Как Марио Драги сломал Италию часть 2

новая дискуссия Статья  172

Тем не менее, с макроэкономической точки зрения средства, о которых идет речь, являются ничтожными и даже близко не соответствуют тому, что было бы необходимо для оказания существенного влияния на экономику Италии. Но они сопровождаются очень строгими условиями. В конечном счете, это и есть “восстановительный фонд ЕС следующего поколения” ЕС: усиление контроля Брюсселя над бюджетной политикой государств-членов и укрепление режима технократического и авторитарного контроля ЕС. И кому лучше, чем Драги, можно было бы доверить принятие таких мер? Как он сам отметил, “путь реформ”, заложенный его правительством, означал, что “мы создали условия для продолжения работы по восстановлению [ЕС], независимо от того, кто [в правительстве]” — таким образом, гарантируя, что будущие правительства не собьются с праведного пути.
Драги, однако, оставляет после себя не только выжженную экономику, но и глубоко расколотое и разделенное общество. Он является человеком, ответственным за разработку самой карательной, дискриминационной и сегрегационной политики массовой вакцинации на Западе, которая не только исключила миллионы непривитых людей, включая детей, из общественной жизни, распространив вакцинные паспорта практически на все общественные места, но и ограничила многих людей в работе. Он также помог сделать невакцинированных объектом санкционированных институтами разжигающих ненависть высказываний, например, когда он печально заявил: “Если вы не сделаете прививку, вы заболеете, вы умрете. Или ты убьешь ”.
Все это может дать представление о том, почему недавний опрос показал, что 50% итальянцев недовольны работой правительства. И все же, несмотря на эти довольно невпечатляющие результаты, когда Драги первоначально объявил о своем намерении уйти в отставку, с итальянским истеблишментом случился апоплексический удар. В ходе того, что войдет в историю как одна из самых жалких демонстраций льстивого конформизма итальянского общества, почти каждая профессиональная категория, которую вы можете себе представить, бросилась с собственным призывом умолять Драги остаться — не только богатые бизнесмены, как и следовало ожидать, но также врачи, фармацевты, медсестры, мэры, деканы университетов, неправительственные организации, прогрессивная интеллигенция и даже CGIL, крупнейший профсоюз страны.
Еще более прискорбно, что итальянские СМИ широко освещали несколько “демонстраций в поддержку Драги”, в которых участвовало не более нескольких десятков человек. Возможно, самым комичным было то, что одно из крупнейших информационных агентств страны, Adnkronos, даже рассказало о том, как несколько бездомных вышли, чтобы выразить свою поддержку Драги. Цитировалось высказывание одного из них: “Драги меняет ситуацию. Благодаря ему Италия восстановила престиж и доверие. Как бездомный, я могу засвидетельствовать тот факт, что сейчас к нам стало больше внимания, и это благодаря Драги ”.
Западный международный истеблишмент также поддержал Драги всем своим весом. Все, от Financial Times до Guardian и комиссара ЕС по экономике Паоло Джентилони, вышли, чтобы объяснить, какой трагедией станет потеря Драги для Италии — и, действительно, для Европы в целом. Джентилони зашел так далеко, что сказал, что “идеальный шторм” пронесется над страной, если Драги уйдет; в то время как The Guardian ограничилась инструктажем итальянских депутатов о том, что Драги “должен пока остаться”. The New York Times без иронии заявила, что уход Драги положит конец “короткому золотому периоду”, который он открыл для Италии. Разговоры об иностранных актерах, вмешивающихся в дела Италии.
Так почему же, несмотря на такое массовое давление, три партии фактически отключили его правительство на прошлой неделе? Частично объяснение кроется в том, до какой степени Драги удалось оттолкнуть такие партии, как Движение пяти звезд и Лига, отказываясь взаимодействовать с ними практически ни по одному из направлений политики своего правительства или признавать даже самую робкую критику. Неоднократно Драги очень четко давал понять, в чем, по его мнению, заключается роль парламента: закреплять решения, принимаемые правительством. Это проявляется также в злоупотреблении Драги инструментом вотума доверия.
В своей речи в Сенате на прошлой неделе Драги был еще более откровенен: сказав, что он решил пересмотреть свою отставку, потому что “этого хочет народ”, он, по сути, заявил парламенту, что готов оставаться на посту премьер-министра только до тех пор, пока партии не согласятся не вмешиваться в будущие решения правительства. Для многих из присутствующих в парламенте высокомерие и мания величия речи Драги зашли слишком далеко — и, более того, некоторые говорят, что Берлускони ждал подходящего момента, чтобы отомстить за то, что Драги сверг его в 2011 году, когда последний был президентом ЕЦБ.
Однако не следует преувеличивать важность восстания парламента против Драги. В конечном счете, Драги сделал немногим больше, чем изложил неудобную правду партиям: “У вас нет реальной власти, просто примите это”. Но это правда, которую политические партии не готовы принять. В конечном счете, они не желают сталкиваться с фундаментальным противоречием между формальной институциональной архитектурой страны — парламентской демократией — и тем, что мы можем назвать ее “фактически существующей” институциональной архитектурой, в которой парламент и, по определению, политические партии практически не имеют никакой власти, потому что само правительство в контексте еврозоны практически не имеет экономической автономии. Партии знают это, но не желают признаваться в этом (самим себе, но, что наиболее важно, избирателям).
Это оставляет их в состоянии постоянного когнитивного диссонанса, что приводит к тому, что мы можем назвать “политическим циклом внешнего ограничения”. Как и в “нормальных” странах, партии борются за консенсус на основе разных избирательных платформ — и, как это часто бывает, партии, обещающие “перемены”, побеждают. Однако, в отличие от “нормальных” стран, партии, которые попадают в правительство, вскоре обнаруживают, что им не хватает “нормальных” инструментов экономической политики, необходимых для того, чтобы действительно что-то изменить в социально-экономическом плане. На самом деле, у них нет другого выбора, кроме как согласиться с тем, что говорят Брюссель и Франкфурт, и если они не будут играть в мяч, ЕЦБ всегда готов усилить давление. В этот момент, если правительство не отступит, ЕЦБ спровоцирует полномасштабный финансовый кризис (вспомните Италию в 2011 году или Грецию в 2015 году), что обычно приводит к тому, что политические партии обращаются к поддерживаемым ЕС технократам, чтобы решить проблему, которую ЕС создал в первую очередь.
Тем не менее, даже если правительство уступит, растущее напряжение между требованиями внешнего ограничения и требованиями граждан, для устранения которого у партий нет инструментов, заставляет их обращаться к технократам, чтобы разрешить тупик, заставив их принять меры, за которые партии не хотят брать на себя ответственность. Затем, в определенный момент, обычно по мере приближения новых выборов, политические партии чувствуют необходимость вновь легитимизировать себя в глазах избирателей и, таким образом, вернуть технократического джинна в лампу — до следующего кризиса, который запускает новый цикл.
Во многом это история о том, что произошло между 2018 годом и отставкой Драги, когда Движение пяти звезд и Лига всего за несколько лет перешли от антиевропейского популизма к Драги. И следующие выборы приведут в движение новый цикл, возможно, приветствуемый правоцентристским правительством Джорджии Мелони. Но по мере того, как социально-экономическая ситуация продолжает ухудшаться, эти циклы также будут становиться все короче и короче. Будущее правоцентристское правительство - “популистское” или нет — будет иметь мало возможностей или вообще не сможет разрешить кризис, оставленный Драги. Как всегда, выстрелы будут объявлены в Брюсселе и Франкфурте.
С запуском своего недавнего инструмента защиты передачи (TPI), ЕЦБ предоставил себе инструмент, который технически позволяет ему делать “все возможное”, чтобы закрыть спреды по евро, тем самым потенциально предотвращая будущие финансовые кризисы.Однако такое вмешательство зависит от соблюдения фискальных рамок ЕС и “реформ”, изложенных в планах “фонда восстановления” каждой страны, которые уже введены в действие Драги. Но они ничего не сделают, чтобы положить конец разворачивающемуся социальному и экономическому кризису; на самом деле, они наверняка усугубят его. Другими словами, у следующего итальянского правительства, если оно хочет остаться на плаву в финансовом отношении, не будет иного выбора, кроме как следовать экономическому диктату ЕС — или иначе. В таком контексте, сколько времени пройдет, прежде чем рухнут последние остатки демократической легитимности в таких странах, как Италия? И что тогда? В конечном счете, следующий кризис евро с гораздо большей вероятностью разразится на улицах Европы, чем на финансовых рынках.

• +0.01 / 1