Найл Фергюсон: семь наихудших сценариев войны на Украине часть 2

Ричардсон определил “смертельную ссору” как “любую ссору, которая привела к смерти людей”, включая не только войны, но и “убийства, бандитизм, мятежи, восстания”, но не косвенные смерти от голода и болезней. Он сообщал обо всех жертвах в своих смертельных ссорах в логарифмах к базе 10, чтобы создать своего рода шкалу Рихтера смертельного конфликта.
В своем анализе всех “смертельных ссор” между 1820 и 1950 годами мировые войны были единственными ссорами 7-й величины - единственными, у которых были потери в десятки миллионов. На их долю пришлось три пятых всех смертей в его выборке.
Ричардсон стремился найти закономерности в своих данных о смертельных конфликтах, которые могли бы пролить свет на сроки и масштабы войн. Была ли долгосрочная тенденция к меньшей или большей войне? Ответ был отрицательным. Данные показали, что войны были распределены случайным образом. По словам Ричардсона, “коллекция в целом не указывает на какую-либо тенденцию к большему или меньшему количеству смертельных ссор”.
Этот вывод был воспроизведен Паскуале Чирилло и Нассимом Николасом Талебом и совсем недавно Аарон Клаузет (также в томе Гледича). Да, мир был менее жестоким после Второй мировой войны, чем в первой половине 20-го века или в 19-м веке. Но, как говорит Клаузе, “длительный период мира не обязательно свидетельствует об изменении вероятности больших войн. ... вероятность очень большой войны [такой же большой, как Вторая мировая война] постоянна. … Только через 100 лет в будущем длительный мир станет статистически отличимым от больших, но случайных колебаний в стационарном процессе”.
Короче говоря, еще слишком рано говорить, знаменует ли “долгий мир” фундаментальные изменения. Мы не сможем исключить Третью мировую войну, пока этот мир не продержится до конца этого века.
Другой, более исторический способ думать об этом - просто сказать, что называть эпоху холодной войны “долгим миром” упускает из виду, насколько мир был близок к ядерному Армагеддону более одного раза. Просто потому, что Третья мировая война не разразилась, скажем, в 1962 или 1983 году, было больше удачи, чем человеческого прогресса. В мире, где по крайней мере у двух государств достаточно ядерных боеголовок, чтобы уничтожить большую часть человечества, длительный мир продлится только до тех пор, пока лидеры этих стран откажутся инициировать ядерную войну.
Это возвращает нас к российскому вторжению на Украину. 22 марта я предположил, что исход этой войны зависит от ответов на семь вопросов. Давайте теперь обновим ответы на эти вопросы.
1. Удастся ли русским взять Киев и президента Украины Владимира Зеленского за две, три или четыре недели или никогда?
Ответ выглядит как “никогда”.
Хотя возможно, что Кремль только временно вывел часть своих сил из-под Киева, теперь мало сомнений в том, что план изменился. На брифинге 25 марта российские генералы заявили, что у них никогда не было намерения захватывать Киев или Харьков, и что атаки там были направлены только на то, чтобы отвлечь и ослабить украинские силы. Реальной целью России было и остается получение полного контроля над Донбассом на востоке страны.
Это звучит как рационализация очень тяжелых потерь, понесенных русскими с момента начала их вторжения. В любом случае, теперь мы увидим, сможет ли армия Путина достичь этой более ограниченной цели - окружить украинские силы на Донбассе и, возможно, обеспечить “сухопутный мост” из России в Крым вдоль побережья Азовского моря. Все, что можно сказать с уверенностью, это то, что это будет относительно медленный и кровавый процесс, как ясно показала жестокая битва под Мариуполем.
2. Ускоряют ли санкции такой серьезный экономический спад в России, что Путин не может добиться победы?
Российская экономика, безусловно, сильно пострадала от западных ограничений, но я по-прежнему считаю, что она не пострадала достаточно сильно, чтобы закончить войну. Пока правительство Германии сопротивляется эмбарго на экспорт российской нефти, Путин все еще зарабатывает достаточно твердой валюты, чтобы поддерживать свою военную экономику на плаву. Лучшим доказательством этого является заметное восстановление курса рубля с долларом. До войны доллар покупали за 81 рубль. После вторжения обменный курс упал до 140. В четверг он вернулся к 81, в основном отражая комбинацию иностранных платежей за нефть и газ и российского контроля над капиталом.

3. Может ли сочетание военного и экономического кризиса ускорить дворцовый переворот против Путина?
Как я утверждал две недели назад, администрация Байдена делает ставку на смену режима в Москве. Это стало явным с тех пор, как я написал. Мало того, что правительство США заклеймило Путина военным преступником и инициировало судебное преследование российских исполнителей военных преступлений в Украине; в конце своей речи в Варшаве в прошлое воскресенье Джо Байден произнес девять слов для учебников истории: “Ради Бога, этот человек не может оставаться у власти”.
Некоторые утверждали, что это было импровизированное дополнение к его разглагольствованию. Официальные лица США почти сразу попытались поправить его. Но прочитайте всю речь, в которой неоднократно упоминались падение Берлинской стены и Советского Союза, предполагая новую битву в наше время “между демократией и автократией, между свободой и репрессиями, между порядком, основанным на правилах, и порядком, управляемым грубой силой”. У меня нет сомнений в том, что США (и, по крайней мере, некоторые из их европейских союзников) стремятся избавиться от Путина.
4. Приводит ли риск падения Путина к отчаянным мерам (например, к выполнению своей ядерной угрозы)?
Теперь это ключевой вопрос. Байден и его советники, похоже, удивительно уверены, что сочетание истощения на Украине и санкций в отношении России приведет к политическому кризису в Москве, сравнимому с тем, который распустил Советский Союз 31 год назад. Но Путин не похож на ближневосточных деспотов, которые пали от власти во время войны в Ираке и арабской весны. Он уже обладает оружием массового уничтожения, включая самый большой арсенал ядерных боеголовок в мире, а также химическим и, несомненно, биологическим оружием.
Те, кто преждевременно провозглашает украинскую победу, похоже, забывают, что чем хуже обстоят дела у России в обычной войне, тем выше вероятность того, что Путин использует химическое оружие или небольшое ядерное оружие. Помните: его цель с 2014 года состояла в том, чтобы помешать Украине стать стабильной ориентированной на Запад демократией, интегрированной в западные институты, такие как Организация Североатлантического договора и Европейский союз. С каждым днем смерти, разрушения и перемещения он может верить, что достигает этой цели: скорее пустынный склеп, чем свободная Украина.
Что еще более важно, если он считает, что США и их союзники стремятся свергнуть его — и если Украина продолжит атаковать цели внутри России, как это, по-видимому, впервые произошло в четверг вечером, - он, похоже, гораздо более склонен к эскалации конфликта, чем смиренно уйти с поста президента России.