Гленн Дисен "Как устранить асимметрию. Россия, Китай и «баланс зависимости» в Большой Евразии" / "Россия в глобальной политике". Фонд исследований мировой политики

Проекты региональной интеграции, которые обеспечивают взаимные экономические выгоды, устойчивы лишь в том случае, когда соблюдается баланс зависимости. Железное положение теории реализма гласит, что сотрудничество ради абсолютной выгоды требует баланса сил, когда ни одна из сторон не посягает на статус-кво. В век все более разрушительных вооружений и усугубляющейся экономической взаимозависимости политическая власть во многом обусловлена асимметричной экономической зависимостью. Асимметричная взаимозависимость или перекос в «балансе зависимости» дает возможность менее зависимому государству устанавливать благоприятный экономический режим и получать политические уступки от более зависимого партнера. Державы конкурируют за власть, нарушая симметрию в рамках экономически взаимозависимых партнерств для повышения своего влияния и автономии. Диверсификация партнерств способна уменьшить зависимость от государства или региона, в то время как ужесточение контроля над стратегическими рынками уменьшает возможности других стран снижать свою зависимость.
Многовековое геоэкономическое доминирование Запада – продукт асимметричной взаимозависимости за счет укрепления контроля над стратегическими рынками, транспортными коридорами и финансовыми учреждениями. После распада Монгольской империи наземные маршруты древнего Шелкового пути, стимулировавшие торговлю и рост, исчезли. С начала XVI века западные морские державы вышли на передний план за счет контроля над основными морскими путями и создания затем «империй торговых точек», власти через торгово-экономическое присутствие. Следовательно, ведущие морские державы, такие как Великобритания, исторически были более склонны к свободной торговле, ведь, контролируя торговые пути, они больше приобретали и меньше рисковали. Морские стратегии Альфреда Тайера Мэхэна, разработанные в конце XIX века, основывались на этом стратегическом посыле. Это был фундамент, опираясь на который, США постепенно превратились в военно-морскую державу, оберегая свою безопасность и экономическое могущество за счет контроля над океанами и евразийским континентом на периферии. После Второй мировой войны Соединенные Штаты стали непревзойденной геоэкономической державой благодаря их доле в мировом ВВП, Бреттон-Вудским институтам, доминированию над стратегическими рынками/ресурсами и транспортными коридорами. Ирония в том, что главным соперником США был Советский Союз – коммунистическое государство, отгородившееся от мирового рынка и во многом по этой причине неподвластное экономическому диктату Америки.
После краха коммунизма Россия вернулась к дилемме, которую необходимо решать евразийской державе с огромными территориями, стремящейся к экономической интеграции и модернизации. Развитие и процветание требовало сотрудничества с Западом – экономическим стержнем системы международных отношений. Однако интеграция в западные производственно-сбытовые цепочки и экономические структуры не была надежной альтернативой, поскольку асимметричную экономическую силу и власть можно было конвертировать в политические инструменты, уменьшавшие влияние и автономию России. Амбиции Москвы по созданию общего политического, экономического и оборонного пространства в Европе, «Общего европейского дома», показывают, в каком затруднительном положении она оказалась. После окончания холодной войны Запад поддерживал лишь те европейские организации, которые могли бы поэтапно наращивать его коллективную переговорную силу, чтобы экономическая интеграция не привела к росту российского политического капитала.
Единственным решением для России было развитие в качестве евразийской державы и диверсификация связей во избежание чрезмерной зависимости от Запада – и одновременно приобретение влияния на конкурентных стратегических рынках, в производственно-сбытовых цепочках, транспортных маршрутах и международных финансовых организациях. Стратегическое партнерство с Китаем незаменимо для конструирования Большой Евразии. Вместе с тем Россия должна сделать правильные выводы из неудач Большой Европы, чтобы не допустить повторения ошибок в развитии партнерских отношений с экономически более сильным Китаем. Зарождающееся стратегическое партнерство Москвы и Пекина в какой-то мере парадоксально, поскольку устойчивость согласованного проекта «Большая Евразия» требует, чтобы Россия уравновешивала КНР. Асимметричная взаимозависимость создает стимулы для Китая требовать политических уступок, что в долгосрочной перспективе сделает подобное партнерство непригодным для России. Для жизнеспособности Большой Евразии необходимо мягкое уравновешивание Китая – создание балансира без воспроизведения игр с нулевой суммой, которые уничтожили перспективы Большой Европы.

Уроки неудачного опыта создания Большой Европы
Амбициозный проект региональной интеграции Москвы под названием «Большая Европа» потерпел неудачу из-за неспособности создать противовес зависимости внутри Европы. Инициатива Москвы была нацелена на пропорциональное представительство за европейским столом, что позволило бы России извлекать преимущества в силу своего размера, гарантировало бы влияние и безопасность. Проект Большой Европы вступал в прямое противоречие с инициативой ЕС и НАТО по созданию «Расширенной Европы», в которой они стремились максимально использовать коллективную переговорную силу посредством формата 28+1 для сотрудничества с Россией. Последующие чрезвычайно асимметричные партнерства попросту маскируют однополярную конфигурацию, поскольку создаются форматы взаимозависимости, позволяющие Западу максимально использовать свою автономию и влияние. Со временем развивается концепция «сотрудничества» в рамках формата учитель-ученик/ведущий-ведомый, где Россию вынуждают пойти на односторонние уступки. Твердо вознамерившись неустанно наращивать коллективную переговорную силу путем расширения Евросоюза и НАТО на восток, Европа так и не сумела установить прочный статус-кво с Россией. «Европейская интеграция» осталась геостратегическим проектом с нулевой суммой, где географическое соседство было представлено как «цивилизационный выбор».
Проект Москвы «Большая Европа» был во многом парадоксален и с самого зарождения обречен на провал. Однобокая приверженность идеалу единой Европы при игнорировании других партнеров на востоке лишило Россию переговорной силы, необходимой для согласования более благоприятного формата взаимодействия с Европой. Бжезинский отметил, что Запад был «единственным выбором России, пусть и тактическим, и это предоставило ему стратегические возможности и создало предпосылки для поэтапной геополитической экспансии западного сообщества вглубь евразийского континента». В конце 1990-х гг. Ельцин согласился, что Запад эксплуатировал однобокую политику России в своих интересах вместо того, чтобы вознаграждать ее. Он призвал диверсифицировать партнерства и превратить Россию в евразийскую державу. Однако евразийские амбиции возвращают в геополитическое прошлое и апеллируют к соответствующему опыту, между тем концепцию евразийства необходимо пересмотреть в категориях геоэкономики.
Путин быстро и умело воспользовался экономикой как главным инструментом восстановления силы и влияния России. Возвращение под государственный контроль энергетических ресурсов стало гарантией того, что стратегические отрасли будут работать на благо государства, а не олигархов, использовавших их для контроля над правительством и пользовавшихся все большим покровительством Запада. План Путина заключался в том, чтобы превратить Россию в энергетическую сверхдержаву, что должно было стать инструментом влияния на переговорах с де-факто Большой Европой. В Энергетической стратегии России до 2030 г. снова ставится цель использовать энергетические ресурсы для возрождения влияния в Европе и более широко понимаемых международных отношениях. Вместе с тем непропорциональные экономические связи с Европой требовали преемственности и препятствовали решительному размежеванию с Большой Европой.
Энергетическая зависимость от России и связанное с ней влияние Москвы встречало последовательное и энергичное сопротивление и не могло стать прочным фундаментом для де-факто Большой Европы. В то время как Евросоюз все больше зависел от России как поставщика энергоресурсов, Россия не меньше, если не больше, зависела от ЕС как потребителя энергоресурсов. Симметрия в рамках взаимозависимых отношений не позволяла Москве добиться существенных политических уступок. Поскольку Запад оставался единственным выбором России, европейские структуры, руководствующиеся нулевой суммой, укреплялись, а влияние России на транзитные страны уменьшалось вместе с влиянием на континенте. «Восточное партнерство» ЕС и Соглашения об ассоциации символизировали стремление в одностороннем порядке превратить «общее соседство» в эксклюзивные договоренности. Большая Европа потерпела крах, когда Запад поддержал переворот в Киеве, играя на возмущении украинцев уровнем коррупции, чтобы втянуть Украину в евроатлантическую орбиту. Санкции, призванные ослабить российскую экономику, не распространялись на энергетику, поскольку Запад понимал симметрию в энергетической взаимозависимости между потребителем и поставщиком.
На протяжении 2000-х гг. Россия постепенно расширяла экономические связи с растущим Востоком, однако западно-центричная внешняя политика во многом гасила импульс, необходимый для болезненных реформ, и готовность брать на себя долговременные обязательства. Амбиции России по поводу создания Большой Европы особенно тревожили Китай и Иран, поскольку те могли оказаться разменной монетой в торге за наращивание «рыночной стоимости» России на Западе.
Несоответствующие потенциалу связи с растущими азиатскими державами негативно сказываются на геоэкономическом потенциале России, а объясняются они, по словам политолога Сергея Караганова, «иллюзиями по поводу постепенной интеграции с Западом». Бывший министр иностранных дел России Игорь Иванов, ранее убежденный сторонник Большой Европы, признает, что эту ошибочную инициативу следует заменить более реалистичным и полезным для России проектом «Большая Евразия».

Большая Евразия: Россия как преемница Монгольской империи
Евразийский континент в некотором смысле парадоксален. Здесь живет большая часть населения мира; здесь же находятся огромные запасы ресурсов, он вносит самую большую лепту в мировой ВВП. Вместе с тем в Евразии  удивительно плохо развиты экономические связи – не хватает ни материальной инфраструктуры, ни механизмов сотрудничества. Пятьсот лет, на протяжении которых Евразия по сути находилась под геоэкономическим управлением морских держав, поставили Россию в уязвимое положение двойной периферии: как Европы, так и Восточной Азии. Геоэкономическая слабость России – следствие неспособности воспользоваться своими огромными территориями, развивая экономические связи на суше в самом сердце Евразии. Россия могла бы сместить в свою пользу симметрию взаимозависимости, став своего рода преемницей Монгольской империи и наведя мосты через гигантский евразийский континент, тем самым снизить зависимость от любого государства или региона и увеличить зависимость партнеров, нуждающихся в ее территории для транспортных маршрутов.
Британско-русское соперничество за доминирование, по большому счету, сводилось к попыткам обрести конкурентные преимущества за счет того, как будет управляться Евразия – из центра в качестве сухопутной державы или с периферии в качестве державы морской. Схватка усугубилась к середине XIX века, когда Великобритания победила Китай в Опиумных войнах и застолбила привилегированное военно-экономическое присутствие вдоль восточного побережья Евразии. Воспользовавшись слабостью Китая, Россия присвоила более 1,5 млн квадратных километров его территории вдоль тихоокеанского побережья, закрепив приобретения в договорах, впоследствии названных «неравноправными». Быстрая территориальная экспансия России на восток породила в Великобритании опасения, что Россия может фактически занять место Монгольской империи и обратить вспять военно-экономические преимущества морских держав. Маккиндер предупреждал, что преимущества морской мобильности временны в силу возникновения новых технологий перемещения по суше: «Похоже, что паровой двигатель и Суэцкий канал повысили мобильность морской державы относительно сухопутной. Железные дороги в основном обслуживали торговлю, идущую по морям и океанам. Однако сегодня трансконтинентальные железные дороги меняют условия игры для сухопутной державы, и нигде они не могут быть  более действенны, чем в замкнутом пространстве Евразии».
Предсказания Маккиндера не исполнились, поскольку российская геоэкономика пришла в упадок из-за коммунизма и холодной войны. Экономическая составляющая в управлении государством фактически отсутствовала при Советской власти, тогда как военный и идейный раскол холодной войны нарушил экономические связи в Евразии, милитаризировал ее части.
Мир глубоко изменился после падения коммунизма, что дало России еще одну возможность наладить экономические связи в Евразии. Геоэкономика больше не прерогатива Запада, поскольку перераспределение силы в мире и подъем Азии создает стимулы для создания альтернативных транспортных коридоров и механизмов сотрудничества. В последние годы большинство крупных экономик в Евразии выступили с разными интеграционными инициативами. Понятно, что новая российская концепция евразийства должна отмежеваться от прежних представлений, связанных с отсталой милитаризованной геополитикой и неизбежным имперским перенапряжением. Новую геоэкономическую концепцию евразийства следует нацелить на осуществление выборочной евразийской интеграции, чтобы сделать Россию главной движущей силой модернизации и глобализации. Главное отличие пересмотренной концепции евразийства заключается в признании того, что у России нет ни возможностей, ни намерения господствовать на евразийском континенте. Жизнеспособные партнерства с евразийскими державами критически важны для создания сбалансированной и функциональной Большой Евразии.

Китай как незаменимый партнер России в Большой Евразии
Главным партнером России в Большой Евразии с неизбежностью будет Китай, способный и готовый конкурировать с международной системой во главе с США. Стратегическое партнерство Пекина и Москвы незаменимо при любом формате Большой Евразии, так как этот тандем включает крупнейшего в мире производителя энергоносителей и крупнейшего их потребителя, лидера мировой торговли и континентальный сухопутный мост. В последние годы Пекин и Москва стали главными противниками однополярного мира, накапливающими золотовалютные резервы, использующими региональные валюты и создающими новые финансово-экономические организации, такие как БРИКС, Шанхайская организация сотрудничества и Евразийский экономический союз.
Экономическое чудо возрождения Китая дает России возможность сделать Большую Евразию жизнеспособной геоэкономической инициативой. Поражение Китая в «опиумных войнах» середины XIX века устранило его с карты мира в качестве могущественной мировой экономической державы и ознаменовало начало «века унижения». Первоначально внутренняя стратегия развития, начавшаяся в 1970-е гг., осуществлялась под лозунгом «мирного подъема», чтобы не вызывать ни у кого негативной реакции. Она сменилась открытым вызовом мировому порядку под руководством США после запуска в 2013 г. проекта «Один пояс, один путь». Амбиции Пекина по возрождению древнего Шелкового пути посредством развития сухопутной инфраструктуры и морских путей должны финансироваться кредитными организациями во главе с Китаем. Расчеты ведутся в юанях, получающих все большее признание в мире. После поддержанного Западом переворота в Киеве и последовавших взаимных санкций экономическая интеграция Китая с Россией углубилась.  Первоначально было объявлено о строительстве трубопровода «Сила Сибири» стоимостью 400 млрд долларов, а также о совместных проектах по созданию транспортной инфраструктуры, причем финансирование их рассчитывается в местных валютах. Также разработаны новые механизмы сотрудничества через создание совместных международных организаций, финансовых учреждений, платежных систем, рейтинговых агентств и валютных свопов.
Быстрая переориентация на Азию совершена в ущерб региональному балансу зависимости, поскольку Россия сделала на Китай слишком большую ставку. Асимметричное экономическое могущество России и КНР в прошлом смягчалось диверсификацией связей. Отмена проекта строительства трубопровода Ангарск–Дацин в пользу трубопровода ВСТО была иллюстрацией усилий Москвы по поддержанию регионального баланса зависимости. Аналогичным образом министр иностранных дел России Сергей Лавров определил роль России в Азии в качестве «важного стабилизирующего фактора» для создания «поистине стабильного баланса сил». Избыточная зависимость от Китая может подорвать нейтралитет России в отношении споров между Пекином и Токио, что отрицательно скажется на связях России и Японии и усугубит зависимость Москвы от более могущественного Китая. Растущее влияние Китая в Центральной Азии и на российском Дальнем Востоке также вызывает озабоченность. Другими словами, простой перенос однобокой европейской политики на отношения с Пекином обрек бы Москву на невыносимое и неустойчивое асимметричное партнерство. Россия может согласиться с экономическим лидерством Китая как с неизбежной реальностью, но ей нужно сопротивляться доминированию КНР.

Евразийский баланс зависимости
Для устойчивого стратегического партнерства с Китаем требуется мягкая балансировка и экономическая связанность, основанная на обоюдном выигрыше. Жесткая балансировка и структуры с нулевой суммой, как это было в Европе, обрекут проект Большой Евразии на такое же фиаско, которое постигло Большую Европу. Мягкая балансировка должна повлечь за собой признание геоэкономического лидерства Китая при одновременном сопротивлении китайской гегемонии. Этого можно добиться с помощью:

1. диверсификации партнерства, обеспечивающей выигрыш для всех за счет взаимодействия с масштабными экономиками;
   


2. развития эксклюзивных институтов для получения коллективных переговорных преимуществ по отношению к Китаю, которые также выгодны и Пекину;
   


3. создания многосторонних организаций, в которых Китай будет считаться с другими крупными державами – для достижения внутреннего баланса сил.
   

Во-первых, диверсификация в Северо-Восточной Азии особенно необходима, поскольку модернизация российского Дальнего Востока создаст эффект масштаба для России, что выгодно всем государствам региона. Сеул и Токио больше других заинтересованы в том, чтобы участвовать в энергетических и транспортных проектах России в регионе, которые будут дешевле в качестве дополнения к более широким проектам создания материальной инфраструктуры и экономических связей между Россией и Китаем. КНР не только не возражает против планов России развивать Дальний Восток, но и готов стать спонсором и внести вклад в подъем российского тихоокеанского побережья для расширения экономических отношений. «Неравноправные договоры» середины XIX века лишили две северо-восточные провинции Китая, Хэйлунцзян и Цзилинь, выхода к морю, но их экономические связи могут существенно усовершенствоваться после модернизации портов на тихоокеанском побережье России. Только в последние месяцы активизировались экономические связи с Южной Кореей и Японией. На Восточном экономическом форуме во Владивостоке в сентябре 2016 г. подписано множество экономических соглашений с Сеулом. Южнокорейские планы евразийской интеграции совпадают с планами России, и Корея предложила подписать Соглашение о свободной торговле с Евразийским экономическим союзом. В декабре 2016 г. было подписано соглашение с Японией о совместном экономическом развитии Южных Курильских островов.
Во-вторых, ЕАЭС – важный инструмент укрепления коллективных переговорных позиций и восстановления симметрии в отношениях как с Китаем, так и с Евросоюзом. Институционализация привилегированного положения России в Центральной Азии с целью уравновешивания экономического могущества Китая необходима для баланса в этом регионе. Можно даже заручиться поддержкой Китая, не входящего в ЕАЭС, нейтрализуя неудобства от его отсутствия в этой организации предложением материальных выгод. Общая таможенная зона, стандарты и законодательство внутри ЕАЭС упрощают доступ к региону и рынку и, что еще важнее, повышают привлекательность для транзита, поскольку между Китаем и ЕС будет лишь одна таможенная зона.
В-третьих, общие с Китаем организации и договоры должны быть многосторонними с привлечением других крупных держав для обеспечения внутреннего баланса сил и недопущения доминирования КНР. Часто упускается из виду тот факт, что региональные организации и соглашения о коллективной переговорной позиции со странами, не являющимися членами этих организаций или договоров, требуют внутреннего баланса сил. Следует понять ошибки Запада во избежание их повторения. ЕС обеспечил коллективную переговорную силу с целью перекоса симметрии в отношениях с США и другими странами, тогда как Североамериканское соглашение о свободной торговле (НАФТА) было аналогичным ответом на более конкурентное положение ЕС и Японии. Однако экономические различия между странами, входящими в эти организации, в конечном итоге привели к тому, что они начали трещать по швам. Евро – недооцененная валюта для Германии, которая подпитывала ее экспортно-ориентированную стратегию развития и поглотила производственный потенциал Средиземноморья. В связи с нарушением внутреннего баланса сил внутри Евросоюза более слабые страны будут все решительнее и яростнее протестовать против доминирования Германии. В рамках НАФТА колоссальная разница в стоимости рабочей силы привела к перемещению производственных мощностей в Мексику, что вызвало возмущение американцев, достигшее кульминации в поддержке призывов Трампа к выходу из этого торгового соглашения.
Китай был главным инициатором активизации ШОС в качестве крупного международного игрока путем превращения ее в инструмент геоэкономики. По словам Александра Лукина, расширенная ШОС стала бы «краеугольным камнем зарождающегося многополярного мира и платформой, предлагающей евразийскую альтернативу Западной Европе». Одно из важнейших предложений заключалось в создании объединенного Банка развития ШОС как альтернативы МВФ и Всемирному банку для финансирования совместных инфраструктурных проектов по налаживанию связей в регионе. Россия проявила осторожность и отложила принятие решения, поскольку переход от вопросов военной безопасности к экономическому сотрудничеству влечет за собой передачу лидерства Китаю. Контрпредложение Москвы состояло в учреждении Банка развития ШОС на фундаменте Евразийского банка развития (ЕБР), в котором доминируют Россия и Казахстан. В результате Россия лишилась места за столом могущественной геоэкономической организации, действующей на основе четких правил, а Китай усугубил асимметрию влияния, закрепившись в регионе при помощи специально разработанных двусторонних соглашений о сотрудничестве. Кроме того, на смену многосторонней ШОС пришла односторонняя инициатива Китая по созданию Шелкового пути, а Банк развития ШОС был заменен Азиатским банком инфраструктурных инвестиций (АБИИ).
России остается либо считаться с растущей мощью Китая в многосторонних организациях ради гармонизации интересов, либо сопротивляться смещению международного баланса сил и сваливаться в конфронтацию с нулевой суммой, в которой она вряд ли одержит верх. Похоже, Москва нашла третий путь, введя в ШОС другие крупные державы, которые будут препятствовать гегемонии Китая, не бросая вызов его экономическому лидерству. Решение расширить ШОС за счет Индии и Пакистана, а в будущем, возможно, и Ирана, смягчает обеспокоенность России, поскольку в этом случае влияние и могущество Пекина в организации сокращается, и баланс восстанавливается. Данная модель основана на том же принципе, что и Банк развития БРИКС: объединение сравнительно сильных игроков во главе с Китаем. Подписанное в 2015 г. соглашение о гармонизации ЕАЭС и Шелкового пути на основе ШОС стало моделью геоэкономической балансировки, необходимой для обеспечения жизнеспособности проекта «Большая Евразия». Последующая организация Россией встречи стран – участниц ЕАЭС, ШОС и БРИКС в Уфе также свидетельствует о формировании сложной, многосторонней и сбалансированной Большой Евразии.
Перезагрузка отношений или примирение России с Западом должны соответствовать долгосрочной стратегии создания сбалансированной Большой Евразии. При любой сделке с администрацией Трампа следует избежать того, к чему, вероятнее всего, стремится Вашингтон: размежевания России и Китая и использования жесткой балансировки. Проект создания Большой Евразии – единственный жизнеспособный геоэкономический проект для России, в котором Китай выступает в качестве незаменимого партнера. Экономические связи с Западом должны помочь России в ее стремлении к диверсификации международных отношений и уменьшить ее зависимость от какого-то одного региона, одновременно увеличив ее влияние в качестве поставщика энергоносителей и транспортного коридора. В противовес этому жесткая балансировка Китая лишь воспроизведет европейские структуры, которые руководствуются нулевой суммой.

Ссылка