Тред №1093574

Еще интересный кусок из истории Уралвагонзавода.

Тагил строит

В 1930 году на стажировку за океан отправился инженер-механик Харьковского паровозостроительного завода Григорий Павлоцкий. Уже тогда каждое предприятие тяжмаша имело априори двойное назначение. От Павлоцкого требовалось выяснить, как использовать принцип сборки гусеничных машин в танкостроении.

Американское ноу-хау пошло на пользу. В 1934-м Павлоцкого назначили техническим директором завода, а вскоре за организацию производства новых танков наградили орденом Красной Звезды. Тогда-то на подающего надежды харьковчанина обратили внимание кадровики Народного комиссариата тяжелой промышленности СССР. Павлоцкий оказался в «шорт-листе» кандидатов на пост директора строящегося «Уралвагонзавода».

Первая пятилетка, включая программу 1932 года, была выполнена существующими вагоностроительными заводами страны всего на 60 %. Грузового железнодорожного транспорта катастрофически не хватало. За счет нового предприятия вагонный парк к 1937 году должен был увеличиться более, чем в полтора раза.

При этом задача, стоящая перед Павлоцким, не ограничивалась управлением и оптимизацией производства. Речь шла об организации его с нуля. На заводе в Нижнем Тагиле в тот момент не было ни управленческого аппарата, ни инженерной, ни технологической, ни экономической, ни снабженческой служб. Не было руководителей и главных специалистов цехов. Как, впрочем, и самих цехов.
«Плохо там дело. Мы указали Уральскому обкому и предложили ему принять меры помощи. Возложили на Пятакова (заместитель наркома тяжелой промышленности) повседневную проверку исполнения, с тем, чтобы он в ноябре еще раз поехал туда, а в декабре заслушать на политбюро отчет о ходе стройки», — писал Лазарь Каганович Иосифу Сталину еще в октябре 1933-го.

А несколькими месяцами ранее нарком тяжелой промышленности Серго Орджоникидзе срочной телеграммой вызвал в Москву Лазаря Марьясина, одного из руководителей «Магнитостроя». Строитель Магнитки, которого не без оснований считали «человеком Серго», возглавил «Уралвагонстрой».

К 1935 году, когда Григорий Павлоцкий перебрался из Харькова в Нижний Тагил, Лазарю Марьясину удалось сдвинуть строительство с мертвой точки. Отчасти потому, что новый глава «Уралвагонстроя» обратил внимание на «социалку». Из-за бытовой неустроенности только за 9 месяцев 1933-го с площадки ушло 15 тысяч человек. На 25 тысяч рабочих имелось лишь 56 тысяч квадратных метров жилплощади, притом неблагоустроенной. Вопрос подготовки жилья (главным образом — бараков) к зиме был настолько острым, что Марьясин распорядился направить для соответствующих работ людей с основной стройки.

Правительство выделяло на возведение «Уралвагонзавода» 250 миллионов рублей. По опыту Магнитки Марьясин знал, что это — капля в море. И со всей социалкой смета нового предприятия может потянуть на полмиллиарда, а то и больше. Разумеется, таких денег никто ему дать не мог. Тем паче в отсутствие сколько-нибудь заметных промышленных результатов.

Например, 19 мая 1934 года был наконец-то запущен цех чугунных колес. Но 90 процентов его продукции отбраковывалась. Просчеты проектантов оборачивались не только браком, но и человеческими жертвами. В первые же дни работы цеха там погиб рабочий. Причем, в темном узком туннеле его не сразу обнаружили.

А в августе 1934-го жертвой человеческого фактора чуть было не стал сам Серго Орджоникидзе, приехавший инспектировать проблемную стройку. По халатности дежурного станции на путь, на котором стоял спецвагон наркома, ошибочно направили состав с щебенкой. Столкновение было такой силы, что в щепки разлетелись три товарных вагона и был смят паровоз, оказавшийся между спецвагоном и груженым составом.

Позднее НКВД припомнит Марьясину этот инцидент. Но тогда сталинская карательная служба еще скорее помогала «Уралвагонзаводу», нежели мешала. По просьбе Орджоникидзе, Свердловское управление НКВД согласилось отправить на «Уралвагонстрой» отряды спецпереселенцев. Главным образом усилиями раскулаченных крестьян и репрессированных был возведен ключевой для завода вагоносборочный цех. Причем часть прибывших была направлена на строительство нового большого поселка, который впоследствии превратился в благоустроенный рабочий городок со 100 домами на четыре семьи, баней, школой и физкультурной площадкой.

Руководить этой стройкой Лазарь Марьясин поручил своему товарищу по Магнитке Моисею Тамаркину. Глава «Уралвагонстроя» предупреждал своего друга и ученика, что ему предстоит возвести нечто напоминающее «бывшую Мясницкую улицу в Москве». Семь 850-метровых пролетов вагоносборочного корпуса — действительно впечатляющее сооружение и вполне достойное человека, чьи заслуги уже воспеты писателями. Именно Тамаркин послужил прототипом Давида Маргулиеса — персонажа катаевской повести «Время, вперед!».

20 сентября 1936 года вагоносборочный цех был сдан в эксплуатацию. 8 октября пошел главный конвейер первого пролета корпуса, а 16 октября сборка вагонов была поставлена на поток. Григорию Павлоцкому было что привезти на VIII Всесоюзный съезд Советов, который принимал новую, сталинскую конституцию. «Шлю большевистский привет работникам самого большого в мире вагонного завода!» — телеграфировал Герой Советского Союза летчик Михаил Водопьянов. «Блестяще освоить гигант вагоностроения!» — призывал писатель Алексей Толстой.

К концу 1936 года было изготовлено 94 390 колес, 40 250 вагонных осей, 10 612 автосцепок, 5939 комплектов вагонной упряжи, выплавлено 2300 тонн стали, собрано 411 гондол. На требуемые мощности «Уралвагонзавод» еще не вышел, но его строители смогли наконец-то перевести дыхание. Впрочем, у НКВД была своя точка зрения. 23 декабря во время отдыха на Черном море был арестован Лазарь Марьясин.

Благодарность в висок
Бывшего главу «Уралвагонстроя» обвинили в «контреволюционной троцкистской организации и активном вредительстве». Искать обоснования сталинским репрессиям в принципе бессмысленно. Но замнаркома тяжелого машиностроения Георгий Пятаков, который был арестован несколькими месяцами ранее, в свое время хотя бы входил в число политических союзников Льва Троцкого. Марьясин же принадлежал к категории «технократов», крайне далеких от ожесточенных внутрипартийных дискуссий.

Зато от него ниточка могла привести к руководству Наркомтяжмаша. Тем более что спустя пару месяцев, в феврале 1937-го, был арестован парторг нижнетагильской стройки Шалва Окуджава (его сын Булат станет впоследствии известным отечественным бардом). Окуджава-старший, как и Марьясин, — давний хороший знакомый Серго Орджоникидзе.

Косвенно версию об истинной цели нижнетагильского расследования НКВД подтверждает и писатель Юрий Домбровский. В своем романе «Факультет ненужных вещей» он приводит следующий фрагмент из статьи Вячеслава Молотова: «Секретарем парткомитета на «Уралвагонстрое» был вредитель троцкист Шалико Окуджава. Несколько месяцев, как вредители разоблачены. В феврале сего года по поручению Наркомтяжпрома для проверки вредительских дел на «Уралвагонстрой» выехала специальная авторитетная комиссия. […] Эта комиссия не привела ни одного факта вредительства на стройке. Получается, что матерый вредитель Марьясин вместе с другим вредителем Окуджавой сами на себя наклеветали. Между тем, пока комиссия ездила на Урал, Марьясин дал новые показания, где более конкретно указывает, в чем заключалась его вредительская работа на стройке. Он указывает при этом на целый ряд фактов вредительства на «Уралвагонстрое», которые прошли мимо глаз уважаемой комиссии».

Как добывались подобные «показания», догадаться нетрудно. Достаточно сказать, что Моисей Тамаркин, также арестованный вслед за Марьясиным, не выдержав допросов, бросился на шины высокого напряжения. Сам же бывший глава «Уралвагонстроя» был расстрелян 1 апреля 1937-го, а Шалва Окуджава — 4 августа того же года.

К тому времени Серго Оржоникидзе уже не было в живых. Главный вдохновитель сталинских индустриальных побед скоропостижно скончался 18 февраля 1937-го. Согласно официальной версии — от инфаркта. Но «чистки» в системе Наркомтяжпрома не прекращались. 1 декабря 1937-го был арестован новый нарком Валерий Межлаук. (Этот пост уже до расформирования наркомата в 1939 году занял Лазарь Каганович.) А 16 сентября 1938-го за участие «в контрреволюционной террористической диверсионно-вредительской организации троцкистов» был расстрелян Григорий Павлоцкий. Правда, на сей раз к троцкистам добавилась еще и «германская разведка» — по ее заданию первый директор «Уралвагонзавода» якобы «проводил вредительскую деятельность в танкостроении»

Недостаток Зальцмана

Злая ирония судьбы — во время Великой Отечественной войны «Уралвагонзавод», сосредоточившийся исключительно на выпуске танков, возглавил еще один управленец с Харьковского паровозостроительного завода — Юрий Максарев. И в 1942-м году он чуть было не разделил участь первого директора, когда предприятие не выполнило план по производству боевых машин.

От суда и, скорее всего, расстрела, Максарева спас заместитель наркома танковой промышленности Исаак Зальцман. По распоряжению Сталина, он занялся налаживанием бесперебойного выпуска Т-34 в Нижнем Тагиле. При этом Максарева, которого знал по совместной работе на ленинградском Кировском заводе, Зальцман оставил в качестве главного инженера.

— Есть же распоряжение отдать меня под суд, — якобы предупредил Максарев. — Звонил Молотов, очень ругал...
— Я возьму все на себя, — ответил Зальцман. — Главное, чтобы ты хорошо поработал.

Новый директор шел как танк, не останавливаясь ни перед какими препятствиями. Включая и влиятельных сталинских сподвижников. Так было, например, когда завод отказался от производства артиллерийских передков, над которым шефствовали люди Берии. Позвонив предварительно наркому вооружений Борису Ванникову и узнав, что передками к 76-миллиметровым пушкам армия располагает в достаточном количестве, Зальцман распорядился все мощности и кадры перевести на изготовление деталей для Т-34.
Звонок Берии не заставил себя долго ждать. После трех минут сплошного мата Зальцману удалось вставить:
— Товарищ Сталин поручил мне настроить выпуск Т-34.
И, воспользовавшись недоуменной паузой собеседника, добавил:
— Относительно артиллерийских передков я уже договорился с Ванниковым на временное прекращение производства их у нас, пока будем разворачиваться с танками. А тогда мы будем выпускать их не единицами, а сотнями в день...
— Правда? — переспросил Берия.
— Правда!
— Тогда хорошо, только смотри, Зальцман, чтобы у тебя гусеницы не лопнули, — предупредил могущественный глава карательного ведомства.

«У этого человека все держится на нервах, он страшно женственен, мне кажется, что выпавшую на его долю тяжелую историческую задачу он решает огромным напряжением нервной системы, а вовсе не органически: Зальцман — бархатный орешек с металлом внутри», — писала Мариэтта Шагинян.

Заводчане только и обсуждали, какой «Исаак отмочил номер» или «дал концерт». Сталину, конечно, докладывали о проделках его протеже. На что генералиссимус отвечал: «Вы забываете еще один недостаток Зальцмана: он умеет делать танки!» Не забыл об этом «отец народов» и в 1949 году, когда возникло «Ленинградское дело», зацепившее многих бывших сослуживцев Исаака Зальцмана. Прежде всего, его близкого товарища по Кировскому заводу — второго секретаря Ленинградского обкома Якова Капустина.

Создатель Танкограда отказался давать показания против опальных ленинградцев, но с ним поступили по тем временам мягко — сняли с должности и исключили из партии. Похоже, не обошлось без своеобразной «протекции» Сталина. Когда ему доложили о связи Зальцмана с «Ленинградским делом», вождь якобы спросил: «А кем он начинал?» — «Мастером на Кировском заводе» — «Вот пусть и вернется к этому занятию…»

«Уралвагонзавод» создавался, помогал строить и спасать страну не благодаря, а вопреки. Просто были люди, способные добиваться результатов, плывя против течения, и ставящие интересы дела выше чинов и званий.