Сергей Пархоменко: избранное

Сергей Пархоменко: избранное

Сергей Пархоменко написал в своем фейсбуке о том, как он любит Львов в частности и Украину в целом. О том, что этот город — один большой университетский кампус, молодые жители которого периодически едут в Донбасс умирать за ридну нэньку.
 
Но был не понят в своих лучших чувствах. «Студенты» украинского «кампуса» и другие свидомые патриоты от души, хотя и виртуально, наваляли заезжему москалю.




Если кто не знает, Сергей Пархоменко — либерал кристально чистый, без примесей. Один из главных организаторов белоленточного бунта, до дрожи ненавидит Кремль и Путина.
 
Правда, главная причина обличительного пафоса, подпитывающая его боевой настрой, — бытовой меркантилизм. Сергей Пархоменко, как и Виктор Шендерович, очень много потерял после бегства из страны Владимира Гусинского, которого почти боготворит. Он до сих пор не может забыть те славные деньки, когда купался в лучах славы под не иссякающим дождем из долларовых купюр.
 
И эта сжигающая внутренности ностальгия чувствуется в каждой передаче «Суть событий», которую он ведет на «Эхе Москвы», еженедельно общаясь со своей верной аудиторией. Для меня именно Сергей Пархоменко — идеальный либерал: в меру умный, хамоватый, уверенно и безапелляционно несущий пургу.
 
На Украине он никогда не был популярен. То есть, он, конечно, известен в узком кругу интеллектуалов, но ведь интеллектуалы — это сливки местного общества. Массы незнакомы с его творчеством, его яркими, обличающими «путинский режим» радиопередачами. С его исключительно свидомой логикой и ненавистью к крымчанам и дончанам, посмевшим не согласиться с итогами «революции гидности».
 
Поэтому его пронзительно-слезоточивый пост о Львове, родном городе его родителей, многими из тех, кому он адресован, был встречен, мягко говоря, прохладно.

И еще одно очень странное чувство я переживаю, идучи один через ночной Львов.
 
Город, конечно, неописуемой красоты. В историческом центре застройка почти сплошь 16-17 века, на каждом — НА КАЖДОМ — доме чугунная табличка с именем семьи, когда-то построившей эти стены и владевшей ими. В каждом дворе, за каждой низкой подворотней — чудо. Замершее время, остановившийся век. Звук шагов четырехсотлетней давности по оставшимся с тех времен нетронутыми, ни разу не переложенным булыжникам.
 
Для моей семьи этот город был Эдемским садом: раем, когда-то случайно обретенным и навсегда потерянным. Мой дед работал в здешнем университете — одном из старейших в Европе, был даже одно время деканом филологического факультета. Семья прожила тут 15 лет -с 47-го по 62-й. Мой отец кончил здесь школу, проучился первые 3 курса в университете. Я знаю дом, где они жили (сразу за спиной университета), и даже окна их квартиры на втором этаже. Ресторан «Фестивальный» прямо под этими окнами (теперь там скучный фастфуд «Пузата хата») чуть ли не до конца 70-х весь город продолжал называть рестораном «под Бобом», хотя ни одна живая душа уже не помнила, кто такой этот «Боб». А это мой отец — Борис, когда-то знаменитый на весь город пижон, позер и безобразник.
 
Потом деду дали работу в Москве и он увез всю семью. А память о Львове — городе счастья, надежд и веселой нежности — осталась. И я все свое детство провел, слушая истории об этих ясных годах, прожитых здесь. И дед с бабушкой время от времени в шутку переходили на польский, который тут нечаянно выучили, и берегли как свой особенный секрет на двоих.
 
Так вот.
 
Я иду по городу и думаю об этих годах моего отца, деда, их женщин, их надежд.
 
А вокруг меня толпы, тысячи молодых людей, которым принадлежит этот город по вечерам. Под каждым старинным фасадом — кафе. Столики вынесены на булыжную мостовую. Сидят, а дождь чуть-чуть постукивает иногда по зонтичному брезенту над их головами. Негромко о чем-то болтают, что-то листают, смеются, какую-то ерунду разглядывают и показывают друг другу в телефонах. Прихлебывают темное здешнее пиво из маленьких кружечек, кофе из высоких стаканов или знаменитую вишневку из толстеньких бокальчиков.
 
Львов по вечерам становится их городом. Они повсюду. Они все тут. Это все — один большой кампус. Один университетский двор.
 
Я иду между ними и думаю: Боб среди вас.


Боба нет уже пятнадцать лет, но он за одним из этих столов, в одной из этих компаний. Где-то тут, точно.
 
И еще думаю, что любого из них — любого, каждого, всех по очереди — могут каждый день выдернуть из-под этого зонтика, по которому тихо шлепает осторожный дождь. Прямо завтра, уже рано утром: вытащат, переоденут, снабдят документами и повезут умирать на Восток. Каждого могут призвать. И каждый пойдет. А вернутся не все.
 
Иду между ними и думаю две мысли одновременно.
 
Где тут Боб?
 
Когда Боба повезут на фронт? Кто из них поедет раньше Боба? А кто умрет следующим за ним?
 
Ссылка

ИЗБРАННЫЕ КОММЕНТАРИИ

Vil Mirzayanov: Пардон, все таки осмелюсь спросить. Если ваш дед устроился в 1947 году в городе Львов, то что, он был из советских оккупантов, что ли? В те времена люди редко могли устраиваться по своей воле.

Юрий Кирпичев: Некрасиво. В России, значит, добровольцы едут убивать украинцев, а во Львове — «могут выдернуть». Все же проживание в России сильно сказывается на менталитете проживающего. Кстати, Сергей, обрати сейчас свихнувшийся Путин учения во вторжение в Украину — вы на чью сторону станете? Против кого возьмете автомат? Или будете писать, что вас «выдернули»?

Сергей Соколов: Дед-то ваш был бы за Украину, а вы за Кремль. Чей Крым, Пархоменко, и нужно ли его деоккупировать ? Скажи народу открыто.

Валерия Иваненко: Ностальгирующе-нежно и до тошноты цинично. Наших мальчиков не «выдергивают». Они идут защищать свою землю от ваших мальчиков-оккупантов, которых вы не остановили, а, значит, не защитили. Прогуляйтесь по вечерней Москве — городу ВАШЕГО детства. Подумайте одну единственную мысль: прикиньте в уме, сколько молодых и веселых ваших соотечественников завтра распрощаются со своей жизнью на нашей украинской земле. Теперь я окончательно поняла, почему все чаще стараюсь пролистывать, не читая, посты многих своих российских ФБ-друзей.

Гоша Тихий: Откуда же вы все взялись на нашу голову, «либералы» мацковские со своих эх мацквы. «Выдернул» бы кто-то вас за шкирки и «увез умирать на Восток». Ни совести, ни элементарного чувства, что говорить, а что — нет. Если империализм поразил головной мозг — это навсегда, хоть десять эх мацквы и дождей себе сделайте и рассказывайте, как вы путена не поддерживаете. Лицемеры. Единственное за что можно сказать спасибо — за еще одно напоминание, с кем «не може бути спільної мови».

Лариса Вакульницька: А по Москве ходишь и не мучаешься, что тех, под зонтиками, могут вьідернуть на войну в Украине — убивать украинцев на родной земле? Тебя ведь напрягает, что украинцы защищаются от ваших будущих профессоров, нынешних Моторолл. Да, и дед твой профессор — оккупант натуральный, гебешное стукачило. Все, что можно, убили или загнали под шконку, и свет просвещения сразу засиял. Осчастливили, культуртреггеры лапотные. Сейчас тоже пытаетесь. В этот раз обломаетесь. Вот уж, ей-богу, русский, значить — на…уй. Вон из Львова, дрянь.

Владимир Печерога: Начал за здравие... Напомнить, чьи четвероногие соотечественнички уродуют Сухуми и Цхинвали, Тирасполь и Донецк? Толпы му…ков вообще мечтают превратить Львов в Алеппо.

Зоя Полянская: Пархоменко, конечно, настоящий советский человек. Как система воспитала, так и поет. Хочется верить, что он не знает методы переселения во Львов после 1939 г.не важно кого: декана, профессора, партработника. Методы были жуткие. Их заселяли в квартиры людей, которые либо бежали от НКВД либо были сосланы НКВД в Сибирь без права переписки.Люди бежали от НКВД, бросали все, а эти вновь прибывшие из ярославлей, самар и прочих городов русских заезжали в их квартиры, где зачастую были оставлено все вплоть до игрушек в детских кроватках. Когда они уже избавятся от этого русского шовинизма.

Eugen McSimenkoff: Замечательные и трогательные слова, но... Эти вставки про «призовут, вернутся не все, отдадут приказ» попахивают словосочетанием «злочынна влада». Убери их и смысл текста о красоте Львова не изменится, но... Поэтому убеждаюсь который раз — все, абсолютно все, медийные персоны Московии на подсосе у кремлядей.

Volf Ram: Не ссы, Сережа. Если русня в открытую не попрет, то никого не «выдернут». А она открыто не попрет. Русня только гибридно воюет, типа как ты тексты пишешь.
____________________ 

Судя по ответам Сергея Пархоменко на комментарии, по его возмущенному бану почти всех напропалую, он так и не понял суть Майдана. Но, надеюсь, отныне будет обходить стороной украинскую тему, чтобы не разочаровываться. И, глядишь, сообразит, почему Россия предпочитает не иметь дела с необандеровской Украиной. «Вы больны», — лаконично ответил наш видный либерал одному из комментаторов. И, конечно, тут же его забанил, ибо вести дискуссию с явными неадекватами действительно невозможно. 


 Либераст ожидаемо наполучал полну опу огурцов от рагулей. И подумал в чисто рагульем стиле - "а мэны то защо?"