Понемножку обо всем
237,994
4,060
|
Хранитель Храма ( Слушатель ) |
| 19 июл 2022 12:56:31 |
Чтение рун войны часть 2
новая дискуссия Статья 176
Суть здесь в том, что Запад полностью застрял: он не может двигаться ни вперед, ни назад. Его структуры политики и экономики препятствуют этому. Байден застрял на Украине; Европа застряла на Украине и ее воинственности по отношению к Путину; то же самое касается Великобритании; а Запад застрял на своих отношениях с Россией и Китаем. Что еще более важно, ни один из них не может удовлетворить настойчивые требования России и Китая о реструктуризации архитектуры глобальной безопасности.
Если они не могут двигаться в этой плоскости безопасности – из–за страха потерять лицо – они не смогут усвоить (или услышать - учитывая укоренившийся цинизм, сопровождающий любые слова, произносимые президентом Путиным), что повестка дня России выходит далеко за рамки архитектуры безопасности.
Например, опытный индийский дипломат и комментатор, член парламента Бадрахумар пишет:
“После "Сахалина-2" [на острове на Дальнем Востоке России] Москва также планирует национализировать нефтегазовый проект "Сахалин-1", вытеснив американских и японских акционеров. Возможности "Сахалина-1" весьма впечатляют. Было время, прежде чем ОПЕК + установила ограничения на уровни добычи, когда Россия добывала до 400 000 баррелей в день, но в последнее время уровень добычи составлял около 220 000 баррелей в день.
Общая тенденция национализации активов американского, британского, японского и европейского капитала в стратегических секторах экономики России кристаллизуется как новая политика. Ожидается, что очищение российской экономики, освобожденной от западного капитала, ускорится в предстоящий период.
Москва была хорошо осведомлена о хищническом характере западного капитала в нефтяном секторе России — наследии эпохи Бориса Ельцина, — но ей приходилось мириться с эксплуатацией, поскольку она не хотела настраивать против себя других потенциальных западных инвесторов. Но теперь это история. Ухудшение отношений с Западом почти до критической точки избавляет Москву от таких архаичных запретов.
После прихода к власти в 1999 году президент Владимир Путин приступил к грандиозной задаче по очистке Авгиевых конюшен российского зарубежного сотрудничества в нефтяном секторе. Процесс “деколонизации” был мучительно трудным, но Путин справился с этим ”.
Но это только половина дела. Путин продолжает говорить в своих выступлениях, что Запад является автором своего собственного долгового и инфляционного кризиса (а не Россия), что вызывает много споров на Западе. Позвольте профессору Хадсону, однако, объяснить, почему большая часть остального мира считает, что Запад сделал "неправильный поворот" в экономическом плане. Короче говоря, неправильный поворот Запада завел его в "тупик", подразумевает Путин.
Профессор Хадсон утверждает (перефразируя и перефразируя), что, по сути, существуют две широкие экономические модели, которые прошли через историю: “С одной стороны, мы видим ближневосточные и азиатские общества, организованные для поддержания социального баланса и сплоченности путем подчинения долговых отношений и торгового богатства общему благосостоянию сообщества в целом”.
Все древние общества испытывали недоверие к богатству, потому что оно, как правило, накапливалось за счет общества в целом – и приводило к социальной поляризации и грубому неравенству в богатстве. Оглядываясь на древнюю историю, мы можем видеть (говорит Хадсон), что главной целью правителей от Вавилонии до Южной и Восточной Азии было не допустить возникновения торговой и кредиторской олигархии и сосредоточения собственности на земле в своих руках. Это одна из исторических моделей.
Великая проблема, которую решил Ближний Восток бронзового века, но не решили классическая древность и западная цивилизация, заключалась в том, как справляться с растущими долгами (периодические долговые юбилеи) без поляризации общества и, в конечном счете, обнищания экономики, поставив большую часть населения в долговую зависимость.
Один из ключевых принципов Хадсона заключается в том, что Китай структурирован как экономика с "низкими издержками": дешевое жилье, субсидируемое образование, медицинское обслуживание и транспорт – это означает, что у потребителей остается некоторый свободный располагаемый доход – и Китай в целом становится конкурентоспособным. Финансиализированная модель Запада, основанная на долгах, однако, требует больших затрат, поскольку слои населения становятся все более бедными и лишаются дискреционного дохода после оплаты расходов на обслуживание долга.
Однако западная периферия, лишенная ближневосточных традиций, "повернулась" к тому, чтобы позволить богатой кредиторской олигархии захватить власть и сосредоточить владение землей и собственностью в своих руках. В целях связей с общественностью он утверждал, что является "демократией", и осуждал любое защитное государственное регулирование как являющееся, по определению, "автократией". Это вторая великая модель, но с ее долговым бременем и теперь в инфляционной спирали, она тоже застряла, не имея средств для продвижения вперед.
Эта последняя модель - то, что произошло в Риме. И мы все еще живем в последствиях. Превращение должников в зависимость от богатых кредиторов - это то, что сегодняшние экономисты называют ‘свободным рынком’. Это культура без общественных сдержек и противовесов против неравенства, мошенничества или приватизации общественного достояния.
Профессор Хадсон утверждает, что эта неолиберальная прокредиторская этика лежит в основе сегодняшней новой холодной войны. Когда президент Байден описывает этот великий мировой конфликт, направленный на изоляцию Китая, России, Индии, Ирана и их евразийских торговых партнеров, он характеризует это как экзистенциальную борьбу между ‘демократией’ и ‘автократией’.
Под демократией он подразумевает олигархию. И под ‘автократией’ он подразумевает любое правительство, достаточно сильное, чтобы помешать финансовой олигархии захватить власть в правительстве и обществе и навязать неолиберальные правила – силой – как это сделал Путин. "Демократический" идеал состоит в том, чтобы сделать остальной мир похожим на Россию Бориса Ельцина, где у американских неолибералов были развязаны руки в лишении всей государственной собственности на землю, права на добычу полезных ископаемых и основные коммунальные услуги.
Но сегодня мы имеем дело с оттенками серого – в США нет по-настоящему свободного рынка; а Китай и Россия - страны со смешанной экономикой, хотя и склонные отдавать приоритет ответственности за благосостояние общества в целом, а не воображать, что отдельные люди, предоставленные сами себе, каким-то образом приведут к максимизации прибыли и национального благосостояния.
Суть в том, что экономика Адама Смита плюс индивидуализм укоренились в западном духе времени. Это не изменится. Однако новая политика президента Путина по очищению Авгиевых конюшен от "хищного западного капитала" и пример, поданный Россией в ее стремлении к в значительной степени самоокупаемой экономике, невосприимчивой к долларовой гегемонии, - это музыка для ушей Глобального Юга и для большей части остального мира.
В сочетании с лидерством России и Китая в оспаривании "права" Запада устанавливать правила; монополизировать средства (доллар) в качестве основы для урегулирования межгосударственной торговли; и с БРИКС и ШОС, неуклонно создающими "фундамент", речи Путина раскрывают их революционную повестку дня.
Остается один аспект: как осуществить ‘революционную" метаморфозу, не вызывая войны с Западом. США и Европа застряли. Они не в состоянии обновиться, поскольку структурные политические и экономические противоречия прочно сковали их парадигму. Как же тогда ‘открепить’ ситуацию, если не считать войны?
Ключ, как это ни парадоксально, может заключаться в глубоком понимании Россией и Китаем недостатков западной экономической модели. Запад нуждается в катарсисе, чтобы ‘отклеить себя’. Катарсис можно определить как процесс высвобождения и, таким образом, освобождения от сильных или подавленных эмоций, связанных с убеждениями.
Чтобы избежать военного катарсиса, похоже, что российское и китайское руководство, понимая недостатки западной экономической модели, должны затем посетить Запад с экономическим катарсисом.
Без сомнения, это будет болезненно, но лучше, чем ядерный катарсис. Мы можем вспомнить окончание стихотворения С.В. Кафави "В ожидании варваров",
Спустилась ночь, а варвары не прибыли.
А с государственных границ нам донесли,
что их и вовсе нет уже в природе.
И что же делать нам теперь без варваров?
Ведь это был бы хоть какой-то выход.
(Перевод Софьи Ильинской.
Журнал "Иностранная литература", 1967, № 8.)
Если они не могут двигаться в этой плоскости безопасности – из–за страха потерять лицо – они не смогут усвоить (или услышать - учитывая укоренившийся цинизм, сопровождающий любые слова, произносимые президентом Путиным), что повестка дня России выходит далеко за рамки архитектуры безопасности.
Например, опытный индийский дипломат и комментатор, член парламента Бадрахумар пишет:
“После "Сахалина-2" [на острове на Дальнем Востоке России] Москва также планирует национализировать нефтегазовый проект "Сахалин-1", вытеснив американских и японских акционеров. Возможности "Сахалина-1" весьма впечатляют. Было время, прежде чем ОПЕК + установила ограничения на уровни добычи, когда Россия добывала до 400 000 баррелей в день, но в последнее время уровень добычи составлял около 220 000 баррелей в день.
Общая тенденция национализации активов американского, британского, японского и европейского капитала в стратегических секторах экономики России кристаллизуется как новая политика. Ожидается, что очищение российской экономики, освобожденной от западного капитала, ускорится в предстоящий период.
Москва была хорошо осведомлена о хищническом характере западного капитала в нефтяном секторе России — наследии эпохи Бориса Ельцина, — но ей приходилось мириться с эксплуатацией, поскольку она не хотела настраивать против себя других потенциальных западных инвесторов. Но теперь это история. Ухудшение отношений с Западом почти до критической точки избавляет Москву от таких архаичных запретов.
После прихода к власти в 1999 году президент Владимир Путин приступил к грандиозной задаче по очистке Авгиевых конюшен российского зарубежного сотрудничества в нефтяном секторе. Процесс “деколонизации” был мучительно трудным, но Путин справился с этим ”.
Но это только половина дела. Путин продолжает говорить в своих выступлениях, что Запад является автором своего собственного долгового и инфляционного кризиса (а не Россия), что вызывает много споров на Западе. Позвольте профессору Хадсону, однако, объяснить, почему большая часть остального мира считает, что Запад сделал "неправильный поворот" в экономическом плане. Короче говоря, неправильный поворот Запада завел его в "тупик", подразумевает Путин.
Профессор Хадсон утверждает (перефразируя и перефразируя), что, по сути, существуют две широкие экономические модели, которые прошли через историю: “С одной стороны, мы видим ближневосточные и азиатские общества, организованные для поддержания социального баланса и сплоченности путем подчинения долговых отношений и торгового богатства общему благосостоянию сообщества в целом”.
Все древние общества испытывали недоверие к богатству, потому что оно, как правило, накапливалось за счет общества в целом – и приводило к социальной поляризации и грубому неравенству в богатстве. Оглядываясь на древнюю историю, мы можем видеть (говорит Хадсон), что главной целью правителей от Вавилонии до Южной и Восточной Азии было не допустить возникновения торговой и кредиторской олигархии и сосредоточения собственности на земле в своих руках. Это одна из исторических моделей.
Великая проблема, которую решил Ближний Восток бронзового века, но не решили классическая древность и западная цивилизация, заключалась в том, как справляться с растущими долгами (периодические долговые юбилеи) без поляризации общества и, в конечном счете, обнищания экономики, поставив большую часть населения в долговую зависимость.
Один из ключевых принципов Хадсона заключается в том, что Китай структурирован как экономика с "низкими издержками": дешевое жилье, субсидируемое образование, медицинское обслуживание и транспорт – это означает, что у потребителей остается некоторый свободный располагаемый доход – и Китай в целом становится конкурентоспособным. Финансиализированная модель Запада, основанная на долгах, однако, требует больших затрат, поскольку слои населения становятся все более бедными и лишаются дискреционного дохода после оплаты расходов на обслуживание долга.
Однако западная периферия, лишенная ближневосточных традиций, "повернулась" к тому, чтобы позволить богатой кредиторской олигархии захватить власть и сосредоточить владение землей и собственностью в своих руках. В целях связей с общественностью он утверждал, что является "демократией", и осуждал любое защитное государственное регулирование как являющееся, по определению, "автократией". Это вторая великая модель, но с ее долговым бременем и теперь в инфляционной спирали, она тоже застряла, не имея средств для продвижения вперед.
Эта последняя модель - то, что произошло в Риме. И мы все еще живем в последствиях. Превращение должников в зависимость от богатых кредиторов - это то, что сегодняшние экономисты называют ‘свободным рынком’. Это культура без общественных сдержек и противовесов против неравенства, мошенничества или приватизации общественного достояния.
Профессор Хадсон утверждает, что эта неолиберальная прокредиторская этика лежит в основе сегодняшней новой холодной войны. Когда президент Байден описывает этот великий мировой конфликт, направленный на изоляцию Китая, России, Индии, Ирана и их евразийских торговых партнеров, он характеризует это как экзистенциальную борьбу между ‘демократией’ и ‘автократией’.
Под демократией он подразумевает олигархию. И под ‘автократией’ он подразумевает любое правительство, достаточно сильное, чтобы помешать финансовой олигархии захватить власть в правительстве и обществе и навязать неолиберальные правила – силой – как это сделал Путин. "Демократический" идеал состоит в том, чтобы сделать остальной мир похожим на Россию Бориса Ельцина, где у американских неолибералов были развязаны руки в лишении всей государственной собственности на землю, права на добычу полезных ископаемых и основные коммунальные услуги.
Но сегодня мы имеем дело с оттенками серого – в США нет по-настоящему свободного рынка; а Китай и Россия - страны со смешанной экономикой, хотя и склонные отдавать приоритет ответственности за благосостояние общества в целом, а не воображать, что отдельные люди, предоставленные сами себе, каким-то образом приведут к максимизации прибыли и национального благосостояния.
Суть в том, что экономика Адама Смита плюс индивидуализм укоренились в западном духе времени. Это не изменится. Однако новая политика президента Путина по очищению Авгиевых конюшен от "хищного западного капитала" и пример, поданный Россией в ее стремлении к в значительной степени самоокупаемой экономике, невосприимчивой к долларовой гегемонии, - это музыка для ушей Глобального Юга и для большей части остального мира.
В сочетании с лидерством России и Китая в оспаривании "права" Запада устанавливать правила; монополизировать средства (доллар) в качестве основы для урегулирования межгосударственной торговли; и с БРИКС и ШОС, неуклонно создающими "фундамент", речи Путина раскрывают их революционную повестку дня.
Остается один аспект: как осуществить ‘революционную" метаморфозу, не вызывая войны с Западом. США и Европа застряли. Они не в состоянии обновиться, поскольку структурные политические и экономические противоречия прочно сковали их парадигму. Как же тогда ‘открепить’ ситуацию, если не считать войны?
Ключ, как это ни парадоксально, может заключаться в глубоком понимании Россией и Китаем недостатков западной экономической модели. Запад нуждается в катарсисе, чтобы ‘отклеить себя’. Катарсис можно определить как процесс высвобождения и, таким образом, освобождения от сильных или подавленных эмоций, связанных с убеждениями.
Чтобы избежать военного катарсиса, похоже, что российское и китайское руководство, понимая недостатки западной экономической модели, должны затем посетить Запад с экономическим катарсисом.
Без сомнения, это будет болезненно, но лучше, чем ядерный катарсис. Мы можем вспомнить окончание стихотворения С.В. Кафави "В ожидании варваров",
Спустилась ночь, а варвары не прибыли.
А с государственных границ нам донесли,
что их и вовсе нет уже в природе.
И что же делать нам теперь без варваров?
Ведь это был бы хоть какой-то выход.
(Перевод Софьи Ильинской.
Журнал "Иностранная литература", 1967, № 8.)
ОТВЕТЫ (0)
Комментарии не найдены!