ЦитатаЧасто самураи совершали сэппуку по самым незначительным и несущественным поводам. Характерный случай описан маркизом Мазелиером: на лестнице дворца сёгуна встретились два придворных, причем один, считая другого ниже себя по происхождению, не поклонился ему. Тогда последний тут же достал кинжал и совершил харакири. «Пусть мой оскорбитель знает,- сказал он, умирая,- что мое мужество не ниже его!» Узнав, по окончании аудиенции, об этих словах, оскорбитель вскричал: «Моя кровь не ниже его!» и тут же, присев в сэйдза, также разрезал себе живот.
ЦитатаРеставрация Мейдзи 1868 – 1889 годов положила конец самурайскому сословию. После поражения правившего до этого Японией сёгуната Токугара, в стране начались массовые реформы. Даймё были отстранены от власти, их совет заменен централизированным имперским правительством, а их владения национализированы и превращены в префектуры. Введение общей воинской повинности положило конец монополии самураев на военную службу и лишило цели существования весь социальный класс. Последний удар исчезающему сословию нанес запрет ношения мечей - с ним самураи не только лишились главного символа своей власти, но также основного способа защиты от гнева простолюдинов, уставших от самурайского произвола.
Вместе с самураями в прошлое ушло и официальное сэппуку: в 1873 году эта мера наказания была упразднена.
...
Несмотря на исчезновение самурайского сословия и запрет казни путем харакири среди военных и политиков обычай добровольного сэппуку продолжал существовать как минимум до окончания Второй Мировой войны. Последнее громкое «самоубийство самурая» совершил писатель Юкио Мисима после неудачной попытки государственного переворота в 1970 году.
...

Харакири это вспарывание живота. А сепукку это выполненный,
без потери "лица", в самурайском понимании этого, ритуал. Крестьянин сколь угодно мог выпускать себе кишки, он не сделал бы сепукку. У него не было души. А самурай, как считалось, вскрывал именно душу. И именно по этому, самураям запретили сепукку, с отстранением от власти, дайме, что бы они, не сумевшие защитить господина, его власть, положение, "лицо", не начали массово (лучшие из них) лишать себя жизни.

Ведь стать ронином это позор для японского воина-спмурая, а военное сословие, многие из него, оставалось привержено духу Бусидо.
Военный этикет самураевЦитатаЭпоха правления сёгунов Токугава (XVII-XIX века) была временем наивысшего расцвета самураев, когда окончательно сложились их идеология, культура и обычаи. Однако это же время ознаменовало собой завершающий этап развития японского феодализма, этап его разложения и низвержения, которые повлекли за собой упадок самурайства и его ликвидацию как сословия, порожденного феодальным строем и не способного существовать без этого строя. Правительство, освобождая самураев от уплаты налогов, не разрешало им заниматься торговлей, ремеслом и ростовщичеством, считавшимися постыдными занятиями для благородного человека (ранее эти занятия для самураев хотя и не приветствовались, но и законодательно не запрещались).
Наставления для самураев при Токугава свелись в определенные кодексы. Один из них - «Свод законов военных домов» - определял правила поведения военного сословия в быту и на службе. В нем говорилось о серьезном отношении самурая к поддержанию порядка в феодальном владении и отношениях между сюзереном и вассалом, об одежде и экипажах, свойственных для каждой категории сословия, о женитьбе и т. д.
Однако нередко самураи, превращавшиеся в ронинов, шли в города и начинали заниматься делами, не дозволенными представителям их сословия: ремеслом, мелкой торговлей, становились учителями, художниками и т. п. Многие ронины, неспособные к работе ввиду полной неподготовленности к какой-либо иной деятельности или сословных предрассудков, влачили жалкое существование и ничем не отличались от низших сословий. Нередко такие люди принимали участие в крестьянских восстаниях, иногда возглавляя их, присоединялись к выступлениям горожан. Обычным явлением в конце эпохи японского феодализма стало такое кощунственное нарушение законов и традиций, как продажа воинских доспехов, оружия и самой принадлежности к сословию самураев путем «усыновления» богатых горожан или женитьбы на купеческих дочерях (Спеваковский 1981: 24).
Неписаный кодекс поведения самурая отражен в бусидо («путь воина»), представляющем собой свод правил и норм «истинного» воина. Буси - воин, самурай, а до - путь, учение, способ, средство. Кроме того, в соответствии с классической философской традицией Китая, понятие путь наделяется морально-этическим содержанием и означает также долг, мораль. Бусидо не могло не воплотить в том или ином виде такие учения, как даосизм, конфуцианство, дзен-буддизм, синтоизм (национальная религия японцев). Самураи считали его методом совершенствования психической и телесной гигиены.
...
Синто учило любви к родине. Поклонение предкам и местным божествам развивалось в культ национальных богов и императора - «посланника Неба». Это имело большое значение для формирования понятия верности самурая феодалу, императору и Японии в целом.
Конфуцианство «подтвердило» синтоистские требования о «верности долгу», послушании и повиновении подданного своему господину и императору, требовало морального совершенствования посредством строжайшего соблюдения законов семьи, общества и государства. Главной обязанностью каждого мужчины конфуцианство, как и синто, считало обязательное почитание прародителей и отправление культа предков: оно учило дисциплине, повиновению, уважению старших. Всем этим прежде всего и была обусловлена активная поддержка конфуцианства феодальными правителями Японии, что сделало его основой воспитания в среде господствующего класса, и в частности самураев.
Умение владеть собой и управлять своими чувствами было доведено у самураев до совершенства. Душевное равновесие считалось идеалом бусидо, поэтому самурайская этика возвела этот принцип в ранг добродетели и высоко его ценила. Яркой иллюстрацией способности к самоконтролю самураев является обряд сэп-пуку. Ритуальное самоубийство считалось среди самураев высшим подвигом и высшим проявлением личного героизма.
...
Достойной жизни, у самурая нет, после смерти его господина.

ЦитатаЧесть самурая строго охранялась законом. Согласно одному из пунктов основного административного уложения дома Тогукава, состоящего из 100 статей, самураю разрешалось зарубить мечом
лицо низшего сословия, например горожанина или крестьянина, оскорбившего его речью или грубым поведением. Крестьянам предписывалось при виде самурая (в том числе из чужого владения) в обязательном порядке снимать головные уборы (соломенные шляпы, платки, повязки из полотенца) и падать на колени. Таким образом, любая встреча с самураем могла закончиться для человека из низшего сословия смертью от рук самурая, посчитавшего себя оскорбленным. Согласно официальному уложению, все нарушения должны были быть наказуемы в соответствии с сословным статусом. Т. е. те нарушения, которые считались для самураев «эксцессами», для простого люда были уже «преступлениями» и могли караться смертью. Однако вместе с тем самурай лишался жизни за такой поступок, за какой крестьянину сохраняли жизнь. Например, при невыполнении приказа или нарушении данного слова воин должен был покончить жизнь самоубийством. Многие элементы законодательства сёгуната, выступавшие часто в форме этических принципов, пополняли официальную идеологию и кодекс поведения самураев - бусидо (Спеваковский 1981).
Особое место в военном этикете самураев занимает обряд самоубийства путем разрезания живота. Зачастую он являлся единственным средством удовлетворения самураем сложных этических и психологических противоречий, а также других жизненных проблем. Его также применяли как почетный вид казни - он являлся привилегией самураев. Страшным позором для провинившегося в чем-либо самурая и его семьи было, если сюзерен отказывал ему в таком уходе из жизни - например, приговорив к повешению.
Во избежание путаницы следует сказать несколько слов о терминах, встречающихся в данной статье. В Средние века употребление слова «харакири» было характерно для народных масс, в то время как его синоним сэппуку (заимствование из китайского) употреблялся в более высоком стиле речи. Кроме этих двух общепринятых терминов применялись слова каппуку и тофуку. Впоследствии, вот уже несколько столетий, сэппуку - нейтральное слово, а исконно японское харакири устарело. То же относится и к слову самурай - оно также стало архаизмом, будучи вытеснено эквивалентом китайского происхождения буси. По каким-то причинам в XIX веке именно архаичные уже тогда слова самурай и харакири попали в английский язык, а затем и во многие другие. В современной Японии эти слова если и известны, то скорее как элементы традиционного западного представления о японцах.
Разрезание живота требовало от воина большого мужества и выдержки, так как брюшная полость - одно из наиболее чувствительных мест тела человека, средоточие многих нервных окончаний. Этот ритуал был официально признан привилегией сословия воинов около 1500 года. В период позднего феодализма - в начале и середине XIX века - многие детали сэппуку были забыты и не выполнялись. У даймё, которому вменялось в обязанность провести этот обряд, зачастую не находилось человека на роль кайсяку, т. е. секунданта, который избавлял отрубанием головы от слишком долгих мучений. Тогда стало обычным явлением искать такого человека в другом клане, при этом самурай-кайсяку временно менял свое имя и номинально становился вассалом пригласившего его князя. Положение меча секунданта определялось в зависимости от ранга осужденного. Если меч направлен вверх - осужденный рангом выше секунданта, при одинаковом социальном положении меч держали параллельно земле, если меч направлен вниз - ранг осужденного ниже ранга кайсяку.
Чтение приговора и сэппуку могли совершаться либо в одном месте, либо в разных местах. Например, приговор зачитывался в помещении дворца князя, который отвечал за проведение церемонии, а обряд проводили в саду.
Свод церемоний и правил при совершении сэппуку в общих чертах был оформлен уже при сёгунате Асикага (1333-1573 годы), когда он стал приобретать силу закона. Однако сложный ритуал окончательно сформировался лишь в эпоху Эдо, когда сэппуку стало применяться официально как наказание по приговору суда совершивших преступление самураев. Обязательным лицом при этом стал помощник, секундант (кайсяку), отрубавший голову. Он был необходим для того, чтобы облегчить мучения совершавшего сэп-пуку, а также для того, чтобы не «позволить» самураю вследствие ужасной боли умереть «некрасиво», т. е. с выражением боли, страдания, упавшим навзничь, опозорив тем самым свое имя.

В Японском обществе, как и в любом другом феодальном, служение господину (феоду, сюзерену, было нормой, что для крестьян, что для воинов, для любых сословий. Не показать, не выдать, своей боли, довести обряд до финала, не просто полоснув по брюшине, а еще и потянув клинок вверх, мог далеко не каждый даже из самураев, просто по причине физиологической. Тут то и нужен был помошник. Сохранить лицо.
Разрешение на сепукку вместо уголовного дела, это всё равно, что пистолет с одним патроном, обесчещеному офицеру, в царской армии было дать. Спасение "имени" и чести. А не казнь, вовсе.
ЦитатаВ феодальной Японии сюзеренами были крупные землевладельцы, а на вершине находился сёгун, который являлся верховным сюзереном и военным диктатором. Ниже находились даймё — крупные феодальные князья, владевшие землями и зависимыми самураями. Самураи служили своим сюзеренам-даймё, а те, в свою очередь, служили сёгуну
Дошло уже до сравнения с "побегом" от проблем, с сепукку.
ЦитатаОбряд сэппуку представлен в глазах японцев как способ сохранить свою честь, очистить душу, это было свидетельством чистоты его помыслов и желаний. Совершая сэппуку, воин не только с почётом уходил из жизни, но и отчищался перед смертью. Однако нельзя не увидеть за этим «явным» благородством и желание уйти храброго, сильного воина от своих поражений и неудач. Действительно, душа самурая таким образом подвластна очищению от позора в обществе и будущего внутриличностного противоречия, которое так или иначе даст о себе знать. Это ли не тот самый уход от конфликта?
Не менее интересен и тот факт, что даже сейчас в современном японском обществе нашлось место для подобного массового «ухода» от проблем. Конечно, обряд харакири уже не имеет той популярности, что была ему присуща раньше, однако эта традиция не только продолжает существовать, но и подвергается изменениям, характерным для данного времени. Речь идет о феномене «испаряющихся людей» в Японии. Об этом интересном феномене стало известно лишь в 2008 году благодаря одной французской журналистке, которая и пролила свет на данную проблему японского общества [5].
Суть этого феномена заключается в том, что японцы изгоняют себя из общества из-за пережитых унижений разного масштаба: развода, долга, увольнения с работы, проваленного экзамена. Они, будучи не в состоянии принимать действительность той, какой она может предстать перед ними, решают свои проблемы уходом из жизни своих близких.
Эти люди селятся в трущобах на окраинах города, не оповестив об этом никого из семьи или друзей. Они и в самом деле просто исчезают. Такое поведение можно
свести к нежеланию японцев нести ответственность перед близкими за свои неудачи. Это ведь своего рода и есть уход от того конфликта, который, собственно, может произойти в будущем, если подверженный неудачам и унижениям японец сознается в них близким. Предвидя будущее неизбежное нарастание напряжения в семье, на работе и т.д. японцы предпочитают вычеркнуть себя из жизни этих людей, думая, что этим поступком они решат свои проблемы. Но так ли это на самом деле?
Как правило, японцы, выбравшие данную тактику поведения, уже не возвращаются обратно в семьи, а продолжают вести бродяжнический образ жизни, будучи гонимыми страхами о возврате. Однако есть и те, кто находит в себе силы после долгих месяцев, лет исчезновения вновь появиться на пороге дома. В данном случае такой уход от конфликта способствует его «затуханию», так как основной предмет конфликта становится несущественным, он теряет свою актуальность по прошествии времени.
Примечательно, что больше всего случаев «испарений» в Японии было после двух ключевых событий: поражения во Второй мировой войне, когда вся страна испытывала чувство национального позора, и в период финансовых кризисов 1989 и 2008 годов [5].
Разумеется, ни обряд харакири, ни современное его видение (феномен «испаряющихся людей») не являются основополагающим примером, демонстрирующим ту или иную сторону ухода от конфликта (положительную или отрицательную). Однако сами по себе эти явления привлекают массовостью в выборе данной тактики поведения и ее необходимостью в силу полной осознанности проблем конфликтной ситуации ее участников. Японцы лишь после тщательного анализа, должного осмысления сложности возникшей ситуации решаются на подобный уход от проблем.
Таким образом, ввиду описанного выше, можно предположить, что стратегия ухода нисколько не потеряла свою популярность со временем, а японское общество, история которого была затронута нами, лишь служит этому подтверждением. Конечно, нельзя не заметить, что радикальные меры японцев по отношению к самим себе постепенно уходят из их жизни, уступая место более гуманным. Однако способы разрешения противоречий, способных возникнуть как в самих людях, так и между ними, остаются теми же. И основным способом разрешения конфликтов, как демонстрирует нам японская реальность, является непосредственно стратегия ухода.
3 миллиона, ставивших частную собственность, шмотки, прибыль, богатство, выше, сознательно отказывавшихся от его идеалов, ради частного материального богатства, тех, кому дороже "служения" обществу, ощущения своей сопричастности, к нему, а себя его нужной, важной, необходимой частью, не так уж и много. Важно то какое место они занимают в социальной иерархии?

ЦитатаЗнаменитый просветитель и мыслитель Фукудзава Юкити (1834–1901) отмечал: «Наша Япония представляет собой далекую островную страну, находящуюся к востоку от Азии. В прежние времена она не вступала в сношения с другими государствами. Она питалась и одевалась только тем, что порождала ее земля, и не чувствовала ни в чем недостатка. Но с прибытием в годы Каэй (1848–1854 г. – А. М.) американцев началась торговля с иностранными государствами, и дело дошло до того, что мы сейчас видим перед собой» (пер. Н. И. Конрада). Расшифруем: Фукудзава Юкити имел в виду то, что теперь современная ему Япония стала создавать тяжелую промышленность, для развития которой у нее действительно не было достаточных ресурсов. А поскольку не было и денег, то это и подтолкнуло Японию к внешней экспансии.
Японская цивилизация представляет собой уникальный случай в мировой истории, когда удалось достичь высокой степени развития культуры без обращения к скотоводству как к главному источнику животного белка. Заливное рисосеяние и рыболовство составили ту пищевую основу, на фундаменте которой и было возведено здание японской цивилизации. Такая модель складывается постепенно.
Начало морского промысла (добыча моллюсков, лов рыбы) отстоит от нас на 10 тысяч лет. В это время морской промысел сочетался с охотой и собирательством. Формирование производящего типа хозяйствования и начало возделывания риса датируется приблизительно III в. до н. э. Стратегический отказ от животноводства относится к IX–X вв. н. э. Начиная с этого времени можно говорить о том, что пищевая основа японской цивилизации приобрела свой законченный вид. Она не претерпела кардинальных изменений вплоть до «обновления Мэйдзи» (1867 г.).
ЦитатаПонятие Мэйваку — это часть образа жизни японцев. Мэйваку — это доставление неудобств окружающим своим поведением. Нехорошо курить в обществе, потому что этим ты делаешь мэйваку тем, кто не обязан вдыхать сигаретный дым. Нехорошо делать мэйваку, болтая по сотовому телефону в офисе или в транспорте, громко сморкаться, чихать и пр. Даже громко плачущий ребенок делает мэйваку окружающим, доставляя им неудобства. И в значительной степени именно этим объясняется то, что японцы не бьются в истериках на улицах. Они слишком уважают себя и окружающих, чтобы позволить себе такое.
Дмитрий Евстафьев считает настолько очевидной глупостью заявления автора Dogs and Demons о запрете какать или пить для детей, что даже не находит слов для комментариев.
«Японцы обожают детей, это невозможно допустить ни в каком варианте! — возмущается ученый. — И никакое воспитание самурайского духа тут не при чем. Терпеливость и сдержанность японцев достигается совсем не садистскими запретами».
Эксперт замечает, что в последние дни не было ни одного репортажа, рассказывающего о случаях мародерства или иных преступлениях в Японии. Как отмечают специалисты, японское общество очень настроено на честность.
Японцы жизнерадостны и не прочь повеселиться и выпить, но делают они это всегда в компании и в основном по пятницам, причем обычно сам себе никто не наливает. Принято, чтобы сосед наливал тебе, а ты — соседу. «Мое опьянение — в твоих руках, так что потом пожалуйста без претензий. Такое вот воспитание ответственности».
«Я рано утром в субботу наблюдал, как японский полицейский уговаривал выпившего и развалившегося посередине улицы мужчину уйти, чтобы не огорчать окружающих своим непотребным видом, — рассказывает Евстафьев. – Нарушитель порядка в конце концов послушался и удалился, при этом выронив бумажник и мобильный телефон. Полицейский их даже не подумал взять: ни то что себе, но даже отнести в полицию. Потому что он не обязан заботиться о пьяницах. Это тоже — японский стиль».
Японцам — направо, европейцам — налево
....
Мы мало знаем о Японии, потому что не хотим знать.
...
Личность
В японской культуре отсутствует тенденция, которая столь ярко проявлена в европейской культуре – тенденция к самообожествлению человека. Человек не считается ни венцом творения, ни мерой всех вещей. Подавляющее большинство школ японского буддизма разделяют убеждение, что природа Будды наличествует в каждом человеке, животном и даже растении. Только при таком подходе могли появиться предания о деревьях, которые достигли состояния Будды. Таким образом, граница между миром людей и остальным миром, между природным и человеческим, между одушевленным и неодушевленным не является столь непроницаемой, как на Западе. Здесь видно влияние не только буддизма, но и синто с его политеизмом. Камо Мабути, ведущий идеолог синто, писал в 1765 г.: «Другая дурная привычка китайцев заключается в том, что они отделяют человека от животных, превознося человека и презирая остальное... Разве не все существа, обитающие между Небом и Землею, не ничтожны? Почему только человек должен считаться сокровищем? Что в человеке особенного?»
Для японского типа личности характерна очень высокая степень рефлексии. Однако самоанализ направлен не столько на осуществление собственных желаний, сколько на то, чтобы подавить их и более адекватно вписаться в социальную структуру, занять свое функциональное место в групповой иерархии. Человек оценивается, прежде всего, не по успеху, а по тому, как он исполняет свою социальную роль (в семье, общине, профессиональной группе, государстве) – норма, закрепленная и терминологически оформленная под влиянием конфуцианства. То есть человек в значительной степени оценивается не с точки зрения результата, а с точки зрения степени вовлеченности в процесс.
Однако не раз подмеченная исследователями склонность к групповому поведению отнюдь не означает нивелирования личности и ее «примитивизации», о чем свидетельствует, в частности, весь корпус японской литературы.
....
тут