Интервью с Владимиром Асмоловым

В Москве c 19 по 21 июня 2017 года прошёл IX международный форум «АТОМЭКСПО». В рамках форума был организован круглый стол «Инновационные технологические решения на жизненном цикле атомной энергетики как условие устойчивого развития».
Со-модератором круглого стола выступил советник генерального директора ГК «Росатом» Владимир АСМОЛОВ, ответивший после завершения работы мероприятия на вопросы корреспондентов электронного издания AtomInfo.Ru. ПРОДОЛЖЕНИЕ ПОСЛЕ ФОТО
Владимир Асмолов, фото AtomInfo.Ru



Запрос на замыкание
Владимир Григорьевич, атомная энергетика в мире переживает сегодня спад?

Я бы так не говорил. Она работает успешно, но пока не полностью реализовала свои возможности. Есть технология PWR/ВВЭР, предназначенная для генерации электроэнергии. Реакторы такого типа составляют большую часть мирового атомного парка. Это наше достояние.

Да, вы могли видеть в некоторых презентациях на круглом столе графики со спадом. Но ведь этот спад во многом обусловлен остановом японских блоков, а большинство из них обязательно вернётся в строй.
На форуме я разговаривал с Такуя Хаттори, знаю мнение других известных японских специалистов. Они подтверждают – да, большинство простаивающих на сегодняшний день японских энергоблоков будут вновь пущены.

Такова наша жизнь сегодня. Вопрос, которым мы задаёмся – сколько времени атомная энергетика сможет просуществовать в её нынешнем виде? Или какую максимальную мощность атомного парка мы сможем поддерживать?
Для атомной генерации, которую обеспечивает Россия (наши собственные блоки и зарубежные блоки, которые мы снабжаем топливом), оценки таковы – известных запасов урана, которыми мы располагаем, хватит на 150 ГВт.
Казалось бы, это неплохой вариант. Но встаёт следующий вопрос – какую цену придётся за него заплатить? Далее есть глобальная проблема ОЯТ и РАО. Они накапливаются, а у эксплуатирующей организации растут расходы на обращение с ними. Поэтому есть запрос на быстрые реакторы и на замыкание ЯТЦ.

По быстрым реакторам мы располагаем опробованной натриевой технологией. Работают БН-600 и БН-800, есть проект БН-1200, по которому завершена экспертиза, а на начало июля запланирован совместный НТС.
Что я могу сказать по экспертизе? ОКБМ и питерский АЭП проделали огромную работу для того, чтобы снизить стоимость БН-1200. Это важно, так как до сих пор стоимость быстрых аппаратов (как CAPEX, так и OPEX) выше стоимости тепловых.
Но при этом в проект БН-1200 были введены новые компоненты. Экспертиза показала – компоненты отличные, но где для них НИОКР? Поэтому, скорее всего, мы будем рекомендовать продолжить работу над проектом.

Хочу отметить, что задачи немедленно приступить к строительству БН-1200 нет. Мы добиваемся того, чтобы этот проект был эффективен, при этом безопасен и удовлетворял бы всем необходимым требованиям к новым атомным энергоблокам. Такого результата добиться возможно, и мы это видим.

В любом случае. БН-1200 – это следующий наш быстрый реактор. Удастся Евгению Олеговичу (Адамову – прим. AtomInfo.Ru) сделать свой свинцовый аппарат – мы все будем только аплодировать. Но уровень проработки свинцового реактора, конечно, значительно ниже, чем у натриевой технологии. Прототип БРЕСТ, пристанционный цикл – пока что это только хоршие идеи, требующие практического подтверждения.
Как вы понимаете, кроме реактора, есть и другие необходимые элементы. На круглом столе я привёл такое сравнение. У нас есть три вагона – фабрикация топлива для быстрых аппаратов, собственно реактор и регенерация. С помощью БН-800 мы подтолкнули один вагон, и он ускорился. Но два других вагона пока не торопятся, а горе тому поезду, у которого вагоны едут с разными скоростями!
Сейчас мы пишем стратегию развития атомной отрасли России. В ней, на мой взгляд, должно быть сформулировано так – мы обязаны иметь отработанные элементы ЗЯТЦ для того, чтобы ввести его сразу, как только он станет нужным экономически.
Следовательно, сегодня мы должны развивать все элементы будущего замкнутого топливного цикла, принимая во внимание наши экономические возможности. А вот когда именно ЗЯТЦ превратится в насущную необходимость, на этот вопрос я ответить пока не смогу.

Развитие для обеих компонент

Вы слышали, как на круглом столе обсуждалась будущая двухкомпонентная ядерная энергетическая система с быстрыми и тепловыми реакторами.

Но если мы утверждаем, что наша атомная энергетика в течение длительного времени будет сочетать в себе две реакторные технологии, то в этом случае мы обязаны задуматься над развитием обеих компонент системы. Развивать нужно не только быстрые, но и тепловые реакторы.
Вы скажете, что есть проект ВВЭР-ТОИ. Есть, но это всего-навсего реактор с улучшенными свойствами безопасности. Ещё можно добавить, что это хорошо оцифрованный проект, но, пожалуй, и всё.
Нужно двигаться дальше. Для этих целей решением Гендиректора Росатома создана группа под моим председательством, работающая над определением новой линии ВВЭР. Есть очень интересные и серьёзные предложения...

По всей видимости, СКД?

СКД – всего лишь одна из возможных опций. Можно говорить также о ВВЭР со спектральным регулированием или с более жёстким спектром. Как следствие можно рассмотреть вариант с отказом от циркония в активной зоне, а это ведь сразу другой уровень безопасности!
Можно создать единую программу по конструкционным материалам для быстрых и тепловых реакторов. Есть новая сталь, новые сварочные материалы, с помощью которых корпус можно сделать меньше, не боясь радиационного охручивания.
Есть множество предложений, и это не тема короткого разговора. Но я хотел бы добавить, что какие-то изменения напрашиваются и в организационной части, над чем, кстати, «Росатом» задумывается. Например, всё ли правильно в сложившихся отношениях заводов и конструкторов, у кого из них должен быть приоритет?

Владимир Григорьевич, в разговоре о будущих ВВЭР нельзя обойти вниманием вопрос о необходимости ловушки расплава. Включение ловушки в современные проекты часто связывают с Вашим именем.

Наличие или отсутствие ловушки в реакторной установке ВВЭР зависит не от меня, а от того, сумеем ли мы реализовать стратегию удержания внутри корпуса (IVR), позволяющую надёжно снимать тепло с активной зоны при тяжёлых авариях.
Я едва ли не первый выступал за возможность IVR для наших реакторов средней мощности. Мы работали вместе с зарубежными коллегами, в том числе, с Теофанусом, и сумели организовать стратегию удержания в корпусе для ВВЭР-440.
То же самое удалось сделать и для последующих проектов ВВЭР средней мощности, поверхности корпуса реактора там хватает для того,чтобы отвести тепловой поток.

Но мы говорим сейчас о реакторах ВВЭР большой мощности. И вот здесь есть сомнения. На основе тех знаний, которыми мы располагаем, мы считаем, что для тысячника ловушка нужна. Она нужна, потому что нет данных и знаний, доказывающих возможность отказаться от ловушки.
По новым проектам есть предложения по увеличению поверхности корпуса за счёт оребрения, снятия изоляции и так далее, что должно бы позволить организовать стратегию IVR.

Но при этом необходимо учесть все эффекты, которые знали и учитывали мы в своей программе исследований. Я не буду их перечислять, их много и они хорошо описаны. Вот когда все эти эффекты будут учтены, когда будет показано, что даже с их учётом стратегия внутрикорпусного удержания реальна – вот тогда вперёд!
И конечно, надо назвать предельную мощность реактора, при которой для модифицированного корпуса стратегия IVR будет всё ещё возможна.

Иржи Ждярек и его команда в Ржеже готовят эксперимент по стратегии удержания для тысячника.

Я знаю про этот эксперимент. Я общался с Ждяреком. Более того, по секрету вам скажу, что меня приглашали присоединиться к этой работе, причём, естественно, не в качестве рядового исполнителя.
Но я скажу так. Эксперимент, который Ждярек собирается поставить, не идёт ни в какое сравнение с теми экспериментами, что мы выполнили в рамках программ РАСПЛАВ и МАСКА.

Спасибо, Владимир Григорьевич, за интервью для электронного издания AtomInfo.Ru.