В самый разгар Майдана

В самый разгар Майдана 26 января 2014 года в здание Министерства энергетики Украины на Крещатике ворвался вооруженный отряд радикалов. Навстречу вышел министр Эдуард Ставицкий, наорал на них, назвал их действия террором и пообещал принять соответствующие меры. Смущенные герои тихонько покинули помещение. Это была едва ли не единственная неудача революционеров в ходе общенациональной кампании по захвату административных зданий.

А после переворота Эдуард Ставицкий, в отличие от президента и большинства министров свергнутого правительства, не сбежал из страны. Его просто вынудили уехать, и случилось это спустя три месяца после победы Майдана. Новые власти не простили той оплеухи, они затеяли кучу уголовных дел, провели несколько десятков обысков во всех офисах и у всех родственников Ставицкого, по телевизору демонстрировали якобы изъятые деньги и ценности. Ставицкий был одним из самых приближенных чиновников в команде Виктора Януковича. Он распоряжался самым ценным, что есть у Украины — недрами и энергетическим комплексом. Ему же новые власти вменяют участие в якобы незаконной передаче Януковичу государственной резиденции «Межигорье». Несмотря на устные обвинения в многочисленных преступлениях, уведомление о подозрении Ставицкому так и не вручили. Эта история тянется уже третий год, хотя истекли все сроки, хотя суд Евросоюза в Люксембурге снял со Ставицкого все обвинения. Украинские прокуроры все еще делают вид, что ищут его, хотя он и не скрывается. Ставицкий живет в Израиле, является гражданином этой страны, и по-прежнему готов отвечать все вопросы следователей и журналистов. Главному редактору издания Ukraina.ru Эдуард Ставицкий уделил три часа. Беседа имела место в одном из отелей Тель-Авива.



- Так что же вы сразу не сбежали? Разве трудно было предположить, что они станут мстить и захотят все отнять? Это ж революция… 

— Да, уровень их рьяности и ненависти я недооценил. У меня в роду — так уж сложилось — несколько поколений предпринимателей. И по линии жены тоже. Я сам до госслужбы был бизнесменом. Словом, выгребли все и у всех, ничего до сих пор не вернули. Причем, делали это люди, которых я хорошо знаю, на которых клейма негде ставить. При этом я точно знаю, что на меня ничего компрометирующего нет. Еще Юлия Тимошенко, будучи премьером, пыталась меня в чем-то обвинить. Очень старались, но ничего не вышло… 

- Какая разница? После революции всегда идет экспроприация. 

— Да не было никакой революции. Произошел просто силовой захват власти. Какая революция, если в ходе Майдана почти вся партия власти — регионалы — вдруг стала голосовать совсем по-другому. Они даже не поняли, что их, как баранов, на бойню ведут. Всего человек двадцать осталось, которые не изменили принципам.

- И все-таки ведь были же экономические, социальные предпосылки к тому кризису? 

— Особых причин не было. Социальные обязательства выполнялись, экономика держалась прочно. В энергетике, например, которой я руководил, вообще был рост. 

- То есть, вы тоже считаете, что главной причиной волнений стало то, что слишком резко нажали на тормоз евроинтеграции? Недавно говорил я с последним руководителем домайданного украинского правительства Сергеем Арбузовым. Так он утверждает, что трудности с финансами уже возникали. А план был такой: развести на большие кредиты одновременно Россию, Европу и Китай. Сыграть на противоречиях. 

— Это полная авантюра, полнейшая. Когда ты думаешь, что играешь, не забывай, что могут сыграть тебя. Так и произошло. Я же тоже был в Вильнюсе тогда, на саммите ЕС, где планировалось подписать соглашение об ассоциации с Украиной. Накануне мы с утра до поздней ночи пытались выписать некий компромиссный документ. Европейские консультанты тоже были. Сделали. У меня даже копия где-то сохранилась. Потом Виктор Янукович, глава президентской администрации Сергей Левочкин и Сергей Арбузов пошли встречаться с европейским начальством. Уединились в какой-то маленькой переговорной комнате в отеле «Кемпински». Председатель Еврокомиссии Жозе Мануэль Баррозу был, еще кто-то. Я из-за дверей слышал, что разговор шел на очень повышенных тонах. Орали европейцы. Потом вышли в холл — все красные, пыхтят… 

- Так в чем была суть вашей бумаги? 

— Если коротко: подписать политическую часть соглашения, а экономическую оставить на следующий саммит. За два-три месяца мы согласуем вопросы с Россией, которая тоже имеет свои интересы. Здесь никакой политики. Однако европейцы на компромисс не пошли. Они заявили: Украина еще в 2010 году договор парафировала, вот и выполняйте. 

- Так значит, и вы участвовали в этой, по вашим же словам, полнейшей авантюре? 

— Сложный вопрос. Во-первых, у меня не было на тот момент полной картины. А главное, по моей энергетической части все представлялось очень интересно. Например, мощно пошла тема сланцевого газа. Мы заключали крупные сделки с такими китами как «Шелл», «Шеврон», «Экссон Мобил», итальянской «Эни». С китайцами по углю очень хорошие контракты возникли. С Россией договаривались о достройке двух блоков Хмельницкой АЭС. 

- То есть отраслевые проекты заслонили для вас макроэкономические проблемы? 

— Не совсем. В принципе, мне было понятно, что соглашение об ассоциации и зоне свободной торговли выгодно Европе, им нужны новые рынки сбыта. А главное, в нашем правительстве была довольно искаженная система принятия решений. Далеко не всегда можно было донести свою точку зрения до высшего начальства, до сильных мира сего. 

- Высшее начальство и сильные мира сего — это разве не одно и то же? 

— Не совсем. Правительство Николая Азарова было в каком-то смысле коалиционным. С одной стороны, была жесткая вертикаль, которая шла от президента Януковича, с другой — внутри Кабмина были представлены крупнейшие кланы. Кто-то контролировал уголь, кто-то газ, кто-то нефтедобычу. Приходилось, подчас, заниматься фигурным катанием, чтобы решать вопросы.

.......

....Внутри сообщества людей, которые захватили власть, назревают большие конфликты. Их объединяет только страх реванша прежней власти, что вернутся «бывшие» и раскрошат их в мелкий винегрет.

- Ну, кто бы ни пришел. В любом случае, они повязаны кровью. 

— Да, этот так. Но помните, как в песне у Цоя — сперва это кровь, потом земля, потом трава. Так вот, там на крови уже трава начинает расти. Они упаковались, усилились, и начинают уже друг у друга выхватывать кусок изо рта. Когда начинаешь выхватывать — теряешь контроль. Когда теряешь контроль, попадаешь в ситуацию безысходности. И вот мое мнение, что они сейчас находятся в стадии утраты контроля. И добровольческие батальоны превращаются в частные армии, кормятся из рук кланов. Возникают соблазны решать вопросы власти силовыми методами.

- Бывает, что хунта — надолго… 

— Учитывая, что Украина уже не вполне суверенная страна, такое вряд ли произойдет. Наиболее вероятный сценарий как раз и предполагает активное участие внешних сил. …  Рано или поздно они договорятся. Это может быть некая международная конференция по Украине, может быть, тайная, может быть, открытая. И даже, может быть, без участия самой Украины.

- Вы упомянули, что нынешняя власть побаивается возвращения «старой гвардии», некоего реванша, контрреволюции. В этом, по-моему, есть смысл. Действительно, сейчас в эмиграции находятся множество высших чиновников прежнего режима — премьер-министр Николай Азаров, первый вице-премьер Сергей Арбузов, министр внутренних дел Виталий Захарченко, министр доходов и сборов Александр Клименко. Не говоря уже за Виктора Януковича. Целый ряд крупнейших бизнесменов находится за границей — тот же Дмитрий Фирташ в Вене или Сергей Курченко в Москве. И это далеко не полный список. С большинством из них я встречался: все в прекрасной форме, бодры, энергичны. 

— Сразу скажу: я не верю, что они способны объединиться, скоординировать действия, выработать какую-то повестку для страны. Никто из них никому не доверяет. Они не государственники. Разве что, может быть, Дмитрий Фирташ. Достаточно вспомнить, как они поджали хвосты и сбежали из Украины. Они себя больше любят, чем Украину. Я пытался поначалу всех собирать, комитет спасения и так далее. Я говорил: ну давайте наберемся мужества, ну был у нас кикс такой, теперь надо думать, как дальше быть. Ничего не вышло.