Напряженность на Корейском полуострове

Ситуации надо было дать правильную трактовку, а крамолу — нейтрализовать. И Ким Чен Ир призвал на помощь своего любимого «конька» — кинематограф. Новое кино было призвано донести до северокорейских граждан три основные мысли:
1. Мы в раю. КНДР по-прежнему остается раем на земле — то есть местом, где корейцу живется лучше всего. Здесь нет американских войск, давящих детей танками, как на «несчастном Юге». Здесь корейцев не дискриминируют, как в Японии, где корейские школьницы подвергаются нападениям за ношение национальной одежды. Здесь нет врагов, здесь все равны и любят друг друга.
2. Не виноватая я. «Корейский рай» переживает времена «трудного похода» (название дано по аналогии с «трудным походом», который совершил партизанский отряд Ким Ир Сена зимой в 1937–1938 годах). Причины трудностей — американские санкции, катастрофические наводнения, неурожаи, смерть Ким Ир Сена, которая нанесла населению психологическую травму — исключительно внешние. В числе ответственных за голод не упоминается не только вождь, но и вообще ни один северокореец.
3. Гаудеамус игитур. Третья мысль была воплощена в популярном лозунге «Даже если дорога крута, надо идти по ней, смеясь». Трудный поход будет успешно завершен, если корейцы сплотятся вокруг Ким Чен Ира, будут еще крепче держаться друг за друга и не унывать. Надо работать с веселыми песнями, надо больше смеяться, даже если порой голодно и холодно.
Этой немудреной психотерапией («мы хорошие, и мы прорвемся») пронизаны все фильмы КНДР, созданные между 1998 и 2004 годами. Тогда в КНДР активно снимались лирические комедии, наполненные позитивными социальными посылами, и ремейк «Иронии судьбы» оказался одной из них.

Желаем счастья!
Действие комедии разворачивается в Пхеньяне, жители которого, как и герои «Иронии судьбы», готовятся весело встретить Новый год. Музыка фильма сильно напоминает музыкальную тему другой комедии Рязанова — «Служебный роман». В центре повествования — два холостяка: 32-летний Тэ Бок, своей энергичностью и жизнерадостностью напоминающий героя Ширвиндта — Павлика, и его друг Чун Хак, скромный инженер, явно списанный с Лукашина. Тэ Бок добровольно решил поехать из Пхеньяна работать на периферии, а Чун Хак готовится поехать на освоение целинных земель в Тэхондан, поднимать производство картофеля. Оба они хотят перед отъездом жениться.
Как и рязановская комедия положений, фильм построен на сложной путанице ситуаций вокруг двух одинаковых домов. Тэ Бок решает познакомить Чун Хака со своей двоюродной сестрой Сэ Бель, но по дороге друзья случайно расстаются, и Чун Хак попадает в соседний дом, где живет выпускница университета Мон Нан, умница и красавица («Наденька»).

Северокорейская Наденька         
Фото: кадр из фильма «Желаем счастья!»

У Мон Нан в тот день назначено знакомство с перспективным женихом, работающим по линии внешней торговли. Однако Мон Нан не слишком желает этого брака, поскольку втайне от родных хочет поехать в Тэхондан. Чун Хака принимают за жениха, и мать Мон Нан впускает его в дом.
Как и в «Иронии судьбы», первая встреча героев омрачена ссорой. Утром того же дня они случайно встречаются друг с другом в магазине строительных материалов, куда оба пришли для оптовых закупок инструментов перед поездкой в Тэхондан, и спорят из-за того, кому достанется последний молоток. Поскольку оба не понимают, зачем другому столько инструментов, молодые люди сочли друг друга жмотами. Во время встречи дома у девушки недоразумение рассеивается, и герои влюбляются друг в друга на почве общей любви к разведению картошки. Робкий Чун Хак тут же делает Мон Нан предложение, на которое та отвечает согласием.
В это время в гости приходит настоящий жених, напыщенный мажор из Внешторга («Ипполит»). Когда путаница выясняется, Чун Хак печально ретируется — вполне в духе расстающегося с Надей Лукашина. Однако северокорейский Ипполит благородно уступает девушку своему сопернику.

Мы лучшие
Несмотря на явное копирование советского сюжета, северокорейский фильм отличается от рязановской комедии полным отсутствием социальной критики. Если, по мысли Рязанова, стандартные типовые дома — это позор, то в северокорейском фильме это, наоборот, повод для национальной гордости. «Ты что ж думаешь, у нас в районе только один такой дом!» —  возмущается героиня фильма, подразумевая, что таких новых хороших домов в Пхеньяне — ну просто завались. Если Надя с Лукашиным мимоходом жалуются на низкие зарплаты врачей и учителей, то герои северокорейского фильма не упускают случая так же, мимоходом, заметить, что имевшие место трудности успешно преодолеваются, люди весело празднуют Новый год и вон, посмотрите, на столе есть и апельсины, и хурма.
По мере развития сюжета идеологический градус фильма повышается. В дело включаются две новые коллизии. Девушка Тэ Бока («Павлика») Чхоль Чук решает расстаться с Тэ Боком, не объясняя причин. Тэ Бок думает, что девушка не хочет ехать с ним в провинцию, а оказывается, что Чхоль Чук усыновила мальчика-сироту и не решается навязывать жениху чужого ребенка (тема усыновления сирот в годы голода была очень актуальна в северокорейской культуре). Надо ли объяснять, что Тэ Бок горячо одобряет поступок подруги и пара воссоединяется? Тэ Бок обращается к ребенку с вопросом: «Хочешь, я буду твоим папой?» — и, получив утвердительный ответ, радостно обнимает приемного сына. «Как же ты могла счесть меня таким эгоистичным!» — мягко укоряет он Чхоль Чук.

«Хочешь я буду твоим папой?»       
Фото: кадр из фильма «Желаем счастья!»

Второе недоразумение происходит между Тэ Боком и его сестрой Сэ Бель, которая неожиданно отказывается встречаться с его другом. Тэ Бок обвиняет сестру в том, что она не хочет расставаться с комфортабельной жизнью. Оказывается, однако, что Сэ Бель выбрала себе путь самый некомфортабельный: она вышла замуж за ослепшего в результате аварии на стройке бригадира «ударной бригады», чтобы заботиться о нем и его матери.
Как видим, в фильме нашли отражение все основные кампании «трудного похода»: призыв к молодежи осваивать целину Тэхондана, общенациональный призыв усыновлять сирот и повторяемый еще с 1980-х призыв к девушкам выходить замуж за искалеченных солдат и членов «ударных бригад», чтобы «стать их глазами и руками».

Северокорейский юмор
Несмотря на идеологическую выверенность северокорейского фильма, он динамичный, веселый, а местами и просто смешной. В отличие от господствующего на южнокорейском экране туалетного юмора («герой сходил мимо унитаза») и юмора в стиле «тортом по морде», ситуационный северокорейский юмор вполне понятен русскому зрителю.
В частности, в фильме есть замечательный эпизод, когда появившегося в доме Мон Нан Чун Хака («Лукашина») сначала по ошибке принимают за нового тренера ее маленькой племянницы, перспективной тхэквондистки Сэ Бель (девочка носит то же имя, что и сестра «Павлика», к которой Чун Хак пришел свататься, из-за чего и происходит путаница). Подстрекаемая бабушкой («Покажи, покажи учителю, что ты можешь!»), девочка решает продемонстрировать свое мастерство в боевых единоборствах и серией приемов загоняет ничего не понимающего Чун Хака в угол.

Корейский Лукашин           
Фото: кадр из фильма «Желаем счастья!»

Если в рязановской комедии Ипполит — фигура серьезная и местами трагическая, то жених из Внешторга показан поначалу самовлюбленным идиотом. Ожидая Мон Нан в соседней комнате, он то жеманно отказывается от угощения, то снимает с себя пылинки, то запрокидывает голову и скалит зубы в голливудской улыбке Очаровательного Принца из мультика «Шрек». Северокорейцы вообще не любят мажоров, и по фильму видно, как отрывается режиссер, издеваясь над богатенькими сынками из чиновничьих семейств.
Однако довести сюжет до логического конца и спустить юношу из Внешторга с лестницы северокорейский режиссер не может. Ему мешает обязательная идеология национального единства («в нашей стране нет врагов, все равны и дружны»), которая особенно усилилась в период «трудного похода». С середины 1990-х с северокорейского экрана вообще исчезли негативные герои. Поэтому в конце фильма надменный юноша из Внешторга совершает поступок, крайне нелогичный для мажора: он пишет Мон Нан письмо с признанием величия ее решения уехать в Тэхондан и желает счастья в личной жизни.
«Желаем счастья!» хорошо отражает культурную ситуацию в КНДР начала 2000-х, с ее господством лирических комедий, которые старались донести официальную идеологию в развлекательной и привлекательной форме. Возможно, именно этот удачный формат стал причиной того, что жители КНДР в большинстве своем и сегодня разделяют официальную трактовку голода 1990-х как «трудного похода», то есть времени испытаний, навязанных извне и успешно преодоленных народом и вождем. Одновременно фильм этот стал и напоминанием о том, какой популярностью пользуется в Северной Корее советская культура.

2014 год. Группа поддержки северокорейских спортсменов. Фото: The Korea Times

Но договоренности между Сеулом и Пхеньяном пошли еще дальше — восстановлена линия горячей связи между командованием вооруженных сил двух стран, технически находящихся в состоянии войны с середины прошлого века. Идут разговоры о возобновлении консультаций, направленных на предотвращение случайных военных столкновений, о предстоящих контактах «во всех сферах».
Однако у многих в Соединенных Штатах и в Японии такое развитие событий вызывает крайнюю настороженность — оно грозит подрывом единого фронта давления на КНДР. Неожиданное миролюбие Пхеньяна объяснить легко — после шести ядерных испытаний, включая подрыв реальной водородной бомбы в минувшем сентябре, после бесконечных пусков все более совершенных ракет он столкнулся с беспрецедентными санкциями как со стороны Совета Безопасности ООН, так и с односторонними карательными мерами США, Японии и Южной Кореи. Потенциально это грозит КНДР экономическим коллапсом из-за почти полного прекращения валютных поступлений и резкого уменьшения поставок нефти, бензина и солярки.
Теперь Ким Чен Ын рассчитывает, что в процессе переговоров сможет вытянуть из Сеула по крайней мере гуманитарную помощь на «братской основе». Еще лучше добиться возобновления работы ныне закрытого двустороннего промышленного комплекса, где северокорейские рабочие в прежние годы трудились на южнокорейских капиталистов, зарабатывая Пхеньяну драгоценную валюту. Могут быть восстановлены и туристические поездки граждан Юга на Север, которые тоже были прибыльным делом для КНДР.
Короче, мотивы Пхеньяна понятны, но зачем все это Сеулу?
Президент Южной Кореи Мун Чжэ Ин — человек в целом левых взглядов, склонный к мечтаниям по поводу возможности примирения с заблудшими северянами.
Однако в последнее время ему приходилось заниматься прямо противоположными делами — принимать новые карательные санкции в ответ на ракетно-ядерные упражнения КНДР, давать разрешение на развертывание в стране американских комплексов ПРО, хотя раньше он относился к этому с настороженностью. Жест Ким Чен Ына предоставил шанс президенту-романтику вновь вспомнить о своих идеалах.
К тому же ему остро необходим дипломатический успех — размещение на Юге Кореи американской ПРО вызвало жесткий ответ со стороны Пекина: тот резко свернул экономические связи с Южной Кореей. Председатель КНР Си Цзиньпин угрожает из-за этого даже не приехать на открытие зимней Олимпиады. Это мероприятие намерен бойкотировать и Синдзо Абэ, премьер-министр соседней Японии, с которой Сеул тоже резко ухудшил в прошлом году отношения. На таком фоне даже небольшое примирение с Севером, по замыслу президента Муна, может заставить общественность позабыть об этих неудачах.
И, наконец, есть проблема Олимпиады — крайне агрессивное поведение Пхеньяна в прошлом году наводило на мысль о том, что тот может попытаться сорвать это важнейшее для Сеула событие. Ну, скажем, совершить во время ее открытия какой-нибудь провокационный ракетный пуск или рвануть ядерный заряд, что заставило бы нервных туристов и спортсменов немедленно бежать из Южной Кореи. Нынешние договоренности дают надежду на то, что ничего подобного не будет по крайней мере до окончания Олимпиады.
А вот по поводу ситуации после ее завершения никаких гарантий нет — на встрече с министром обороны Японии командующий вооруженными силами США на Тихом океане адмирал Гарри Харрис подтвердил, что на время зимних Игр американо-южнокорейские военные учения проводиться не будут. Однако они немедленно возобновятся после завершения Олимпиады, поскольку в политике Пхеньяна не произошло реальных перемен, сообщил адмирал. Такое развитие событий может вновь натолкнуться на силовую акцию со стороны КНДР — тем более что ее главный представитель на встрече в «Павильоне мира» категорически отказался даже обсуждать вопрос о свертывании ракетно-ядерной программы. По его словам, она направлена только против США, соотечественникам на Юге бояться нечего, и лезть в эту тему им тоже не стоит.

Теперь все говорят о надеждах на переговоры – Трамп ставит себе в заслугу сам факт согласия Кима на встречу с южнокорейцами. Вот, дескать, как полезна оказалась политика ужесточения санкций и грозный тон – умалчивая о том, что главной причиной согласия КНДР стал то, что было выполнено их главное требование: отказ от американо-южнокорейских маневров. Китайский лидер Си Цзиньпин в телефонном разговоре с президентом Южной Кореи говорит о том, что Пекин твердо выступает за улучшение отношений, примирение и сотрудничество между Южной Кореей и КНДР. А Владимир Путин на встрече с редакторами СМИ в четверг дает высокую оценку (это советский газетный штамп, но тут он действительно уместен) корейскому лидеру:
«Я думаю, что господин Ким Чен Ын, безусловно, эту партию выиграл. Он решил свою стратегическую задачу: у него есть ядерный заряд, есть ракета глобальной дальности – до 13 тысяч километров, которая может достичь любой точки практически земного шара, во всяком случае – любой точки на территории его вероятного противника. Теперь он заинтересован в том, чтобы ситуацию зачистить, загладить, успокоить. Он – грамотный абсолютно и зрелый уже политик».
Действительно, Ким Чен Ын выиграл – но не потому, что обыграл вдвое старшего его Трампа, а потому, что не играл. Для президента США нагнетание напряженности вокруг корейской ракетно-ядерной программы было лишь способом заработать очки на других полях: в ходе стратегической игры с Китаем и в операции по созданию в США собственного имиджа как жесткого руководителя.
Ни о какой войне с Кимом Трамп серьезно и не помышлял – хотя и делал изо всех сил вид, что в крайнем случае готов и на это. А вот для Кима обмен любезностями и противостояние с Трампом было не игрой, а вопросом жизни и смерти – не его лично, а его государства и народа.
Можно смеяться над таким объяснением – но чтобы осознать его реальность, достаточно просто поставить себя на место руководителя страны, которая 67 лет назад была разбомблена США, а теперь столкнулась с их же беспрецедентным давлением. Страны, которая по большому счету может рассчитывать только на себя – хотя понятно было, что Китай и Россия категорически против нападения на нее, все же Ким вел абсолютно самостоятельную политику. Боролся за свою страну – и выиграл. Что и отметил Путин, добавив, что урегулирование кризиса возможно только в том случае, если Пхеньяну будут гарантирована безопасность.
«Но надо исходить из реалий... действовать крайне аккуратно, и если ставить перед собой труднорешаемую задачу по денуклеаризации Корейского полуострова, то делать это только через диалог и через переговоры. Как бы сложно это ни казалось, это в конечном итоге возможно, если все участники этого процесса, в том числе и северокорейцы, убедятся и будут уверены, что их безопасность может быть гарантирована и без ядерного оружия».
Путин не сказал, кто может гарантировать безопасность КНДР – но и так понятно, что это могут быть только три великие державы: Китай, Россия и США. Причем США в первую очередь – ведь именно их боится (и совершенно оправданно) Северная Корея, именно против них и был создан чучхейский ракетно-ядерный щит. Гарантии ненападения со стороны США и заключение ими мирного договора с КНДР – вот лучший и единственный способ решения порожденной американцами «корейской проблемы».
Путин знает это лучше всех мировых лидеров – ведь «корейский вопрос» был, по сути, первым международным кризисом, с которым он столкнулся, став президентом России – в июле 2000 года, всего два месяца спустя после инаугурации, он посетил Пхеньян, чтобы обсудить уже тогда зашедшую в тупик ядерную проблему. Тогда у КНДР еще не было ни атомной бомбы, ни межконтинентальных ракет – все это она создала в последующие годы, отвечая на постоянно висевшую над ней американскую угрозу.
Тогда в Стране утренней свежести Путин вел переговоры с Ким Чен Иром, отцом нынешнего лидера – а Ким Чен Ын еще учился в школе (по некоторым данным, в швейцарской). Но сейчас, за шесть лет у власти, Ким экстерном сдал экзамен на то, чтобы считаться одним из самых сильных мировых лидеров. С которым придется считаться – а со временем и встречаться – всем игрокам высшей геополитической лиги.

Важна и обозначенная сторонами перспектива продолжения консультаций на высоком уровне. Более того, 10 января президент Мун заявил о возможности межкорейского саммита. Обратило на себя внимание, что стороны подтвердили уважение к прошлым соглашениям, которые игнорировались консервативными администрациями РК на протяжении последнего десятилетия.
Чем вызван столь неожиданный поворот, породивший надежды на разрядку напряженности на Корейском полуострове?
Инициатива — в руках Северной Кореи. Ким Чен Ын провел блестящую дипломатическую комбинацию, вырвавшись (пусть временно) из, казалось бы, безнадежного тупика, в который его загнали международные санкции в связи с ракетно-ядерной программой. Весь мир приветствует новости о его инициативе по обеспечению безопасной и успешной Олимпиады. Разыграв «южнокорейскую карту», Пхеньян использовал ее как «клапан» для снижения давления в «корейском котле», размыв единство фронта своих противников. Китай и Россия горячо поддержали эти инициативы; на стороне Пхеньяна теперь и РК, крайне заинтересованная в успехе диалога — а значит, она будет против усиления давления на Северную Корею и воинственных угроз Вашингтона. Таким образом, Пхеньян добился ослабления американо-южнокорейского военного союза. РК теперь не будет идти в фарватере американской политики принуждения, которая сделала ее заложником возможной военной операции США, да и Япония вряд ли проявит особую активность, с облегчением воспринимая снижение угрозы войны, в случае которой она неизбежно бы пострадала.
Под вопросом и главное «достижение» американской дипломатии последних месяцев (давшееся ценой ведения бескомпромиссного диалога и с союзниками, и с несогласными, включая Китай и Россию) — формирование небывалого режима изоляции и санкций в отношении КНДР. Южная Корея уже заявила об ограничении санкций в связи с Олимпиадой, и это создает неприятный для США прецедент. Почему бы России или Китаю не организовать какое-то мероприятие, связанное с Северной Кореей, которое также оправдало бы исключения? Да и призывы к новым санкциям, которые запланировали в Вашингтоне, вряд ли будут восприняты в атмосфере диалога. Не случайно США, как нам кажется, уже не уповают на ООН, а задумались о создании «коалиции желающих» разгрома КНДР из числа союзников.
США вынужденно пошли на попятный. Американские лидеры резко сменили тональность: президент Трамп, еще недавно упрекавший своего госсекретаря Тиллерсона в «напрасной трате времени» на попытки договариваться с КНДР, вдруг заявил, что всегда был за переговоры, и вообще межкорейский диалог начался благодаря его усилиям, а Ким Чен Ын якобы испугался давления. На словах вдруг стали сторонниками политических решений и завзятые ястребы наподобие Никки Хейли, представителя США при ООН. И уже тем более планы «ограниченного» удара по КНДР, которые, по информации The Wall Street Journal, без огласки обсуждаются в американской администрации, повисли в воздухе.
Таким образом, Ким Чен Ын одержал тактическую победу. Фактически по его инициативе реализовано российско-китайское предложение о «двойной заморозке» — прекращение северокорейских испытаний в обмен на ограничение американо-южнокорейских учений. Американцы ведь еще раньше отложили проведение учений Key Resolve и Foal Eagle на период Олимпиады. Отсрочка и возможная модификация учений способствует тому, что мир привыкает к ядерному статусу КНДР.
Такое использование фактора межкорейских отношений — хорошо проверенный маневр Пхеньяна. Еще в начале 70-х гг., в условиях разрядки между СССР и США, США и Китаем, поиска Южной Кореей «выходов» на союзников КНДР, попыток со стороны КНДР получить экономическую помощь со стороны развитых западных стран, КНДР, наверное, впервые опробовала этот прием, чтобы снизить зависимость от великих держав, в чем ей подыграла и Южная Корея. 4 июля 1972 г. было (неожиданно для многих) было опубликовано Совместное заявление Севера и Юга, в котором зафиксированы принципы объединения страны: самостоятельно, мирным и демократическим путем, на основе национальной консолидации. [1]
Позже в декларативных целях Севером была выдвинута идея создания конфедерации по принципу «одна нация, одно государство (с единым национальным правительством) — две системы, два региональных правительства», дополненная в 90-е гг. принципами консолидации нации, национального суверенитета, патриотизма, борьбы против вмешательства внешних сил. [2]
Такой же кульбит был произведен Пхеньяном в начале 90-х гг. Тогда страна оказалась в кризисе в связи со сворачиванием политических связей с Россией и прекращением с нашей стороны экономического содействия, а также вследствие активизации давления Соединенными Штатами и Республикой Корея, посчитавших, что коллапс КНДР не за горами и надо готовиться к «поглощению» Севера по «германскому варианту». Тогда КНДР, с одной стороны, форсировала ракетно-ядерную программу, мыслимую как «средство сдерживания» против внешнего вмешательства, а с другой — разыграла карту «корейского единства», решившись на подписание Соглашения о примирении, ненападении, сотрудничестве и обменах между и Совместной декларации о денуклеаризации Корейского полуострова.
Аналогичная линия по «отрыву» РК от США проводилась Пхеньяном и в «либеральное десятилетие» (пребывание у власти на Юге президентов Ким Дэ Чжуна и Но Му Хена). В ходе саммитов 2000 и 2007 гг. Пхеньян и Сеул достигли консенсуса по перспективам раздельного национального государственного строительства при растущей экономической, а позднее и культурной интеграции двух государств. В итоге Республика Корея, по сути, начала выступать в качестве основного спонсора и адвоката КНДР на мировой арене, потеснив в этой роли Китай. Экономическая помощь Южной Кореи стала главным фактором «выживания» Северной Кореи, а роль США снизилась, вызвав их недовольство.
В Вашингтоне вряд ли рады и нынешней инициативности Сеула, хотя тот и защищает собственные экзистенциальные интересы и борется за предотвращение войны. Для США неприемлемо фактическое согласие Сеула с ядерным статусом КНДР и сотрудничество с ней, хотя Мун Чжэ Ин во время телефонного разговора с Трампом и пытался убедить его в обратном.
Так что можно предположить, что межкорейский диалог будет со стороны США подрываться. Для начала на Сеул будет оказано сильное давление для того, чтобы в центр переговоров был выдвинут ядерный вопрос, что для КНДР заведомо неприемлемо. На первой же встрече северокорейский представитель резко остановил подобные заходы южан, подчеркнув, что ракеты КНДР направлены не против Южной Кореи, России или Китая (напоминание великим державам и о новом статусе, и о возможностях КНДР), а против США, с которыми КНДР и будет вести разговоры на эту тему. И похоже, что в сложившейся обстановке США никуда от такого диалога не деться. Политика давления и блокады, угрозы силой фактически потерпела крах.
Надолго ли? Думается, враждебные Северной Корее силы вскоре перегруппируются. Скрепя сердце, согласившись с мораторием на учения на период Олимпиады, вряд ли они разрешат этой паузе длиться дольше. Тем более что предлог «укрепления обороноспособности против безумного режима» всегда наготове. Прекрасно осознавая, что подобные провокации вызовут ответную реакцию со стороны КНДР (скажем, запуск новых ракет подводного базирования или очередное ядерное испытание), и тогда можно будет вернуться к привычной тактике изоляции и экономической блокады.
Если только не произойдет чуда и две Кореи не успеют договориться о прорыве в сотрудничестве и примирении, заставив и США пойти на видимость компромисса. Хотя бы до нового обострения.
Для позитивного сценария исключительно важна активность Китая и России. Мы должны сделать корейский вопрос одним из центральных в повестке дня отношений с США, настаивая на недопустимости американской обструкции дипломатического процесса. В частности, следует добиваться сокращения масштабов и переноса в отдаленные от границы с КНДР районы возможных учений, скорейшего вступления США в прямой диалог с КНДР. Россия также может предоставить двум Кореям условия для саммита — например, во Владивостоке или Иркутске, так как по соображениям безопасности Ким Чен Ын ехать на Юг не может, в Китай — вряд ли хочет, а третий подряд саммит в КНДР чреват политическими издержками для южнокорейского лидера.

Последствия санкций
Активное участие в режиме жестких санкций позволяет китайским дипломатам аргументированно доказывать своим американским коллегам, что время для нанесения военного удара еще не пришло и что, дескать, будет лучше повременить с отдачей соответствующих приказов, отложив военную операцию на полгода или год. Подразумевается, что жесткие санкции к тому времени начнут душить северокорейскую экономику и Пхеньян, возможно, пойдет на уступки.
Однако санкции, хотя и могут ввергнуть северокорейскую экономику в кризис, едва ли приведут к тем результатам, на которые надеются их сторонники. Если на этот раз санкции действительно окажутся «эффективными», их организаторам, возможно, придется вспомнить древнюю мудрость: бойся того, о чем ты молишься.
Введенные недавно санкции действительно носят беспрецедентный характер. Они, в частности, ограничивают объем поставок жидкого топлива в КНДР. Допустимый уровень поставок зафиксирован на мизерном уровне – примерно 10% от уровня не слишком благополучного 2016 года. Введены также ограничения на поставки сырой нефти. Кроме того, Резолюция 2397 запрещает странам ООН закупать в Северной Корее минеральное сырье, морепродукты и иные виды продовольствия, машины и оборудование. Наконец, резолюция требует, чтобы в течение 24 месяцев все страны ООН выдворили со своей территории всех находящихся там северокорейских рабочих.
Если эти меры будут выполнены в полном объеме (ключевой здесь является позиция Китая), то КНДР столкнется с острым дефицитом дизельного топлива и бензина, причем масштаб этого дефицита будет таков, что северокорейская экономика окажется практически парализованной. Вдобавок КНДР потеряет 80–90% всех валютных поступлений. 
В связи с этим возникает вопрос о политических последствиях этого экономического кризиса. Сторонники жестких санкций, которые в настоящее время доминируют в Вашингтоне, исходят из того, что резкое снижение уровня жизни приведет к росту недовольства значительной части населения. Это недовольство может быть особенно сильным, если учесть, что в последние 5–6 лет экономика КНДР, во многом работающая сейчас на принципах рынка, росла неплохими темпами.
Известно, что кризис, который случается после нескольких лет роста уровня жизни (и соответствующих ожиданий), сказывается на состоянии народных умов куда сильнее, чем пребывание в состоянии стабильной многолетней нищеты. Сторонники санкций считают, что северокорейское руководство, столкнувшись с ростом недовольства и угрозой волнений или государственного переворота, пойдет на уступки и начнет переговоры на условиях США и их союзников.
Однако эти надежды беспочвенны. Северокорейское руководство хорошо помнит, что случилось с Муаммаром Каддафи, который, оказавшись в похожем положении, согласился на свертывание своей ядерной программы. Как известно, через десятилетие после торжественной сдачи ядерного оружия Каддафи столкнулся с революционной ситуацией у себя в стране. Тогда он не смог использовать против повстанцев свое основное преимущество – превосходство в воздухе. Случилось это потому, что страны Запада ввели в Ливии систему бесполетных зон, парализовав правительственную авиацию. 
В Пхеньяне считают, что если бы в распоряжении Каддафи было даже самое примитивное ядерное оружие, то западные страны не пошли бы на прямое вмешательство в ливийский кризис и у сторонников Каддафи были бы реальные шансы победить в гражданской войне. 
Понятно, что уроки Ливии вполне усвоены в Пхеньяне. Если в Северной Корее появятся признаки массового недовольства, то северокорейское руководство, скорее всего, не только не задумается об отказе от ядерного оружия, но, наоборот, будет считать развитие ядерного потенциала еще более важной задачей.
Новые санкции могут спровоцировать в КНДР экономический и политический кризис, но никак не могут привести к изменениям в политике руководства КНДР по ядерному вопросу – более того, с некоторой долей вероятности санкции приведут к ужесточению этой политики.
Если волнения не просто начнутся, но и выйдут из-под контроля, ситуация может принять еще более неприятный оборот. Северокорейское руководство, окончательно загнанное в угол, может попытаться спровоцировать конфликт с внешним миром. Если Ким Чен Ын и его окружение решат, что шансов на спасение у них больше не остается, они вполне могут захотеть умереть с музыкой и нанести удар (возможно, и ядерный) по своим соседям. Жертвами такого удара могут стать не только США, но и Южная Корея, и Япония, и даже Китай, к которому в Северной Корее всегда относились не слишком дружелюбно.
Впрочем, даже возможная победа северокорейской революции, скорее всего, не должна вызывать особого энтузиазма. Падение режима семейства Ким, даже если оно и не приведет к международному кризису, все равно станет началом крайне непростого периода, который затронет не только обе Кореи, но и все соседние страны.
Существующие оценки говорят, что объединение Кореи по германскому образцу будет стоить огромных денег, а постепенное превращение двух Корей в единое общество займет не одно десятилетие. На протяжении этого времени Корея будет оставаться потенциально нестабильным, раздираемым внутренними противоречиями регионом и источником неприятностей для соседей.

Позиция России
В этой связи возникает вопрос, насколько рациональны действия российской дипломатии, которая последовательно поддерживает все более радикальные резолюции Совета Безопасности. 
Пока санкции носили умеренный характер и были направлены на то, чтобы лишить КНДР доступа к материалам, необходимым для продвижения ракетно-ядерных программ, они, безусловно, имели смысл. Как одна из пяти «официальных» ядерных держав, Россия естественным образом не заинтересована в распространении ядерного оружия. Отношения Москвы с Пхеньяном, несмотря на случающиеся время от времени периоды широких улыбок и сладкой риторики, еще с 1950-х годов остаются более чем прохладными, а иногда и прямо враждебными. Тем не менее в той ситуации, что сейчас сложилась в Восточной Азии, подталкивание Северной Кореи к внутриполитической катастрофе однозначно не отвечает интересам России (равно как и интересам других держав, которым по воле географии не повезло оказаться соседями КНДР).
Позицию Китая, который в последние месяцы фактически следует в фарватере северокорейский политики США, можно отчасти понять. Поскольку Китай контролирует 80–90% всей северокорейской внешней торговли, готовность Пекина принимать участие в сверхжестких санкциях может даже оказаться дипломатически полезной. Китайские дипломаты могут использовать свое участие в санкциях для того, чтобы добиться от президента Трампа и его окружения решения отложить силовые меры на будущее. Возможно, именно подобными соображениями руководствовались и на Смоленской площади, когда решили проголосовать за Резолюцию 2397.
Тем не менее возникает вопрос, насколько разумно дальнейшее увеличение давления на КНДР. Даже если санкции можно использовать как аргумент в попытках не допустить силовой акции со стороны США, в долгосрочном плане нынешние санкции опасны. 
Россия как постоянный член Совета Безопасности имеет в своем распоряжении такой уникальный инструмент, как право вето. Речь пока идет не о том, чтобы напрямую заблокировать усиление санкций против Северной Кореи. Однако сам факт наличия права вето дает России возможность добиваться смягчения резолюций по санкциям и вообще делать то, чем на протяжении последнего десятилетия активно занимались китайцы, – включать в текст резолюции максимальное количество лазеек, которые бы позволяли КНДР более или менее свободно торговать гражданской продукцией.
Наконец, в том – увы, вероятном – случае, если Резолюция 2397 приведет к резкому ухудшению ситуации в КНДР (например, к тому, что к концу 2018 года в стране опять возникнет угроза голода), у России будут все основания для того, чтобы решительно выступить против нынешнего режима санкций и создать условия для предоставления КНДР гуманитарной помощи.
Северную Корею фактически подталкивают сначала к гуманитарной, а потом и политической катастрофе, которая к тому же может перерасти в международный конфликт. Понятно, что подобное развитие событий в Восточной Азии ни в коем случае не соответствует интересам России. Пришла пора останавливать санкционный маховик, дальнейшее раскручивание которого может окончиться весьма печально.