Для Владимира Путина война на Украине, очевидно, не является самоцелью. Скорее, это одно из множества средств, с помощью которых он хотел бы достичь множества целей. На мой взгляд, одно из них несколько упускается из виду и, по-видимому, незаслуженно: это ускорить то, что Путин хотел бы видеть чистым разрывом российской элиты с “морально обанкротившимся” и "приходящим в упадок" Западом, чтобы Россия могла расцвести как отдельная цивилизация в согласии с “великой цивилизацией” "восходящего" Китая. Это преподносится как российской элите, так и широкой общественности как грандиозное видение Путина о том, что "цивилизационный выбор" России меняется раз в столетие или более. Однако в этом кратком исследовании я утверждаю, что на самом деле это упражнение в реальной политике, предназначенное для позиционирования России в формирующемся мировом порядке таким образом, который, по мнению ее правителей, будет наиболее выгоден для жизненно важных интересов их страны и для них лично. Россия как ‘неотъемлемая часть европейской цивилизации’ Путин не всегда хотел, чтобы Россия повернулась спиной к европейской цивилизации. Сегодня это может быть трудно понять, но в начале своего правления Путин публично задавался вопросом, когда и как Россия может быть интегрирована в Запад, видя, что такая интеграция отвечает интересам России (хотя и на собственных льготных условиях Москвы). В начале 2000-х годов он спрашивал Билла Клинтона и лорда Робертсона, когда НАТО пригласит Москву в альянс, а также продолжил политику своего предшественника по согласованию законов и правил России с ЕС в надежде на возможное членство. "Конечно, Россия - очень разнообразная страна, но мы часть западноевропейской культуры", - сказал Путин в 2000 году. В следующем году Путин, который рассматривает российского царя Петра Великого, стремящегося к вестернизации, как один из своих образцов для подражания, провозгласил, что “Россия является неотъемлемой частью европейского цивилизационного и культурного пространства”. И Путин был не одинок в том, что рассматривал Россию как часть Европы. Один из его ближайших доверенных лиц в то время, тогдашний вице-премьер России Сергей Иванов, еще в июне 2007 года называл Россию “неотъемлемой частью европейской цивилизации”. Некоторые влиятельные политики страны, в том числе Сергей Караганов,Тимофей Бордачев и Игорь Юргенс, также предполагали, что Россия в конечном итоге будет интегрирована в западные коллективные структуры, такие как НАТО, в соответствии с тем, что многие, включая меня, считали совпадением жизненно важных интересов в то время. Однако, в конечном счете, волны расширения НАТО и “цветные революции” убедили Путина, справедливо или нет, что ведущие державы Запада, стремясь интегрировать постсоветских соседей на западе и даже на юге России, не спешили принимать Москву как равного в свой клуб. Не менее важно, что Путин пришел к выводу, как предлагалось выше, что Европа и США вступили в вековой спад, в то время как Китай продолжит рост; действительно, Китай в конечном итоге оттеснил Германию в качестве главного торгового партнера России. Эти представления, должно быть, постепенно заставили Путина усомниться в том, что геополитический выбор России в пользу Запада, сделанный Петром Великим в 17 веке и возрожденный Борисом Ельциным в 1992 году, по-прежнему отвечает интересам страны. Речь Путина на Мюнхенской конференции по безопасности в 2007 году и военное вмешательство России в Грузию в 2008 году были, возможно, первыми четкими и громкими сигналами о том, что Путин серьезно рассматривает возможность глубокого изменения "цивилизационного выбора" России — преуменьшить общее историческое и культурное прошлое страны с Европой и подчеркнуть уникальность России как отдельного цивилизационного государства. По словам Александра Рубцова, ведущего исследователя российского нарратива цивилизационного выбора, возникающий “конфликт с Западом и риторика переориентации на Восток делают проблему цивилизационного выбора России актуальной в очень четком ключе: с момента вступления России в евроатлантический ‘концерт’ если по разным причинам этого не произошло, необходимо искать другие ориентиры, в том числе в сфере идей — в трактатах по истории и на картах мира ”.