Уже три года в одной из украинских тюрем Донбасса томится политзаключенный Игорь Кимаковский.

Он гражданин России. Ему еще не вынесен приговор, однако статьи, которые ему инкриминируют, дают возможность предположить, что ему грозит от 10 до 15 лет. Но Игорь не сдается и борется за свое освобождение

- На какой стадии сейчас находится рассмотрение вашего дела? Что с судебными заседаниями? Рассматривается ли ваше уголовное дело по существу? Еще раз, по каким статьям вас обвиняют, и сколько вам грозит, если вы будете признаны виновным? Что говорят ваши адвокаты, каковы перспективы завершения дела?


— В Артёмовскую (ныне Бахмутскую) тюрьму был этапирован в марте 2016 года. До этого следствие проводилось в Мариуполе. Именно с этого момента логично отсчитывать хронологию судебных процессов. Суды идут уже три года и четыре месяца. Мое уголовное дело распухло на шесть (!) томов. Четыре из которых вообще не имеют никакого отношения к существу вопроса. Были допрошены свидетели. За несколько лет, еле-еле доползли до стадии слушания моих показаний. И на этом — всё… Уже больше года к рассмотрению дела по существу суд не приступает. Поводы самые разные. То не явился переводчик. То судьи отправились на курсы переквалификации… Никто никуда не спешит…
Очередное судебное заседание назначили на 1 августа. Но там будет рассматриваться лишь продление содержания под стражей.
По существу рассмотрение уголовного дела начнётся только 2 октября. Но вероятность этого невелика.
После дачи мною показаний, останутся дебаты, последнее слово и приговор.
На юридическом языке обвинение выглядит так:
ст.28 ч.2 УК Украины — Совершение преступления группой лиц; 
ст.437 ч.2 УК Украины — Планирование, подготовка, развязывание и ведение агрессивной войны (от 10 до 15 лет); 
ст. 258-3 ч.1 УК Украины — Создание террористической группы или организации (от 8 до 15 лет); 
ст. 332-1 ч.1 УК Украины — Нарушение порядка въезда на временно оккупированную территорию Украины и выезда из нее (до 3 лет); 
ст.263 ч.1 УК Украины — Незаконное обращение с оружием, боевыми припасами или взрывными веществами (от 3 до 7 лет); 
ст.110 ч.2 УК Украины — Посягательство на территориальную целостность и неприкосновенность Украины (от 5 до 10 лет).

По этим статьям мне грозит срок от 10 до 15 лет лишения свободы.
О перспективах рассуждать бессмысленно. На Украине отсутствует право. Закон заменяет «политическая целесообразность». Поэтому приговор будет зависеть не от доказательной базы, а от отношений между Россией и Украиной. От Минского процесса. От обстановки на Донбассе. От причуд западных кукловодов.
Через адвоката и прокурора поступали намеки: мол, признай свою вину и выйдешь из зала суда на свободу.
Но это не мой путь. Мне не в чем признаваться. Не я развязал войну на Донбассе. Не я отдавал преступные приказы бомбить и обстреливать мирные города.
Я помогал жителям Донбасса. И тем хотел принять участие в судьбе своей малой Родины.
Уже известно, что прокурор будет «просить» от десяти лет.
Но, предположу, что судьи, видя слабость обвинения и доказательной базы, перестрахуются и дадут от 8 до 10 лет. Но оправдать меня они не могут. Не позволит преступная украинская власть и националисты.

Если дадут восемь лет, то есть шанс сразу освободиться из зала суда. Поскольку по «закону Савчено» (года нахождения в СИЗО приравнивается к двум годам заключения в колонии — Ред.) считается, что я отсидел уже восемь лет и два месяца. А вот если приговорят к большему сроку, то придётся досиживать.
После приговора будет апелляция. И это все учитывают. Особенно если дойду до ЕСПЧ. Поэтому и тянут с приговором.
В теории существует вариант с обменом. Но если в декабре 2017 года я был согласен на обмен, отчетливо понимая, что украинские власти немедленно меня объявят в розыск… То сейчас вариант с обменом готов рассматривать только после вынесения приговора. Но ситуация может сложиться так, что если мне дадут восемь лет, то я выйду еще до того, как заработает медлительный механизм обменов.
Я призываю участников минского процесса по урегулированию военно-гражданского конфликта на Донбассе, требовать от украинской стороны завершения всех юридических процедур по отношению ко всем нашим ребятам, которые томятся в тюрьмах и лагерях.

- Что необходимо от вас, чтобы вы попали в список на обмен? Или это от вас не зависит?


Тонкостей не знаю. Кажется, нужно написать заявление. Приложить копию обвинительного акта или приговор. Подать документы в аппарат Дарьи Морозовой. Донецк. И ждать… ждать… ждать…
Годами…
Поначалу мои родственники писали во все инстанции России и ДНР, которые занимались вопросами обмена. Потом к моему освобождению подключились друзья, журналисты, правозащитники, ветераны, представители православной церкви.
Последние полтора года меня начали замечать разные издания. Стали упоминать на центральных каналах российского телевидения. Что, конечно, привлекает внимание к проблеме военнопленных и политзаключенных на Украине.
Естественно на переговорах в Минске от нас, фактических заложников украинского режима, ничего не зависит.
Что мы можем? Можем достойно держаться на судах. Можем пробовать находить бреши в украинском законодательстве. Но, самое главное, мы можем и должны свято следовать той идее, за которую проливали кровь, прошли пытки и провели годы в тюрьмах и лагерях. Идеи свободного русскоязычного Донбасса!
Кое-что получается. Уменьшать сроки приговоров. Добиваться переквалификации тяжких статей на менее тяжкие. Изменять меру пресечения. Были даже случаи оправдательных приговоров. Единицы. Но — были. В таких нечеловеческих условиях — это огромная победа.
Каждый наш шаг обличает украинский националистический режим и создаёт фундамент для будущих судебных процессов над Порошенко и его кликой.

- Считаете ли вы себя политзаключенным?
— Считаю. И не только политзаключенным, но и заложником.
Политзаключенных, как несогласных с режимом, осуждают и изолируют от общества.
А на Украине спецслужбы практикуют аресты людей лишь за телефонный звонок родственнику в Донецк. Это делают, чтобы набирать «запас» для будущих обменов.
Поэтому все мы — заложники. И рассматриваемся украинской властью лишь как «обменный фонд». И это я отчетливо осознал 27 декабря 2017 года. Когда в день обмена нас, граждан России, просто сняли с обмена. Якобы из-за того, что Украине не предоставили всех, кого они запрашивали. Хотя наша сторона аккуратно соблюдала все договорённости. А вот с украинской стороны было море лжи.

- Что говорят международные организации, в том числе и правозащитные, о вашем деле?
— Ничего обнадёживающего.
Международные организации предпочитают сохранять нейтралитет. Лишь проводят мониторинг. Посещают тюрьмы, суды. Собирают сведения о пытках, содержании политзаключенных и военнопленных, соблюдении прав человека. Аналитику публикуют в своих отчётах.
Присутствие представителей ОБСЕ и ООН на судах хотя бы чуть-чуть стимулирует прокуроров и судей соблюдать «законодательство».
Помогает Красный Крест. Регулярно беседуют с политзаключенными. Сообщают родственникам о нашем состоянии. Покупают нуждающимся средства гигиены, медикаменты, одежду. Делают это редко. Но для нас и это — помощь.
Представители Красного Креста в моей судьбе сыграли важную роль. Как мне стало известно, после моего похищения 16 июня 2018 года сотрудниками спецслужб в Славянске, руководители украинского офиса организации напрямую интересовались моей судьбой у руководства СБУ. И это сократило время моего заточения в подпольной тюрьме. После того, как меня вновь перевели в камеру, навестили и составили подробный отчет о произошедшем.

- Каковы условия содержания в камере? Получаете ли вы достаточно питания? Сколько вас сидит в камере? Имеете ли вы возможность читать и заниматься самообразованием?
— Условия стандартные. Как и во всех украинских тюрьмах. Была возможность сравнить. Побывал в тюрьмах Мариуполя, Днепропетровска, Харькова. Слышал, что кто-то даже имеет наглость сравнивать их с общежитием. Смешно. Не дай Бог никому оказаться в такой общаге. Где не видят солнца месяцами. А крохотные камеры не дают возможности двигаться.
Питание в основе углеводное. Каши, макароны с подливой. Супы. Борщи. Получаем хлеб, пайку сахара. Не хватает белка, фруктов, овощей.
В камере на девять квадратных метров нас двое. Было трое. Один вышел под домашний арест.
Читать и заниматься самообразованием можно. За годы тюрьмы получилось собрать приличную библиотеку. Читаю. Пишу воспоминания, заметки. Много времени приходится заниматься правовыми вопросами. Писать письма, ходатайства. Для себя и наших ребят.

На прогулке занимаюсь физическими упражнениями. Стараюсь побольше двигаться.
Создал для себя условия для самообразования и самосовершенствования. Насколько это возможно в таких условиях. Раздобыл самоучители по шахматам, рисованию, иностранным языкам. Потихоньку занимаюсь.
До лета 2018-го года рисовал. Но при моём похищении сотрудники СБУ изъяли все мои вещи. Так альбом с рисунками пропал. До сих пор это тяжело переживаю и не могу вновь заставить себя рисовать.
Пишу статьи с анализом происходящего на Украине. Даю интервью для российских изданий. Подолгу жду вопросов. Потом пишу на бумаге. Через правозащитников и адвокатов передаю на свободу. Занимаюсь тюремной журналистикой.
Мои друзья ведут мою страницу ВКонтакте. Размещают мои воспоминания, статьи, поздравления. Иногда реакция на события бывает запоздалой. Ведь я сижу в тюрьме и мне сложно передавать тексты на свободу.
Последний год продолжил заниматься научной работой. Заканчиваю несколько статей для ВАКовских журналов. Надеюсь опубликовать их в России. И это делаю даже больше не для себя, а в память о тех ушедших товарищах, которых не стало, пока я сидел в тюрьме. И свою будущую защиту диссертации я обязательно начну со слов: «Свою работу я посвящаю науке России, своим товарищам и учителям!»

- Что вы думаете об обмене Вас на кого-либо из украинцев, арестованных за совершение уголовных преступлений в России?

— Не хочу думать на эту тему. Принципиально.
Я принимал участие в событиях на Донбассе. Являюсь политзаключенным и заложником. И будет унизительно, если меня — борца за свободу и независимость, обменяют на украинских уголовников, осужденных за преступления в России.
Рассматриваю для себя один вариант — обмен на военнопленных, содержащихся в Донецке.
Вариант второй — получить приговор. Как говорят зэки: «Страдануть за своё!» Выйти и с помощью представителей международных организаций, вернуться на большую Родину. В Россию.
Одному будет это сделать будет тяжело. Вполне ожидаемы провокации СБУ. Например, по выходу из тюрьмы, у меня в карманах брюк могут найти заряженную гаубицу, которую я хранил годы заключения под нарами и чистил зубной пастой… Смешно и несмешно одновременно. Это, к сожалению, реалии современной Украины — грязная работа спецслужб.

- Назовите, если возможно, следователей и судей, которые, с вашей точки зрения, виновны в вашем незаконном аресте и удержании в тюрьме?
— Виновными назвать их сложно. Они такие же заложники ситуации, как и мы. В этом я убедился, когда 14 декабря 2017 года в зале суда мне зачитали решение о неизбрании ко мне меры пресечения. Тогда я расхохотался и сказал: «Мы все здесь с вами заложники ситуации. Все думаем на русском языке. Все понимаем, что власть пришла на Украине в результате государственного переворота. Я хоть как-то сопротивлялся. Но вы все, опустив головы, делаете всё, что прикажут из Киева или из местного СБУ. Сказали вам продлить арест. Вы продлили. Сказали отпустить. Вы отпустили. При этом вы руководствуетесь Минскими соглашениями, которые не являются лично для вас руководством к действию…»
Прокурор и судьи промолчали.
Если же назвать имена…
Следствие вёл следователь СБУ Величко Д.В. Образованный, умный молодой человек. Абсолютно русскоязычный. Хороший психолог. Знал, что его коллеги меня пытали. По отношению ко мне вёл себя подчёркнуто уважительно.
Прокурором по надзору был Натеса Д.М. Когда я знакомился с обвинительным актом и уголовным делом имел возможность пообщаться. Разговаривали на повышенных тонах. Началось с «на» или «в» Украину. Закончилось политикой и войной. После этого обмена мнениями в моем обвинительном акте добавилось статей. Было две. 263 и 258-3. Добавилось ещё четыре. Просто так. Без объяснений.
Прокурор обвинения: Туренко Д.О. Молодой. Грамотный. Русскоговорящий. Абсолютно зависимый от руководства. Надо отдать должное, он сделал много запросов в Россию с целью собрать обо мне дополнительные сведения, характеристику с работы. Так как законодательство Украины обязывает собирать смягчающие обстоятельства. Но ничего хорошего для меня из этого не вышло.

Судит меня «тройка». Три судьи Красноармейского горрайонного суда Донецкой области в составе Кликуновой А.С., Корнеевой И.В., Карабан И.И. До 18 июня 2018 года у меня еще теплилась надежда, что всё будет делаться по закону. Они имели неплохую репутацию: судили по закону, добивались от прокурора объективности. И это мнение укрепилось, когда они выпустили меня на свободу 18 мая 2018 года. Но потом я изменил мнение. Потому что их будто подменили. Они начали умышленно затягивать рассмотрение дела. Игнорировали мои заявления и ходатайства. По всему выходило: им поступила команда всеми силами затягивать процесс. И до меня дошли слухи, что приговор будет противоречить «закону Савченко». А это уже прямой произвол. Ошибаюсь я в своей оценке судей или нет покажет приговор, который, будем надеяться, будет оглашен до Нового года.

Оба дела, которые я возбудил по факту превышения полномочий сотрудниками СБУ, ведет молодой следователь Территориального управления ГБР в Краматорске Герасименко С.С. Неглупый. Грамотный. Идеологически зомбированный. По общению с ним понял: правовая оценка будет политизированной. Он на стороне СБУ, а не закона. Что же делать? Буду бороться дальше.
Эта битва с украинским «правосудием» повышает мой уровень юридической грамотности и демонстрирует степень нравственности и профессионализма моих оппонентов.

- Надежда на Зеленского, который может повлиять на ваше освобождение, есть?
До президентских выборов и недели две после них иллюзии были. Потом стало понятно, что его обещания были лозунгами, для привлечения электората. Пять лет создавалась атмосфера тотальной ненависти к России и Донбассу. Под это затачивались законы, и функционировали карательные органы. И сломать эту систему Зеленскому, даже с его высоким рейтингом, будет непросто.
Мы, граждане России, стоим особняком среди политзаключенных. Многих украинцев, осужденных по политическим мотивам, давно отпустили домой. Для россиян единственная реальная возможность освободиться — только обмен. Или возвращение в гробу. Как это было с Валерой Ивановым, жестоко убитым в лагере на Западной Украине.
Справедливости ради, нужно признать, что небольшое потепление наблюдается. Недавно отпустили под домашний арест Александра Ефремова, а под залог: Сашку «Морячка». Но это связано не с приходом Зеленского, а с уходом Порошенко…
Я думаю, что первым шажком для Зеленского мог бы стать честный анализ сорванного украинской стороной обмена «27.12.17». Это могло бы помочь разблокированию процессов обмена и серьезно укрепило бы его имидж миротворца.
Сделает он это? Скорее всего нет. Пока для президента Зеленского мы лишь средство, для достижения его политических целей. Не более.
Есть надежды на то, что произойдут какие-то изменения после выборов в Верховный Совет, формирования правительства. Но и это займет много времени. Первое время будет не до нас. А потом Зеленский начнет выдвигать неприемлемые требования и яростно торговаться. И процесс опять зайдет в тупик. Поэтому я рассчитываю лишь на свои силы. И готовлюсь к дальнейшей борьбе.

Читать далее: https://ukraina.ru/i…19828.html