«Оригинальные» националисты

Без малого двести лет назад англичане, снарядившие экспедицию, дабы «взять на приход» бесхозные и безлюдные Фолклендские острова, обнаружили там несколько десятков граждан новорожденного государства Аргентина, безропотно отправившихся восвояси. Но с тех пор возврат Мальвин (аргентинское название Фолклендов) стал для аргентинцев настоящей национальной идеей, приведя даже к войне с Великобританией в 1982 году.

Ну а для сторонников «Великой Румынии» подлежащей возврату является и Молдова (где большинство населения они считают румынами), Северная Буковина, где румыны в меньшинстве, и Бессарабия, где их число и вовсе незначительно, а также остров Змеиный, поскольку эти территории входили в состав Румынии в 1918–40 годах (при том, что Советская Украина и СССР де-юре румынскую аннексию никогда не признавали).

Но заодно «своим» (и даже воевали за него) в Бухаресте считают и Приднестровье. Там румыно-молдаване никогда не составляли большинства. Эти территории были присоединены к Молдавской ССР в 1940 году «преступным» советским режимом. При этом в состав Румынии они никогда не входили, кроме как в 1941–44 гг., когда фюрер пожаловал румынским союзникам земли между Днестром и Южным Бугом.

И уж конечно националисты «горой стоят» за территориальную целостность, даже если люди, населяющие «проблемные» территории, не просто чужды им по языку, обычаям, ментальности, но и глубоко антипатичны. Правда (XXI век на дворе, как-никак), в большинстве случаев (во всяком случае, когда фактический контроль над территорией утрачен) они готовы дать самую широкую автономию, вплоть до конфедерации, или же (чаще тогда, когда проблемные территории остаются под контролем) заявляют о готовности уважать национально-культурные права местного населения, создать максимально благоприятные условия для использования языка во всех сферах, развития национальной культуры и т. п.

И кстати, примеры успешного решения возможных проблем есть: Аландские острова в Финляндии, Южный Тироль в Италии, наконец Чеченская республика, применительно к которой, помимо прочего, уже давно никого не «смущает» интеграция многих бывших лидеров боевиков, включая главу республики, в российскую политическую элиту.

Но в этом ряду есть одно исключение. Украинские «национал-патриоты», даже осознавая абсолютную невозможность решения проблемы силовым путем (а я уверен, осознают практически все, даже самые тупые и «отмороженные»), категорически не хотят слышать ни о каком компромиссе, явно предпочитая «отгородиться от ОРДЛО рвом с крокодилами» (цитата из «патриотических» пабликов).

Подписание «формулы Штайнмайера», которая как раз и открывает путь к возвращению Донбасса в политическое пространство Украины, пусть и на особых условиях, вызвало колоссальное «бурление волн» украинских патриотов, обвинения действующей власти в «зраде», включая и относительно умеренную их часть.

Перепуганная власть устами министра иностранных дел Пристайко поспешила успокоить, что никогда не будут перейдены «красные линии», среди которых особо отмечается: «никаких амнистий», «никогда не будет того, что те, кто стрелял в украинцев, будут заседать с ними в Верховной Раде», а если договориться «на условиях Украины» не получится, то среди возможных вариантов — «никогда больше не возвращаться к этой части Украины».

То есть официальное лицо столь высокого ранга открыто заговорило о фактическом отказе от части территории. «Никогда» можно трактовать только так, хотя он и говорил о «кипрском сценарии», видимо, подразумевая, что «притязания» Киева на Донбасс будут носить сугубо формальный характер, а переговоры относительно политического урегулирования, «воссоединения» будут вестись (как и в кипрском случае) исключительно для проформы, находясь на глубокой периферии интереса международного сообщества.

Причем, судя по контексту заявлений Пристайко в эфире канала ICTV, именно этот вариант власть все более рассматривает как приоритетный.

И что характерно, это заявление было воспринято «патриотами» абсолютно спокойно, мне не попадались признаки возмущения готовностью власти к «разбазариванию» украинских земель, никто не обращался в Генпрокуратуру с требованием проверить заявление главы МИД как содержащее признаки преступления, предусмотренного ст. 110 УК Украины («Посягательство на территориальную целостность и неприкосновенность Украины»). А ведь действительно содержит!

Представьте, что в Грузии некий политик, даже не имеющий официального статуса, предложил бы навсегда забыть об Абхазии и Южной Осетии. В лучшем случае его бы ждал полный крах политической карьеры. А в Японии и вовсе немыслимо заикнуться о том, чтобы «забыть» о «северных территориях». Даже компартия Японии и в советские времена разделяла официальную позицию и присылала своих представителей на все мероприятия, связанные с этой проблемой.

Разгадка этого «феномена» проста, и наиболее емко его объяснил «демиург» нынешней украинской власти Игорь Коломойский. Назвав войну в Донбассе гражданским конфликтом, он заявил: «Украина — единое неделимое унитарное государство. Если начать федерализацию, завтра начнется парад суверенитетов. Есть закон об особом статусе, он согласован Минскими соглашениями, и его каждый год продлевают. Нужно убрать изменение Конституции, заменить пятилетним переходным периодом особого статуса Донбасса, провести выборы на этой территории под надзором ОБСЕ. Пусть Россия тоже сидит, смотрит, но не вмешивается. Избрали всех, кого надо, через 30 дней собрали манатки и валите к себе».

Действительно, хотя конфликт на Донбассе и имеет определенные признаки межнационального, определение «гражданский» подходит к нему куда больше: по обе стороны противостояния достаточно этнических русских и украинцев, как и представителей других национальностей. И нынешняя линия разграничения — это не граница «ареалов» обитания двух разных народов и даже не административная граница разных административно-территориальных образований.

Это линия фронта, остановившаяся на тех позициях, где её достигло соглашение о прекращении огня. По обе её стороны живут совершенно одинаковые с точки зрения языка, ментальности, культуры люди. Конечно, Украина в целом неоднородна, но можно говорить о том, что отличия носят «размытый», постепенный, с востока на запад, характер (может, за исключением доминирующей ныне Галиции, которая как раз стоит особняком).

«Альтернатива» уже отмечала, что «обретение независимости» в 1991 г. было обусловлено отнюдь не «вековым стремлением» к ней, а сложением двух факторов: стремлением доморощенной киевской и галицийской элиты «пануваты у своий сторонци» и страхом обывателей перед наступающими катаклизмами, которые благодаря оголтелой пропаганде благоразумнее пережить на «своем хуторе».

Получив, казалось, желаемое в 1991 г., «элита» отнюдь не обманывалась относительно народа «большой Украины». Был страх того, что любое сближение с Россией в экономической, культурной сфере может иметь «далеко идущие последствия», причем не столько по причине организованной экспансии «соседней державы», сколько в силу внутриукраинских факторов.

Если же не получается с материальным обоснованием независимости, приходится всячески педалировать, «стимулировать» и развивать культурные, ментальные, языковые различия. В последнем случае речь идет не только о вытеснении русского, но и о «дерусификации» собственно украинского языка, стремлении сделать его максимально непохожим на русский.

Евромайдан стал логической кульминацией «чаяний» украинской элиты, а последовавший вооруженный конфликт, позиционируемый пропагандой как «российско-украинская война», действительно сделал «соседнюю державу» для многих украинцев «извечным врагом», о чем и мечтал в массе своей «малый народ».

Но с другой стороны, и количество тех, кто желает воссоединения с Россией, значительно возросло, выйдя за рамки чистого «маргинеса». И куда повернется маятник общественного сознания, если антироссийская пропаганда притихнет, а экономическая ситуация останется на нынешнем уровне, — большой вопрос, который неизбежно будет занимать любых украинских правителей.

И как видим, «занимает» настолько, что они почти созрели к отказу от части территорий, дабы не потерять все. Действительно, логичное, на первый взгляд, требование Киева допустить к выборам в «отдельных районах» украинские партии неизбежно вызовет встречное требование: допустить деятельность и участие в выборах (а значит, и доступ к СМИ) «донецких» политсил (не путать с Партией регионов и её клонами). Кроме этого, встанет вопрос о праве жителей «ОРДЛО» использовать родной язык во всех сферах жизни в остальной части Украины, а не только на кухне и в супружеской спальне. Но если это произойдет, то для остальных граждан Украины также странным будет то, что с темы развития отношений с Россией снято табу только в одной части страны.

В целом, просто совершенно нежизненной по понятным причинам (и это четко обозначил Коломойский) выглядит схема, в которой в одной части страны (с «особым статусом») граждане пользуются значительно большим объемом гражданских прав, чем в других. А ведь, казалось бы, должно быть наоборот — в сделавшей «европейский выбор» Украине и права граждан, и уровень жизни должен быть на куда более высоком уровне. Но, что характерно, вариант — жители Донбасса, убедившись в преимуществах жизни на Украине, и думать забудут о «сепаратизме» и «русском мире» — никем из «патриотов» даже не рассматривается. Нужно понимать, что по поводу «преимуществ» они иллюзий не питают.

Сравнивая Донбасс с «раковой опухолью», которую-де нужно «ампутировать», они показывают, что боятся не «бурятских орд», они понимают, что даже в относительно честной конкуренции их идея «геть от Москвы», приведшая Украину к чудовищной катастрофе, практически не имеет шансов, что сохраниться «их» Украина может только в режиме диктатуры или «полудиктатуры», тотального господства официальной идеологии в медиапространстве и подавления инакомыслия.

И в этом главный вывод, который следует из всей истерики по поводу несчастной «формулы Штайнмайера».