Понемножку обо всем
238,490
4,060
|
Хранитель Храма ( Слушатель ) |
| 22 янв 2022 13:51:59 |
Готовы к очередной игре в русскую рулетку?
новая дискуссия Статья 213
Кое-что о Карибском кризисе в воспоминаниях американцев
Готовы к очередной игре в русскую рулетку?
Х. БРЮС ФРАНКЛИН
19 ЯНВАРЯ 2022 Г.
Фотография Натаниэля Сент-Клера.
По мере того, как США перемещают ядерные силы все ближе и ближе к границе с Россией, а наши корпоративные СМИ все громче и громче бьют в свои боевые барабаны, кто-нибудь помнит кубинский ракетный кризис?
В июне 1961 года, всего через три месяца после поражения вторжения на Кубу в заливе Свиней, Соединенные Штаты начали развертывание пятнадцати ядерных ракет «Юпитер» в Турции, которая граничила с Советским Союзом. Каждая ракета, вооруженная термоядерной боеголовкой W49 мощностью 1,4 мегатонны, была эквивалентна 175 бомбам, сброшенным на Хиросиму. При дальности полета в полторы тысячи миль ракеты были способны уничтожить Москву, Ленинград и все крупные города и базы в самом сердце России. Каждая ракета могла испепелить Москву всего за шестнадцать минут после пуска, что резко повысило вероятность термоядерной войны, вызванной техногенной аварией, человеческим фактором, недопониманием или упреждающим нападением.
Мы ничего не слышали о ракетах «Юпитер» и, конечно же, ничего не слышали об операции «Мангуст» — сверхсекретном плане, начатом 1 ноября 1961 года, по свержению правительства Кубы посредством систематической кампании саботажа, прибрежных рейдов, убийства, подрывная деятельность, ведущая к партизанской войне, спонсируемой ЦРУ, и, в конечном итоге, вторжение американских военных. В результате вооруженных рейдов и диверсий погибло много кубинцев и был нанесен ущерб экономике, которая гораздо сильнее пострадала от объявленного в феврале экономического эмбарго. Однако заговоры с убийствами были сорваны, а все попытки создать внутреннюю оппозицию провалились. Многие из агентов ЦРУ и кубинских эмигрантов, проникших на остров по морю и воздуху, попали в плен, и немало из них говорили даже по кубинскому радио о планах нового американского вторжения, запланированного на октябрь.
В 19:00 по восточному времени в понедельник, 22 октября 1962 года, Джон Ф. Кеннеди выступил с самым ужасающим президентским посланием в моей жизни. Заявив, что Советский Союз создал «явную и непосредственную опасность», разместив на Кубе «крупное, дальнобойное и явно наступательное оружие внезапного массового уничтожения», «способное нанести удар по Вашингтону, округ Колумбия», он объявил, что корабли США немедленно ввести на острове «строгий карантин», прозрачный эвфемизм блокады. Зная, что американский народ ничего не знал о недавнем и продолжающемся развертывании США баллистических ракет «Юпитер», способных поразить все города в глубинке России, он заявил: «Ядерное оружие настолько разрушительно, а баллистические ракеты настолько быстры, что любые . . . изменение их дислокации вполне может рассматриваться как определенная угроза миру. И зная, что американский народ ничего не знал об операции «Мангуст» и ранее запланированном вторжении на Кубу в октябре, президент снова и снова заявлял, что эти советские ракеты были «наступательными угрозами» и не имели оборонительной цели. Вот его самая пугающая фраза: «Мы не будем преждевременно или без необходимости рисковать ценой всемирной ядерной войны, в которой плоды победы были бы пеплом во рту, — но мы также не будем уклоняться от этого риска в любое время, когда с ним придется столкнуться. ”
В пятницу Джейн написала семье длинное письмо:
26 октября 1962 г.
Дорогая семья,
Мари, твое письмо с востока помогло мне пробудиться от состояния паралича, в котором я находилась после выступления Кеннеди в понедельник. . . . Бо, я рада, что твои заказы пока не изменились. . . Я подумала, что Билл должен быть в блокаде. . . .
В четверг вечером Брюс был одним из трех преподавателей, которые говорили об этом кризисе. Двумя другими докладчиками были доктор Лепперт, физик-ядерщик (он наблюдал за последствиями ядерных взрывов в Неваде) и доктор Холман из медицинской школы. Была большая аудитория. Последующая дискуссия была содержательной и конструктивной. Но какое-то время мне хотелось плакать, потому что вся их надежда и стремление к разуму действуют на тех, кто у власти, как смутное дуновение ветерка. Когда мы однажды отправили телеграмму с призывом не возобновлять ядерные испытания, мы получили в ответ очень бойкую официальную брошюру о том, как готовиться к ядерной атаке. . . .
Во вторник посреди ночи Карен появилась у нашей кровати и сказала сквозь слезы: «Мне снился кошмар об атомной бомбе». Мы были осторожны в своих словах в их присутствии, но радио было включено постоянно. . . . Во вторник у меня были периоды желания не быть беременной, но я продолжаю говорить себе, что вместо того, чтобы поставить еще одного человека в тень ядерной войны, я воспитаю еще одного человека, чтобы ненавидеть ненависть, уважать уважение и любить любовь .
Пока я недавно не прочитал ее письмо, я забыл свою речь. Согласно Stanford Daily , я объяснил, как блокада Кеннеди Кубы нарушила международное право, и попросил аудиторию оценить это на «прагматических, идеологических и этических» основаниях. Все это звучит смущающе скучно и книжно. Джейн, очевидно, поступила бы лучше.
Среди получателей письма Джейн были ее сестра Мари и ее муж Бо Симс, подполковник морской пехоты, работавший в Пентагоне, а также ее сестра Бобби и ее муж Билл Морган, капитан эсминца. В далеком 1956 году Билл разрезал наш свадебный торт своей парадной морской саблей. Хотя мы с ним редко соглашались в чем-либо — за исключением инцидентов в Тонкинском заливе в 1964 году — я всегда полагал, что он, вероятно, был хорошим, хотя и фанатичным морским офицером, справедливым по отношению к своей команде и ответственно относящимся к своим обязанностям. Только в 2017 году я обнаружил, что эсминец под командованием Билла был USS Cony, один из военных кораблей США, обыскивающий кубинское побережье в поисках выживших захватчиков в заливе Свиней годом ранее. На следующий день после того, как Джейн написала письмо, Билл действительно профессионально и эффективно выполнял свои приказы. 27 октября « Кони» обнаружил, а затем в течение четырех часов отслеживал советскую дизель-электрическую подводную лодку Б-59 в северной части Атлантического океана в нескольких сотнях миль от Кубы.
« Кони» был одним из восьми эсминцев и авианосца, охотившихся за советскими подводными лодками, которые могли направляться на Кубу. У них был приказ вынудить любую такую субмарину всплыть, бомбардировав ее «сигнальными глубинными бомбами», предназначенными для того, чтобы вызвать достаточно мощные взрывы, чтобы раскачать субмарину, а также обрушить на нее сверхвысокоамплитудные звуковые волны из гидролокатора эсминца.
Между тем последним приказом из Москвы В-59 было не пересекать «карантинную линию» Кеннеди — 500 миль от Кубы, — а удерживать свои позиции в Саргассовом море. После этого в течение нескольких дней он не получал сообщений от Советского Союза. Он отслеживал радиостанции Майами, которые передавали все более зловещие новости. Когда прибыл охотничий флот из кораблей и самолетов США, подводная лодка была вынуждена уйти на глубину, потеряв всякую связь с внешним миром, и двигаться бесшумно, полагаясь на питание от батарей. Батареи были почти разряжены, кондиционер вышел из строя, а вода, еда и кислород были на исходе, тогда Кони начала многочасовую бомбардировку глубинными бомбами и высокоамплитудными гидролокаторами. Другие эсминцы присоединились к продолжающемуся обстрелу ручными гранатами и глубинными бомбами.
Советские офицеры не знали о существовании «сигнальных глубинных бомб», а в международном праве нет положений, позволяющих одному военному кораблю бомбардировать другой небольшими взрывчатыми веществами, если только они не находятся в состоянии войны. Поскольку B-59 находился за сотни миль в Атлантике, не в зоне блокады и не направлялся в сторону Кубы, его экипаж и офицеры логически сделали вывод, что война началась. Если так, то атаковать было их долгом. Офицеры знали, что с одним орудием на борту они могут уничтожить весь флот подводных истребителей и преследовавший их авианосец — вместе с собой.
Ни Билл Морган, ни кто-либо другой в ВМС США или правительстве не знали, что B-59 был вооружен ядерной торпедой Т-5, по взрывной силе примерно равной бомбе Хиросимы. Если подлодка выстрелит из Т-5, мир погрузится в ядерную катастрофу.
Один ядерный заряд, выпущенный с любой из американских или российских подводных лодок, все еще бороздящих океаны, сделал бы то же самое сегодня, спустя десятилетия после окончания холодной войны. Вряд ли кто-нибудь в Америке тогда или сейчас знает о протоколе командования и управления на атомных подводных лодках. Чтобы предотвратить «обезглавливающий» первый удар противника, который уничтожил бы всех национальных лидеров, обладающих полномочиями нанести ответный ядерный удар, три старших офицера подводной лодки с ядерным вооружением имеют полномочия и возможность нанести ядерный удар по определенные обстоятельства. 27 октября 1962 года протокол советского командования и управления для запуска ядерных торпед был еще более рискованным: только капитан подлодки и ее замполит должны были согласиться.
На Б-59 капитан Валентин Савицкий и его политрук поняли, что сейчас или никогда. Их выбор состоял в том, чтобы либо всплыть на поверхность — что было равносильно капитуляции, пока они, возможно, в одиночку имели возможность начать значительную контратаку, — либо запустить свою ядерную торпеду. Они решили атаковать и приготовились нацеливаться на авианосец, составлявший ядро флота охотников за подводными лодками.
Только один человек стоял на пути ядерного Армагеддона, и он случайно оказался на борту Б-59. Это был Василий Архипов, командующий советской флотилией из четырех подводных лодок, который наложил вето на атаку, не оставив капитану Савицкому другого выбора, кроме всплытия.
«События этой недели показали, — написала Джейн в своем письме днем ранее, — как мало людей могут сказать что-либо «о ядерной войне, прежде чем она может быть обрушена на их головы горсткой людей, решающих судьбу человечества». Даже горстка людей в Белом доме и Пентагоне не знала об этих ядерных торпедах. И эта горстка людей в Кремле не знала, что Объединенный комитет начальников штабов США жаждал предлога для начала полномасштабной термоядерной атаки на Советский Союз и что теперь, во главе с «безумным» — президентом Кеннеди слово — бред моего бывшего босса Кертиса Лемея, эти псы войны требовали, чтобы их спустили с поводков.
Ракетный кризис закончился тем, что СССР вывел все «наступательное» оружие с Кубы в обмен на публичное обязательство США не вторгаться на Кубу и секретное соглашение о выводе ракет «Юпитер» с территории Турции в течение нескольких месяцев. Спустя годы после того, как ракеты «Юпитер» были выведены, нам сказали, что они «устарели» — термин, который до сих пор используется почти во всех отчетах о кризисе. Но если ракеты «Юпитер» в Турции устарели, то и аналогичные советские ракеты на Кубе устарели. На самом деле проблема с обоими развертываниями заключалась не в устаревании, а в безрассудном балансировании на грани войны, инициированном Соединенными Штатами. К счастью, Москва и Вашингтон в конце концов пришли к взаимному признанию того, что ни одна из них не желает жить с оружием, которое находится так близко к голове.
То, что публике могло показаться советской капитуляцией, оказалось успешной, отчаянной и потенциально фатальной авантюрой Советского Союза. Они выиграли удаление ракет наземного базирования "око за око" в течение шестнадцати минут после того, как испепелили Москву или Вашингтон, с бонусом в виде остановки неминуемого вторжения на Кубу и, возможно, будущих вторжений, и все это без необходимости брать на себя обязательства по будущей обороне Кубы.
За кулисами Кеннеди теперь приходилось иметь дело с визжащими ястребами, разгневанными на президента как за то, что он упустил прекрасную возможность уничтожить Советский Союз, так и за позорный отказ Америки от исключительного права вторгаться на Кубу и размещать ядерное оружие там, где ей заблагорассудится.
Встревоженные тем, как близко мы подошли к ядерному апокалипсису, Кеннеди и советский премьер Никита Хрущев организовали прямую телефонную линию для прямой связи, наладили личные отношения, чтобы ослабить напряженность, и в августе 1963 года добились запрета ядерных испытаний в атмосфере, в воде или в космосе. Президент вдохновил многих из нас своей красноречивой речью на церемонии вручения дипломов Американского университета в июне 1963 года о насущной потребности мира в прочном мире. Он даже призывал «каждого мыслящего гражданина», желающего мира, «начать с внутреннего взгляда — с изучения своего собственного отношения к миру, к Советскому Союзу», который он превозносил за его героические жертвы во время Второй мировой войны. Но затем, конечно же, он продолжал утверждать: «Стремление коммунистов навязать свою политическую и экономическую систему другим является основной причиной сегодняшней мировой напряженности.
Заключительное выступление президента Кеннеди началось с такого заявления: «Соединенные Штаты, как известно всему миру, никогда не начнут войну». Так что, должно быть, Вьетнам начал войну с Соединенными Штатами.
Готовы к очередной игре в русскую рулетку?
Х. БРЮС ФРАНКЛИН
19 ЯНВАРЯ 2022 Г.
Фотография Натаниэля Сент-Клера.
По мере того, как США перемещают ядерные силы все ближе и ближе к границе с Россией, а наши корпоративные СМИ все громче и громче бьют в свои боевые барабаны, кто-нибудь помнит кубинский ракетный кризис?
В июне 1961 года, всего через три месяца после поражения вторжения на Кубу в заливе Свиней, Соединенные Штаты начали развертывание пятнадцати ядерных ракет «Юпитер» в Турции, которая граничила с Советским Союзом. Каждая ракета, вооруженная термоядерной боеголовкой W49 мощностью 1,4 мегатонны, была эквивалентна 175 бомбам, сброшенным на Хиросиму. При дальности полета в полторы тысячи миль ракеты были способны уничтожить Москву, Ленинград и все крупные города и базы в самом сердце России. Каждая ракета могла испепелить Москву всего за шестнадцать минут после пуска, что резко повысило вероятность термоядерной войны, вызванной техногенной аварией, человеческим фактором, недопониманием или упреждающим нападением.
Мы ничего не слышали о ракетах «Юпитер» и, конечно же, ничего не слышали об операции «Мангуст» — сверхсекретном плане, начатом 1 ноября 1961 года, по свержению правительства Кубы посредством систематической кампании саботажа, прибрежных рейдов, убийства, подрывная деятельность, ведущая к партизанской войне, спонсируемой ЦРУ, и, в конечном итоге, вторжение американских военных. В результате вооруженных рейдов и диверсий погибло много кубинцев и был нанесен ущерб экономике, которая гораздо сильнее пострадала от объявленного в феврале экономического эмбарго. Однако заговоры с убийствами были сорваны, а все попытки создать внутреннюю оппозицию провалились. Многие из агентов ЦРУ и кубинских эмигрантов, проникших на остров по морю и воздуху, попали в плен, и немало из них говорили даже по кубинскому радио о планах нового американского вторжения, запланированного на октябрь.
В 19:00 по восточному времени в понедельник, 22 октября 1962 года, Джон Ф. Кеннеди выступил с самым ужасающим президентским посланием в моей жизни. Заявив, что Советский Союз создал «явную и непосредственную опасность», разместив на Кубе «крупное, дальнобойное и явно наступательное оружие внезапного массового уничтожения», «способное нанести удар по Вашингтону, округ Колумбия», он объявил, что корабли США немедленно ввести на острове «строгий карантин», прозрачный эвфемизм блокады. Зная, что американский народ ничего не знал о недавнем и продолжающемся развертывании США баллистических ракет «Юпитер», способных поразить все города в глубинке России, он заявил: «Ядерное оружие настолько разрушительно, а баллистические ракеты настолько быстры, что любые . . . изменение их дислокации вполне может рассматриваться как определенная угроза миру. И зная, что американский народ ничего не знал об операции «Мангуст» и ранее запланированном вторжении на Кубу в октябре, президент снова и снова заявлял, что эти советские ракеты были «наступательными угрозами» и не имели оборонительной цели. Вот его самая пугающая фраза: «Мы не будем преждевременно или без необходимости рисковать ценой всемирной ядерной войны, в которой плоды победы были бы пеплом во рту, — но мы также не будем уклоняться от этого риска в любое время, когда с ним придется столкнуться. ”
В пятницу Джейн написала семье длинное письмо:
26 октября 1962 г.
Дорогая семья,
Мари, твое письмо с востока помогло мне пробудиться от состояния паралича, в котором я находилась после выступления Кеннеди в понедельник. . . . Бо, я рада, что твои заказы пока не изменились. . . Я подумала, что Билл должен быть в блокаде. . . .
В четверг вечером Брюс был одним из трех преподавателей, которые говорили об этом кризисе. Двумя другими докладчиками были доктор Лепперт, физик-ядерщик (он наблюдал за последствиями ядерных взрывов в Неваде) и доктор Холман из медицинской школы. Была большая аудитория. Последующая дискуссия была содержательной и конструктивной. Но какое-то время мне хотелось плакать, потому что вся их надежда и стремление к разуму действуют на тех, кто у власти, как смутное дуновение ветерка. Когда мы однажды отправили телеграмму с призывом не возобновлять ядерные испытания, мы получили в ответ очень бойкую официальную брошюру о том, как готовиться к ядерной атаке. . . .
Во вторник посреди ночи Карен появилась у нашей кровати и сказала сквозь слезы: «Мне снился кошмар об атомной бомбе». Мы были осторожны в своих словах в их присутствии, но радио было включено постоянно. . . . Во вторник у меня были периоды желания не быть беременной, но я продолжаю говорить себе, что вместо того, чтобы поставить еще одного человека в тень ядерной войны, я воспитаю еще одного человека, чтобы ненавидеть ненависть, уважать уважение и любить любовь .
Пока я недавно не прочитал ее письмо, я забыл свою речь. Согласно Stanford Daily , я объяснил, как блокада Кеннеди Кубы нарушила международное право, и попросил аудиторию оценить это на «прагматических, идеологических и этических» основаниях. Все это звучит смущающе скучно и книжно. Джейн, очевидно, поступила бы лучше.
Среди получателей письма Джейн были ее сестра Мари и ее муж Бо Симс, подполковник морской пехоты, работавший в Пентагоне, а также ее сестра Бобби и ее муж Билл Морган, капитан эсминца. В далеком 1956 году Билл разрезал наш свадебный торт своей парадной морской саблей. Хотя мы с ним редко соглашались в чем-либо — за исключением инцидентов в Тонкинском заливе в 1964 году — я всегда полагал, что он, вероятно, был хорошим, хотя и фанатичным морским офицером, справедливым по отношению к своей команде и ответственно относящимся к своим обязанностям. Только в 2017 году я обнаружил, что эсминец под командованием Билла был USS Cony, один из военных кораблей США, обыскивающий кубинское побережье в поисках выживших захватчиков в заливе Свиней годом ранее. На следующий день после того, как Джейн написала письмо, Билл действительно профессионально и эффективно выполнял свои приказы. 27 октября « Кони» обнаружил, а затем в течение четырех часов отслеживал советскую дизель-электрическую подводную лодку Б-59 в северной части Атлантического океана в нескольких сотнях миль от Кубы.
« Кони» был одним из восьми эсминцев и авианосца, охотившихся за советскими подводными лодками, которые могли направляться на Кубу. У них был приказ вынудить любую такую субмарину всплыть, бомбардировав ее «сигнальными глубинными бомбами», предназначенными для того, чтобы вызвать достаточно мощные взрывы, чтобы раскачать субмарину, а также обрушить на нее сверхвысокоамплитудные звуковые волны из гидролокатора эсминца.
Между тем последним приказом из Москвы В-59 было не пересекать «карантинную линию» Кеннеди — 500 миль от Кубы, — а удерживать свои позиции в Саргассовом море. После этого в течение нескольких дней он не получал сообщений от Советского Союза. Он отслеживал радиостанции Майами, которые передавали все более зловещие новости. Когда прибыл охотничий флот из кораблей и самолетов США, подводная лодка была вынуждена уйти на глубину, потеряв всякую связь с внешним миром, и двигаться бесшумно, полагаясь на питание от батарей. Батареи были почти разряжены, кондиционер вышел из строя, а вода, еда и кислород были на исходе, тогда Кони начала многочасовую бомбардировку глубинными бомбами и высокоамплитудными гидролокаторами. Другие эсминцы присоединились к продолжающемуся обстрелу ручными гранатами и глубинными бомбами.
Советские офицеры не знали о существовании «сигнальных глубинных бомб», а в международном праве нет положений, позволяющих одному военному кораблю бомбардировать другой небольшими взрывчатыми веществами, если только они не находятся в состоянии войны. Поскольку B-59 находился за сотни миль в Атлантике, не в зоне блокады и не направлялся в сторону Кубы, его экипаж и офицеры логически сделали вывод, что война началась. Если так, то атаковать было их долгом. Офицеры знали, что с одним орудием на борту они могут уничтожить весь флот подводных истребителей и преследовавший их авианосец — вместе с собой.
Ни Билл Морган, ни кто-либо другой в ВМС США или правительстве не знали, что B-59 был вооружен ядерной торпедой Т-5, по взрывной силе примерно равной бомбе Хиросимы. Если подлодка выстрелит из Т-5, мир погрузится в ядерную катастрофу.
Один ядерный заряд, выпущенный с любой из американских или российских подводных лодок, все еще бороздящих океаны, сделал бы то же самое сегодня, спустя десятилетия после окончания холодной войны. Вряд ли кто-нибудь в Америке тогда или сейчас знает о протоколе командования и управления на атомных подводных лодках. Чтобы предотвратить «обезглавливающий» первый удар противника, который уничтожил бы всех национальных лидеров, обладающих полномочиями нанести ответный ядерный удар, три старших офицера подводной лодки с ядерным вооружением имеют полномочия и возможность нанести ядерный удар по определенные обстоятельства. 27 октября 1962 года протокол советского командования и управления для запуска ядерных торпед был еще более рискованным: только капитан подлодки и ее замполит должны были согласиться.
На Б-59 капитан Валентин Савицкий и его политрук поняли, что сейчас или никогда. Их выбор состоял в том, чтобы либо всплыть на поверхность — что было равносильно капитуляции, пока они, возможно, в одиночку имели возможность начать значительную контратаку, — либо запустить свою ядерную торпеду. Они решили атаковать и приготовились нацеливаться на авианосец, составлявший ядро флота охотников за подводными лодками.
Только один человек стоял на пути ядерного Армагеддона, и он случайно оказался на борту Б-59. Это был Василий Архипов, командующий советской флотилией из четырех подводных лодок, который наложил вето на атаку, не оставив капитану Савицкому другого выбора, кроме всплытия.
«События этой недели показали, — написала Джейн в своем письме днем ранее, — как мало людей могут сказать что-либо «о ядерной войне, прежде чем она может быть обрушена на их головы горсткой людей, решающих судьбу человечества». Даже горстка людей в Белом доме и Пентагоне не знала об этих ядерных торпедах. И эта горстка людей в Кремле не знала, что Объединенный комитет начальников штабов США жаждал предлога для начала полномасштабной термоядерной атаки на Советский Союз и что теперь, во главе с «безумным» — президентом Кеннеди слово — бред моего бывшего босса Кертиса Лемея, эти псы войны требовали, чтобы их спустили с поводков.
Ракетный кризис закончился тем, что СССР вывел все «наступательное» оружие с Кубы в обмен на публичное обязательство США не вторгаться на Кубу и секретное соглашение о выводе ракет «Юпитер» с территории Турции в течение нескольких месяцев. Спустя годы после того, как ракеты «Юпитер» были выведены, нам сказали, что они «устарели» — термин, который до сих пор используется почти во всех отчетах о кризисе. Но если ракеты «Юпитер» в Турции устарели, то и аналогичные советские ракеты на Кубе устарели. На самом деле проблема с обоими развертываниями заключалась не в устаревании, а в безрассудном балансировании на грани войны, инициированном Соединенными Штатами. К счастью, Москва и Вашингтон в конце концов пришли к взаимному признанию того, что ни одна из них не желает жить с оружием, которое находится так близко к голове.
То, что публике могло показаться советской капитуляцией, оказалось успешной, отчаянной и потенциально фатальной авантюрой Советского Союза. Они выиграли удаление ракет наземного базирования "око за око" в течение шестнадцати минут после того, как испепелили Москву или Вашингтон, с бонусом в виде остановки неминуемого вторжения на Кубу и, возможно, будущих вторжений, и все это без необходимости брать на себя обязательства по будущей обороне Кубы.
За кулисами Кеннеди теперь приходилось иметь дело с визжащими ястребами, разгневанными на президента как за то, что он упустил прекрасную возможность уничтожить Советский Союз, так и за позорный отказ Америки от исключительного права вторгаться на Кубу и размещать ядерное оружие там, где ей заблагорассудится.
Встревоженные тем, как близко мы подошли к ядерному апокалипсису, Кеннеди и советский премьер Никита Хрущев организовали прямую телефонную линию для прямой связи, наладили личные отношения, чтобы ослабить напряженность, и в августе 1963 года добились запрета ядерных испытаний в атмосфере, в воде или в космосе. Президент вдохновил многих из нас своей красноречивой речью на церемонии вручения дипломов Американского университета в июне 1963 года о насущной потребности мира в прочном мире. Он даже призывал «каждого мыслящего гражданина», желающего мира, «начать с внутреннего взгляда — с изучения своего собственного отношения к миру, к Советскому Союзу», который он превозносил за его героические жертвы во время Второй мировой войны. Но затем, конечно же, он продолжал утверждать: «Стремление коммунистов навязать свою политическую и экономическую систему другим является основной причиной сегодняшней мировой напряженности.
Заключительное выступление президента Кеннеди началось с такого заявления: «Соединенные Штаты, как известно всему миру, никогда не начнут войну». Так что, должно быть, Вьетнам начал войну с Соединенными Штатами.
ОТВЕТЫ (0)
Комментарии не найдены!