Донбасс. Пески. ОжиданиеАскольда я знаю много лет. Не под позывным, конечно, а под гражданским именем. Это мой соратник и друг. Сегодня мы едем с ним в поселок Пески, вернее – в расположение мотострелкового батальона спецбригады «Восток», которым командует Аскольд. На передовую меня не пускают – опасно. Да и не хочу я в угоду журналистской любознательности путаться под ногами у бойцов, которые каждую секунду смотрят в лицо смерти. Мерзкой желто-голубой смерти, обильно приправленной кровью замученных и убитых мирных жителей, смешанной с землей, грязью и запахом тлена. Едем в тыл.
Смеркается. Машина скользит мимо многоэтажных домов, в которых светятся окна. Если бы не «бахи», то полная иллюзия мирной жизни. До передовой – всего ничего. Но никакой светомаскировки нет. Впрочем, пока «укропы» стреляют неприцельно, видимо, понимая, что попадание в многоэтажку в густонаселенном районе, влекущее за собой огромные разрушения и жертвы, будет слишком показательно. И его вынуждены будут заметить даже полуслепые и полуглухие наблюдатели ОБСЕ. И тогда будет трудно убеждать мировое сообщество в том, что это снова «ополченцы под руководством Путина уничтожают мирных жителей». Карателям гораздо проще безнаказанно кошмарить жителей сел и поселков, сравнивать их дома с землей, а трупы замученных закапывать во рвах и оврагах.
И сейчас жителям окраин приходится, ох, как нелегко. Недавно в пос. Веселое от обстрелов украинских «защитников» сгорели два дома. На днях, вопреки всяким минским договоренностям, «укропские» войска заняли два населенных пункта. Но это не очевидно ни для наблюдателей, ни для «мировой общественности».У блокпоста машине командира дают «зеленую улицу», и мы попадаем в объятья Наташи. Фигурально, потому что Наташа – это манекен (так на ней было написано, говорят бойцы), обряженный в красный балахон. Она (или все-таки он?) – в противогазе, лысую голову венчает пробитая во многих местах каска. Наташа – далеко не главная на блокпосту. Главные здесь, понятно, вооруженные бойцы. Вокруг – мешки с песком, ящики из-под снарядов... И трепещущие на фоне сумеречного неба флаги. Смешная инсталляция засидевшихся бойцов, не расслабляя, настраивает на добродушный лад. А тут еще две собаки крутятся, вертя хвостами, как пропеллерами. Понятно: крутятся возле кухни, где бойцы готовят ужин. По дорожке из аккуратно выложенных плиток (бойцы на досуге постарались) идем к «бункеру» – командному пункту мотострелкового батальона.
На этом добродушная прелюдия к тяжелой военной жизни заканчивается. Дальше мы говорим о войне.
Аскольд
Аскольд родом из города горняков и металлургов Енакиево. У него много профессий, в т.ч. и шахтерская. Ушел в ополчение вместе с отцом. Он гордится тем, что в его городе родились космонавт Георгий Береговой и 39 Героев Советского Союза, получивших звание в годы Великой Отечественной войны. Но сегодня Аскольду со товарищи приходится расхлебывать кашу, заваренную еще одним земляком, антигероем – президентом Януковичем, который в трудный момент трусливо бросил страну на произвол судьбы.
Послужной список комбата впечатляющ. На войне он с первого дня. Боевое крещение принял на Карловке, где на его блокпост совершил нападение карательный батальон «Донбасс», почти полностью разбитый ополченцами. Ну а до разгрома врага в той схватке ему пришлось почти два часа одному находиться во вражеском окружении. В мае 2014-го в составе бригады «Восток» он воевал уже в Донецком аэропорту, где хунта впервые применила самолеты. Весь мир облетели кадры «лунного» пейзажа, вид которого приобрел некогда красавец-аэропорт, носящий имя великого музыканта Сергея Прокофьева.
Воевал в Снежном, под Шахтерском, защищал легендарную Саур-Могилу – ключевую высоту на границе с Россией, где ополченцы не раз повторили подвиги отцов и дедов, оборонявших ее в Великую Отечественную войну. После Саур-Могилы освобождал крупнейший железнодорожный узел Ясиноватая, тесно примыкающий к Донецку.
«Жители пекли нам пироги на кострах»
Ясиноватая представляла собой жалкое зрелище. Те из местных, кто не успел уехать, прятались по подвалам. Перепуганные и настрадавшиеся от обстрелов и смертей люди встретили ополченцев с опаской: вот, мол, вы пришли, а «укропы» по нам стрелять будут. Не будут, сказал им комбат, дайте пару дней – и они забудут о вас.
И в самом деле. С высоты птичьего полета он посмотрел на блокпост «укропов», на колонну автомобилей, которая привезла им какие-то грузы, – и отдал команду на уничтожение. С тех пор в районе стало тихо. Но голодно. Не было ни еды, ни воды, ни света. Пришлось ополченцам брать на себя заботу о местных. Привозили воду, делились питанием. Разрешили вскрыть продовольственные магазины. Собрали стариков в подвале детского сада и поделили продукты. И настроение жителей сразу изменилось. Они благодарили ополченцев и даже на кострах пекли им пироги.
«У нас всегда устанавливаются хорошие отношения с гражданским населением, – говорит Аскольд. – Я ведь не за себя воюю. В первую очередь, за свою семью, за своих детей, чтоб они росли в нормальных условиях. И люди это видят».
Ополченцы
Ополчение, которое сформировалось в Донбассе в первые дни войны, претерпело качественные изменения. Части ополченцев были приведены к присяге, что стало началом строительства армии. Армия – это слаженный четкий организм, в нем действуют свои законы и порядки. И кто решил стать военным, тот их примет. Но шахтер или учитель, вставший на защиту собственного дома, это все-таки не военный. Поэтому говорить о полноценности армии ДНР с общепринятой точки зрения еще не приходится.
«Тот, кто с оружием в руках поднялся за идею, имеет свое представление о справедливости, – говорит Аскольд. – И эти люди пошли воевать не потому, что хотели стать военными. Возьмем казаков. Я стоял с ними. Да, у них были и перегибы, и нарушения. Но я знаю многих казаков, которые воевали не за страх, а за совесть. Поэтому разоружение их я считаю ошибкой».
Многие из тех, кто пришел в ополчение в первые дни войны, погибли или ушли. Есть и те, кто приходит с нечистой совестью, но они и сами сбегают. Воюют и женщины, правда, сейчас их стараются вывести из опасных мест, потому что воевать должны мужчины. Хотя есть девушки-снайперы, до которых многим мужчинам далеко. Есть и настоящие героини. В Луганске, например, девочка, обвязавшись гранатами, бросилась под вражеский танк. Создавшуюся ситуацию, наверное, можно решить созданием кадровых войск и ополчения, которому определить рамки и не давать своевольничать. А за нарушения привлекать к ответственности.
На вопрос об «армии российских бурятов», которые, по сообщениям украинских СМИ, воюют в Донбассе, мне рассказали историю о бойце армии ДНР чернокожем африканце. Приехав когда-то на учебу в Донецк, он здесь и остался. Толковый парень, попавший в Донбасс в период активной его украинизации, стал теперь героем анекдота, который ходит среди бойцов.
Во время обеда в столовую заходит боец и в шутку говорит: «Смачного!», на что африканец первым отвечает ему: «Дуже дякую!» Все смеются.
«Кушай, кушай! – говорит ему вошедший. – Вижу, что не хохол».
Пособники и захребетники
Украина заблудилась. Ее граждане в своем большинстве обмануты и пытаются идти по осколкам правды в какую-то известную только им Европу и цивилизацию. Из психологического диссонанса, в который их вогнала лживая пропаганда, назначившая героями убийц и фашистских холуев, перевернувшая с ног на голову даже инстинкт выживания, они пытаются выйти с помощью отказа от базовых нравственных установок, если хотите, от христианских заповедей. И если в Великую Отечественную войну наши отцы и деды четко понимали: вот враги – фашисты и пособники, вот – наши, то как сегодня распознать врага? Ведь он и по языку, и по внешности – такой же, как ты.
« С явным врагом, который противостоит нам на позициях, мы воюем. Ну а скрытых из общества не вычленишь, – говорит Аскольд, – они зациклились. Я их и врагами-то не считаю. Мой сосед, например, заявил недавно: я рад, что не пошел в ополчение. Мне, который руками собирал растерзанное тело товарища, больно это слышать. Я видел и родителей, и детей погибших бойцов. Я приходил к ним и говорил: ваш отец или сын погиб. И когда после такого сидит здоровый мужик и говорит: «Я рад…»
Эти люди для себя придумали объяснение: это, дескать, олигархический междусобойчик, непонятная война. А почему она непонятная? Я, например, встал, чтоб не пустить фашизм в Донбасс. Даже не столько фашизм, а ту губительную идеологию, которая уродует человека, лишает его человеческой сущности. Ведь германский нацизм, поставив во главу угла создание новой расы, расы сверхлюдей, не допускал, например, однополых отношений. А нам на украинских штыках несут сплошное разложение и расчеловечивание, Содом и Гоморру. Ценность самого человека как мыслящего существа, традиционных моральных и нравственных принципов сведены к нулю. И даже наоборот: у «укропов» чем хуже – тем лучше. Посмотрите на их политических лидеров, на командиров – они ведут народ в бездну».
Простреленный аттестат
– Было время, когда в Донбассе разворачивали украинские танки руками. А теперь что? – спрашиваю я у Аскольда.
– Люди устали, – говорит он. – Но танки все равно не пропустят…
Печать усталости лежит и на его лице. Практически без выходных и отпусков, оторванный от семьи, которую он перевез в безопасное место, Аскольд воюет уже почти два года. Те, кто воевал в Чечне, говорят о том, что там обстановка была аналогичная. Ведь война – это всегда несправедливость, грязь. И это надо понимать. В то же время это момент истины, где героизм соседствует с подлостью и низостью. Здесь обостряются чувство справедливости, чувство товарищества, щемящее ощущение самой жизни.
Пока не передовой затишье, можно и поужинать
«Лежа в окопе на Саур-Могиле, – признается Аскольд, – я никогда не предполагал, что можно радоваться просто солнцу, траве. Даже птицы поют по-другому. Раньше я полагал, что все это красивые слова и литературные приемы. Мне тяжело это описать словами. Иногда просто слезы подкатывают.
Или другая картина. Идешь – птички поют. А за поворотом стоит гражданская машина, расстрелянная. Видно люди пытались возле Саур-Могилы выскочить на российскую границу. А в машине, в крови – диплом и аттестаты со свежей датой. Лежат наверху, как самая большая ценность.
Бесконечно жалко людей. У женщины убили ребенка, уже не маленького, почти подростка. Она никак с этим не могла смириться – взяла его на руки, села в маршрутку и поехала в Донецк. Он был для нее единственным смыслом жизни, потерю которого она просто не допускала…»
Пески. Ожидание
Сегодня бойцы мотострелкового батальона в составе бригады «Восток» держат оборону в поселке Пески. Держали и во время мощнейших «укропских» обстрелов баллистическими ракетами, вплоть до «Точки У», а также из САУ, установок залпового огня, тяжелых орудий. Держат и сегодня, когда вроде бы действует перемирие. Свое тяжелое вооружение отвели, но каждый день слушают «музыку войны», исполняемую украинской стороной. Оттуда стреляют регулярно из тяжелого вооружения по много раз на дню. И пока мы ехали к штабу, стреляли. Бойцы определяют на слух: это – из БМП-2, это ЗУ, дважды – 120-й миномет. У них все пристреляно, всё вооружение выведено на позиции. Тот, кто говорит, что стреляют ополченцы, лжет. И оснащенность противника растет. По почерку видно, что работают профессионалы – не местные, вероятнее всего, наемники. А в основном здесь стоят нацбатальоны.
В сводках Министерства обороны ДНР регулярно передают о скоплении техники противника, об активизации диверсионно-разведывательных групп. Недавно такая ДРГ проникла и в расположение батальона. Диверсанты забросали позицию гранатами, а пути отхода заблокировали огнем. Погиб один боец, двое получили ранения. Такое «перемирие» наблюдается не только в Песках, но и в Горловке, и в других местах.
Многомесячное сидение на передовой – это физически тяжело, это испытание не для слабых. Но тяжелее психологически то, что бойцам категорически запрещено стрелять, а нарушителей режима тишины ждет серьезное наказание. В тебя стреляют, а ты не можешь ответить – вот что тяжелее всего.
Аскольд показывает на карте: вот здесь «укропские» линии обороны – первая, вторая, третья, здесь – от трех до пяти. Все бронированное, в железобетоне.
«Все наши точки они пеленгуют. Мы тоже много чего знаем. Но у нас тяжелое вооружение отведено. А у них, наоборот, сконцентрировано вопреки всяким договоренностям, – рассказывает мой товарищ. – Здесь техники – немерено. И, судя по тактике «укропов», они готовятся нанести удар огнем. А потом пойдет тяжелая техника, которая сейчас там катается. Сегодня выкатили танк. Моторы разогревают, пристреливаются… Но мы не уйдем».
«Здесь, – говорит Аскольд, показывая на карте, – оторвало ноги моему боевому другу Владиславу (позывной Шиба). И, несмотря на то, что он теперь сам нуждается в помощи, Шиба покидать Донбасс не намерен. «Кто-то же должен наводить порядок», – говорит он.
.
Хорошая идея
– Война – это ужас, смерть, горе, страдания людей. А было что-то хорошее за эти два года? – спросил я Аскольда.
– Самое лучшее – это идея, за которую мы воюем. Фашистов не пустили, хотя и были попытки сдать им Донбасс. Судьба забросила меня в Енакиево-Дунайский отдельный мотострелковый полк, названный так в честь гвардейской дивизии, сформированный в Великую Отечественную войну из жителей Енакиево, которая с освободительной миссией дошла до Дуная. Значит, мне теперь надо во всем равняться на гвардейцев.
Знамя Победы, завоеванной отцами и дедами, сегодня осеняет ополченцевИсточник