госпрограммам. На 2017 год правительство утвердило план финансирования мероприятий госпрограмм в объеме 1,9 млрд рублей, за лимиты плана выведено 5 инфраструктурных объектов. Всего – 2,4 млрд рублей.
 
«За полгода освоено всего 32,7%. По расчетам Минэкономики, только по причине недоосвоения предусмотренных планом ресурсов не добрали 0,5% ВВП, а строймонтаж мог бы быть на 5,6% выше. Это реальная цена неорганизованности отдельных руководителей», - считает премьер-министр.

Помоги себе сам
А без реформ кризис нас не покинет.
Но для того чтобы прорисовать контуры модели структуры нашей экономики, необходимо хотя бы в принципиальных чертах определиться с тем, что за страну мы строим. Каковы действующие тенденции ее развития и развития техники и технологий, которые определят наше будущее?
Пока же действующие тенденции прорисовывают наше будущее как страну пенсионеров, выживающих, сажая картошку под лопату, и небольшого числа средних и мелких, по мировым меркам, предприятий. Источник дешевой рабочей силы для более успешных соседей. Вряд ли такая страна будет в состоянии содержать науку, приличное образование, качественную медицину. Их уровень из-за недостатка средств будет непрерывно снижаться. Что мы и наблюдаем сегодня в Балтии, несмотря на то что ВВП этих стран на душу населения значительно выше нашего.
Такая страна может быть лишь придатком крупного рынка. Независимость ее очень условна. Для Беларуси выбор такого рынка невелик: Россия или ЕС. Но ЕС ближайшие годы точно будет не до Беларуси. А будущая экономическая политика России не определена, является предметом ожесточенной внутренней борьбы. В которую к тому же активно вмешиваются внешние силы. Вряд ли в ближайшие годы Россия сможет помочь Беларуси больше, чем сейчас помогает: ее ресурсы велики, но не бесконечны.
А для того, чтобы сломать негативные тенденции в нашей экономике, нужны инвестиции. И большие. По разным подсчетам, от 70 до 100 млрд долларов. От 140% до 200% нашего нынешнего ВВП. Вполне естественно, что такие ресурсы никто правительству нашему не даст. Тем более что уже имеем долг на уровне почти 60% ВВП. Впрочем, не даст и любому другому. Государству.
А предприятиям — дают. Если у них стабильная экспортная выручка и нормальный бизнес-план. Только у нас таких предприятий мало.
В ХХ веке рывок в экономическом развитии удавался только странам, имевшим, во-первых, либо собственный большой рынок (СССР, Китай), либо доступ на рынок чужой, но достаточно большой (послевоенные Япония и Германия, Корея, Тайвань, др. на рынок США). И, во-вторых, на старте жестко ограничивающих потребление. Как государством (минимум социальных программ), так и населением. Уровень накопления доходил до 40% ВВП. И только выстроив экономику, поднимали зарплаты и развивали социальную сферу. А у нас накопление, как и прежде, отрицательное, потребляем больше, чем зарабатываем.
Отметим, что во всех успешных случаях иностранные инвестиции играли важную, но все же вспомогательную роль. В соответствии с лозунгом Пак Чжон Хи: «Небо помогает тому, кто сам себе помогает».
Но эти страны стартовали с аграрного уровня. Репарации и послевоенная разруха и Германию с Японией свели почти к такому уровню, не считая наличия квалифицированной рабочей силы. У нас-то стартовые условия получше. Пока еще. Есть надежда, что можно будет проводить политику не столь жесткую. Но проводить, а не цепляться за отжившую «белорусскую модель».
Пока же наша власть действует по принципам доктора Эйзенбарта (врач начала XVIII века, чье имя стало синонимом шарлатанства), который, как известно, говорил: «Мне неважно, что за болезнь. Я знаю лечение, и пусть болезнь приспособится к моей терапии». Пытаясь загнать нашу экономику в прокрустово ложе «белорусской модели».
Мешает действовать и еще одно заблуждение, внедренное в наше сознание начиная с 1991 года: были бы деньги, купим и станки, и технологии. И предприятия поднимем. А вот Генри Форд говорил: «Деньги еще не есть дело. Даже и большие деньги не могут создать большие предприятия. Спекулянты не могут создавать ценности». А мы раз за разом привечаем «иностранных инвесторов», которые ничего, кроме денег, не имеют.
И нет ничего удивительного, что наши предприятия, в их структуре и техническом состоянии, не привлекают внимания потенциальных покупателей. Ни по какой цене. Как неудивительна низкая эффективность средств, направляемых на поддержку госпредприятий: далеко не все из них целесообразно сохранить и развивать. А наши директора определили свою позицию по отношению к иностранному инвестору: «Дай денег, и не вмешивайся!». Кому давать? Подо что давать? Тут разобраться надо, соотнести имеющиеся мощности с перспективной структурой нашей экономики. Только пока некому.
Сборочный цех — всё
У нас нет шансов сохранить специальность страны как сборочного цеха. Нет на мировых рынках такой потребности. Не видно, за счет чего нам удастся сохранить крупносерийное производство: китайцы задавят, и россияне им помогут. И те и другие будут пытаться развиваться за счет наших рыночных ниш. Поскольку они более доступны. Ресурсов для конкуренции с ними у нас нет.
Но если не «сборочный цех», то что? «Молочная ферма» и ПВТ? Маловато будет, содержать государство с его обязательствами только они не смогут.
Структурные реформы неизбежны. Власть передергивает, считая, что массовая приватизация — необходимый элемент таких реформ. Вовсе не обязательно. Но привлечение частного капитала к реализации структурных реформ очень желательно, это позволит их вести с меньшими тяготами для населения. Приватизация по нормальной цене, в рамках общей промышленной политики — процесс в рыночной экономике естественный. Как и межотраслевой перелив капитала. И определяться должен не политическими, а экономическими факторами. В рамках оптимизации структуры принадлежащего государству капитала. И в каждом конкретном случае должен просто просчитываться. А что при ее проведении на постсоветских просторах принято воровать — так это совсем не вопрос экономической политики.
У структурных реформ и без приватизации есть два сложных политических аспекта. Во-первых, любые серьезные реформы тяготы для населения приносят немедленно: нужно аккумулировать средства, в том числе за счет населения, изменится территориальная и отраслевая структура экономики, прочее. А эффект для населения они принесут спустя некоторое время. Например, становление машиностроительного предприятия занимает срок до 10 лет. Поэтому доверие населения к власти, понимание того, что и зачем она делает — необходимое условие успеха реформ. А здесь у нас — проблемы, и нарастающие. По мере того как власть раз за разом проваливает инвестиции, доверие к ней не возрастает.
И, во-вторых, в сложившихся условиях модернизация экономического потенциала неизбежно приведет к высвобождению на имеющихся производствах большого количества рабочей силы. А подавляющая часть нашего населения желает спокойно работать и зарабатывать себе на жизнь. И если она не будет видеть перспектив — похоронит любые реформы. По мере сужения рынков сбыта для имеющихся производств и необходимости их коренной модернизации проблема создания новых производств и выхода на новые рынки становится для Беларуси проблемой национального выживания.
И в этом плане встает вопрос о той оптимальной структуре нашей экономики, к которой должны вести структурные реформы. В условиях перепроизводства (которое будет еще долго), нарастающей конкуренции со стороны Китая и модернизируемых предприятий России.
Подсказку вижу в складывающейся структуре производства в радиоэлектронике.
Производством и продажей готовых изделий занимаются одни фирмы. В секторе массового спроса — только очень крупные, в других секторах — помельче, вплоть до малых. Эти фирмы, сохраняя за собой разработку и сбыт, заказы на изготовление узлов и комплектации разбрасывают по аутсорсингу. По некоторым видам работ (корпуса, отдельные узлы, производство печатных плат, программирование, прочее) есть специализированные фирмы, принимающие заказы от нескольких заказчиков. На выполнение работ по их спецификации. Включая конечную сборку. Когда на этикетках пишут: «Произведено на ОАО „Х“ по заказу и под контролем ООО „Y“».
Уже и в производстве микросхем сами микросхемы разрабатывают и продают дизайн-центры, заказывающие производство по своим фотошаблонам на кремниевых фабриках. Которые, в свою очередь, могут обслуживать несколько десятков дизайн-центров.
Такая, сетевая структура экономики, позволяет обеспечить гибкость производства и поддерживать его технический уровень. У себя «на коленке» никто комплектацию производить не пытается — невыгодно.
Соответственно, в структуре экономики выделяются предприятия следующих типов: поставщики конечной продукции, поставщики базовых услуг (включая конечную сборку), поставщики узкоспециализированных услуг (например, токарная обработка, гальваника, производство штампов и прессформ, литье пластмасс, прочее).
Причем поставщики конечной продукции необязательно имеют собственное производство. Например, Big Dutchmen является мировым лидером по производству комплектного оборудования для птицеводства, но не имеет в своем составе производственных подразделений. Все закупает. За ним только разработки, поставки, монтаж, техническое обслуживание. Другие поставщики некоторые производства имеют и у себя. Все определяет возможность их эффективно загрузить. Но полный цикл не имеет никто.
Суть реформ
Небольших ниш на рынках полно. Вдохновляющим примером может быть ситуация в швейной промышленности Австрии, где около сотни небольших, до 50 работающих, предприятий работают вполне успешно. Отдав массовку Китаю и VIP-продукцию брендам, в средней зоне они находят довольно устойчивый сбыт. Такая же ситуация и во многих других отраслях.
Для проведения структурных реформ в плане перехода к такой структуре экономики необходимо одновременно решать две проблемы: создавать массу, пусть и небольших, предприятий-поставщиков на перспективные рынки и проводить реструктуризацию наших крупных предприятий с выделением поставщиков услуг. Как базовых, так и узкоспециализированных. Чтобы новые заказы, нарытые созданными поставщиками продукции, было куда привязать. С одновременной ликвидацией неэффективных технологических звеньев на реструктурируемых госпредприятиях.
В этом и должна быть суть структурных реформ. А уж в какой мере для выполнения задачи нужно привлекать частный капитал — решает только расчет эффективности и наличие капитала для инвестиций в модернизацию. Думаю, за счет неиспользуемой госсобственности в первую очередь нужно оказать возможно большую помощь перспективным частным предприятиям. Не только ОАО «Амкодор», но и имеющимся небольшим, типа «Адани» или «Инваконт». И исходить не из идеи обязательной приватизации, а из необходимости поддержать усилия частника там, где его работа согласовывается с целями структурных реформ.
Это — цель. Но конкретную программу структурных реформ, по срокам и направлениям, можно создать только на базе очень объемного анализа положения дел в нашей промышленности. Собрав данные по имеющимся мощностям, их техническим характеристикам, наличии рабочей силы определенной квалификации по регионам. Работы много. И пока не вижу, кто и когда с такой работой у нас мог бы справиться. По идее это — функция НИЭИ. Но вряд ли они способны на большее, чем слепить очередной аналог НСУР-2030. Который делу помочь никак не может.