Тред №109722

новая дискуссия Дискуссия  54

http://az.lib.ru/l/l…1006.shtml
Лесков Н. С.
СТАРИННЫЕ ПСИХОПАТЫ
Лесков Н. С. Собрание сочинений в 12 т.
М., Правда, 1989;
Том 7, с. 277-317.

   Степан Иванович отдавал видимый преферанс тому, что исходило "не з стороны московьской", я должен предупредить читателя, чтобы он не поспешил счесть Вишневского политиком, сепаратистом, или, как нынче называют, "хохломаном". Правда, что тогда на хохломанство не только смотрели сквозь пальцы, но даже совсем и знать о нем не хотели; но если бы кто приступил к душе Степана Ивановича и "со всяким испытанием", то он не нашел бы там ничего политического. Вернее всего, он почувствовал бы себя там как в амбаре, где все навалено и все, почитай, есть, но никто толком ничего не отыщет. Вишневский противоречил решительно всем, кроме своей первой жены, здесь уже довольно подробно описанной Степаниды Васильевны, из рода тверских дворян Шубинских. Если собеседник был хохломан и хвалил все малороссийское, то Вишневский непременно хотел выставлять недостатки малороссийских нравов и делал это с талантом, доводя свои сравнения до большой меткости и едкости. Тогда он усердно похвалял Польшу, особенно Батура и Собиесского, - называл "Богдана" великим "пьянычкой" и приводил спор к решительной, по его мнению, формуле, что "Польша впала и нас задавила". Но отзывался кто-нибудь со вздохом за Польшу - и Степан Иванович сейчас переменял вал в своем оргaне и вел речь на великорусский мотив.
      - То правда, - говорил он, - були у них вольности и поважанье, але що з того, як все хотели быть "крулями" да над "крулями" каверзували. За те ж то и згинули, и мусяли згинуть, бо не тiм занимались, що треба для благоденствия цiлого края, а шарпали ту несчастну свободу усяк, кто як мог, на свою сторону.
      Он махал рукою и презрительно заключал:
      - Ледаще, ледаще!
      Но Вишневский не был и поборник строгого уважения к властям, а, напротив, как выше показано, сам весьма часто и даже почти при всяком случае готов был унижать и оскорблять органы законной власти. Не был он и демократом, не был и народником в нашем нынешнем понятии. Напротив, самое скромное и, по-видимому, безобидное учреждение выборной должности городских голов его смешило, и он ни за что не хотел называть их "головами", а называл иначе. Словом, Вишневский, по короткому, но меткому определению простых людей, был "пан, як се належи - як жубр из Беловежи", то есть он был барин как следует, все равно что зубр из Гродненской пущи, который не чета обыкновенным быкам, а всех их отважнее и сильнее. И как пан, он наблюдал свое полное достоинство и знал толк в этом деле. Не имея настоящего образования и не читав неизвестных еще тогда политических рассуждений, написанных позже такими людьми, как Токвиль, - он верно понимал космополитические стремления настоящего аристократизма, свойственные также и настоящему демократизму, ибо при обоих объединяющим стимулом является принцип, оттесняющий в сторону симпатии национальности. Вишневский недолюбливал поляков, но чуть речь заходила о каких-нибудь именитых людях "московьских", - он сейчас начинал строить иронические гримасы и, улучив минуту, когда Степанида Васильевна не была в комнате, говорил:
      - Ну, какая там у них именитость! - у всех у них деды и бабки батогами биты.
      С этой точки зрения Вишневский превозвышал польскую знать и даже ливонских баронов; но если бы с ними у России зашла война, он бы не утерпел и пошел бы их "колотить" со всеусердием, ибо, хотя он втайне завидовал чистоте их "родовитой крови", но терпеть не мог в них "собачьей брови", то есть их высокомерия и надмения, которые ему были противны, так как он считал себя простым и прямодушным.
      Кто мог бы разобраться во всем этом, что было наворочено под черепом у этого психопата? Но возникал случайно перед ним какой-нибудь вопрос или случай необыкновенного свойства - и вся эта психопатическая "бусырь" куда-то исчезала, и Степан Иванович обнаруживал самую удивительную, тоже, пожалуй, психопатическую находчивость. Он действовал смело и рассчитанно в обстоятельствах сложных и опасных и шутя выводил людей из затруднений и больших бед, которые угрожали тех задавить.

• +0.00 / 0